– Вы думаете…
– Я не думаю – я знаю! Это главе русских бородатых попов мы обязаны этой войной! – опять вскипел губернатор. – Это Никон собственной персоной в январе приезжал в Новгород и расспрашивал всех купцов из Нарвы и вообще всех жителей наших северных земель о порядках в здешних ленах, собирал жалобы от перебежчиков. Но мало того! Я зимой уже доносил в Стокгольм, что патриарх открыто призывает всех живущих в Ингерманландии православных крестьян бежать на русскую территорию и вступать в войско, чтобы отвоевать родную землю! А совсем недавно я также доносил, что именно он уговорил царя на войну со Швецией!.. Не забывайте также, что многие русские помнят о князе Александре, который давным-давно разбил на Неве шведский отряд, а потом разогнал ливонских рыцарей, пошедших войной на Новгород. Он у них – святой! Про его жизнь крестьянам рассказывают попы! Зачем? Да чтоб московиты поняли: раз они нас уже били, то нечего бояться и сейчас вступать в сражения! А святой им поможет!
Барон замолчал и подумал, что он, пожалуй, излишне разоткровенничался с этим наёмником. Конечно, свой человек в этих землях нужен, но… Ему совсем не следует знать больше необходимого. Например, то, что опытный политик Густав Горн просто не доверяет солдатам-оборванцам, которым уже второй год не платят жалованье, а двух десятков рейтар для боя с русскими просто мало! Не доверяет помещикам-немцам, которых опрометчиво зазвало в эти края правительство во времена королевы Кристины, да ещё предписало селить на землях немцев-крестьян, выгоняя с насиженных мест не только русских, но и чудь, финнов, карел, водь, весь – с незапамятных времён обитавшие здесь племена с труднопроизносимыми названиями. Немцы же быстро обнаглели, считая себя уже полновластными хозяевами Ингерманландии и без должного уважения относясь к шведским властям, часто не выполняя их указаний. А ещё – Горн не сказал Киннемонду что прав был на военном совете старый Мёрнер: он тоже давно и настойчиво указывал в своих донесениях в Стокгольм: крепости Нарва, Кексгольм, Нотебург требуют поправки, необходимо принять срочные меры, но… Европейские дела и завоевание Польши более интересовали Карла Десятого Густава, чем эти болотистые края.
Вот и выходило, что Горну оставалось надеяться только на беспощадного Граве, который самыми жёсткими мерами поддерживал дисциплину в осаждённом Нотебурге, и на крепкие ещё стены Нарвы, в которой, кстати, не было ни одного русского – им разумно запретили там селиться. Именно в Нарву вскоре прибудут подкрепления, которые, в этом барон не сомневался, пришлёт его дядя – фельдмаршал граф Горн. Представители могущественного рода всегда руководствовались железным правилом: не бросать своих!
– Скажите, а мы действительно вернёмся? Если этот могущественный патриарх отправит ещё войско… – в нерешительности захрустел пальцами Томас Киннемонд, невольно прерывая размышления губернатора.
– Этот могущественный патриарх, думаю, послал свой предпоследний резерв, – самодовольно улыбнулся барон Горн. – Битвы за Дерпт и богатейшую Ригу потребуют максимального напряжения сил – и все они будут предоставлены царю Алексею. Когда на кону такие призы, как Рига и море, никто не позволит – даже Никону – отвлекать войска для сражений в этих болотах за какую-то маленькую речку Неву. Это нужно только патриарху. А у него сейчас и без потёмкинских дел забот хватает. В отсутствии царя Никон управляет страной, почти все бароны и губернаторы которой его терпеть не могут. К тому же он опрометчиво, очень не ко времени, затеял проводить перемены в их богослужениях. А это, при благоприятных обстоятельствах, может привести даже к мятежу части попов и знати, что было бы для нас крайне выгодно. Полвека назад Швеция неплохо нажилась на раздорах московитов. Как итог – мы с вами сидим и беседуем на бывшей царской территории. Так что как генерал я вполне понимаю Потёмкина, который хочет вернуть своему государю его лен, но как швед и подданный Короны буду всячески этому препятствовать. Впрочем, пока русские не увязли в этой войне, не стоит дразнить гусей, и сейчас мы произведём ретираду. А потом получим подкрепления – и сбросим русских в Неву, на корм рыбам. Согласны?
– Конечно, – признавая правоту Горна и, видимо, всё для себя решив, встал и поклонился Томас Киннемонд.
– Вот и славно, а то заболтался я с вами. Впереди тяжёлый день, – быстро протянув руку к столу, схватил ближайшую бумагу и протянул шотландцу губернатор.
– Это вам на подпись уже готовое решение, – объяснил барон Горн. – Подождём, пока старина Граве измотает московитов своими вылазками – и ударим. А Нотебург они не возьмут. Для этого Никону надо было посылать весь свой полк, а заодно – инженеров, которых у русских, по моим данным, нет. Тогда бы шансы Потёмкина возросли. Поверьте, я знаю, о чём говорю. Мой покойный отец брал эту крепость, когда она называлась О-ре-шек.
– Извините, гере генерал-губернатор, но лет пятьдесят с лишним эту крепость действительно взяли. Но – измором, – уточнил офицер. – Это известная история: почти все русские умерли от голода и болезней. И когда ваш уважаемый отец…
– Хватит воспоминаний! – недовольно оборвал умелый интриган коменданта, слишком углубившегося, по мнению барона, в историю. – Подписывайте бумагу! Или вы уже раздумали?
– Нет, нет, гере генерал-губернатор!
Подполковник Киннемонд обмакнул перо в чернильницу и размашисто поставил свою подпись под приказом гарнизону оставить Ниеншанц и выступить к Нарве, уничтожив артиллерию и предав огню запасы зерна.
– А теперь пройдёмся, – предложил Густав Горн. – Тем более, что вам надо отдать распоряжения подчинённым.
Первым, кого они встретили за дверью, был мушкетёрский лейтенант, остановленный здесь Игнациусом, который сам куда-то подевался. Офицера Киннемонд послал с приказом готовить войска к выступлению.
– Также пошлите солдат объявить обывателям, что им надлежит, взяв только самое необходимое, очистить до полудня Ниеншанц и двигаться к Нарве, – приказал ему также Горн. – И пусть не мешкают, если, конечно, хотят проделать долгий путь под охраной шведской армии. Кого сможем – по пути возьмём на суда. Я на минуту задержусь, дам распоряжение Игнациусу и вас нагоню.
– Где вы, гере бездельник? – громко позвал слугу губернатор.
– Я здесь! – влетел в тот же миг камердинер.
– На столе лежит ещё один запечатанный конверт. В нём – письмо гере Мёрнеру. Отнесёшь немедленно. На словах передашь всё, что здесь подслушал… Не зли меня, лучше молчи, – замахал руками Горн. – Ты всегда подслушиваешь. Скажи от меня: пусть немедленно берёт всё самое ценное. Мы с ним отбудем на моём судне, которое стоит в известном тебе месте. Проводишь гере президента с его домочадцами на пристань, поможешь погрузиться. Не стоит доверять нести ценные вещи солдатам, возьми их сам. Не переломишься! Понял?
– Да, гере губернатор!
– Потом вернёшься сюда и отнесёшь на судно мой сундук. И учти, без перемены платья я до Нарвы как-нибудь доплыву, а вот ты, если не взойдёшь на борт до полудня, потопаешь за солдатами пешком.
– Смилуйтесь, гере… – начал было камердинер, но барон сердито прервал его причитания:
– Беги, время дорого!
Выпроводив Игнациуса, губернатор с удовольствием выпил ещё одну рюмку ликёра, вышел на улицу и быстро нагнал коменданта.
– Я вижу, вы распорядительный человек, Томас Киннемонд, – поглядывая на быстро засновавших по крепости солдат, удовлетворённо заметил барон Горн. – И мы с вами правы, сами посудите: зачем рисковать своими жизнями в схватке с этими варварами – а в ближнем бою они особенно сильны, – когда есть прекрасная возможность отойти под защиту стен Нарвы, дождаться подкреплений, которые я, кстати, уже запросил и, получив серьёзное преимущество в силе, навязать противнику бой в выгодном для нас месте, когда возможны правильное построение регимента из мушкетёров и пикинёров, атака крупными силами кавалерии.
– Тем более, что за отход перед многократно превосходящим противником вас никто не решится критиковать, гере генерал-губернатор, – поддакнул ему шотландец, подмахнувший, среди прочего, и донесение о наступлении на Ниеншанц полка личной гвардии русского патриарха.
Наёмник решил, что для его карьеры будет действительно полезно держать сторону генерала Горна, всячески поддерживая все его начинания.
– А кто вам сказал, что я отступаю? – с насмешкой посмотрел на подчинённого Горн. – Отступает перед Потёмкиным подполковник Киннемонд, а генерал-лейтенант Горн собирает силы и готовится к наступлению на противника.
– Но… – в нерешительности остановился комендант.
– Ладно, успокойтесь, я шучу. А это что, приготовления к битве? – удивлённо указал барон на рейтар и драгун, которых ритмейстер Берониус выстроил перед крепостными воротами и красноречиво в чём-то убеждал.
– Старику не терпится отправиться к своему кумиру Густаву Адольфу, – пожал плечами подполковник.
– Это его право, но кавалерию-то губить зачем? Не позволю! Пойдёмте-ка к нему, – заспешил в сторону ворот Густав Горн. – А не то ветеран всех войн королевства наломает много дров, как любят говорить русские!
Будучи опытным командиром, ритмейстер Берониус решил заранее чётко объяснить кавалерии её задачу на ближайшую вылазку.
– Как только подойдёт противник, солдаты отворят ворота крепости, и мы атакуем тремя шеренгами по десять всадников. Как и положено, в первой шеренге – рейтары с палашами, копья не брать, во второй и третьей – драгуны. Сержант пойдёт среди драгун, чтобы заменить меня, если убьют. Ещё десять рейтар с корнетом останутся в резерве у ворот.
Подчинённые слушали старика внимательно, стараясь запомнить каждое слово. Пусть он и слыл чудаком, но что касается воинской науки – был в ней сильнее всех офицеров гарнизона и самого Горна. Человек, который более тридцати лет воевал и остался в живых, пользовался в Ниеншанце непререкаемым авторитетом.
– Когда мы будем окружены неприятелем и начнём разворот, чтобы прорваться к воротам, корнет с резервом пойдёт в атаку, чтобы отвлечь противника, тогда мы соединимся и вместе вернёмся в крепость. Всё ясно?