Все государства располагали крупными оружейными складами: в Англии в правление Генриха VIII главными из них были лондонский Тауэр, Вестминстер и Гринвич. Политика католических королей в Испании опиралась на арсеналы в Медина-дель-Кампо и в Малаге{1209}. У Великого Турка были свои — в Галате и в Топ-Хане.
Но до промышленной революции европейские арсеналы чаще всего останутся скорее совокупностью мастерских, ремесленных производств, нежели мануфактурами с рационально организованным производством. Часто ремесленники даже работали на арсенал у себя дома, на более или менее значительном расстоянии от него. Разве не было разумной предосторожностью держать пороховые мельницы подальше от городов? Такие мельницы устраивались обычно в гористых или слабо заселенных местностях, скажем в Калабрии, в Эйфельском лесу возле Кёльна, в Берге. В 1576 г., накануне восстания против испанцев, в Мальмеди только что были построены 12 пороховых мельниц. И все эти предприятия, даже те, что в XVIII в. располагались по течению Вуппера, притока Рейна, получали свой древесный уголь из ломкой крушины (Faulbaum), которой оказывалось предпочтение перед другими породами деревьев. Уголь надо было растереть с серой и селитрой, а затем просеять, в результате чего получали либо крупный, либо мелкозернистый порох.
Всегда экономные венецианцы упорно использовали менее дорогой крупный порох. Однако было бы лучше, объяснял в 1588 г. суперинтендант крепостей [Республики], «применять один мелкозернистый, как делают англичане, французы, испанцы и турки, у которых, таким образом, есть только один порох для аркебуз и для пушек». У Синьории было тогда на складах 6 млн. фунтов такого крупного пороха, т. е. по 300 выстрелов на каждую из 400 пушек ее крепостей. Чтобы довести запас до 400 выстрелов на орудие, потребовалось бы еще 2 млн. фунтов, а значит, затрата 600 тыс. дукатов. Просеивать этот порох, дабы получить из него мелкозернистый, означало бы увеличение затрат на четверть, т. е. еще на 150 тыс. дукатов. Но, поскольку заряд мелкозернистого пороха был на треть меньше, чем при крупном, замена была бы выгодна и при таких условиях{1210}.
Читатель извинит нас за то, что мы вовлекаем его в эти безнадежно устаревшие бухгалтерские расчеты. Попутно он узнает, что безопасность Венеции требовала пороха самое малое на 1800 тыс. дукатов, т. е. суммы, превышавшей годовые поступления собственно венецианского бюджета. Вот что говорит об огромности военных расходов, даже когда войны не было. И эти цифры с годами росли: в 1588 г. Непобедимая армада, отправляясь на север, имела 2431 пушку, 7 тыс. аркебуз, тысячу мушкетов, 123 790 ядер — следовательно, по 50 на орудие — плюс необходимое количество пороха. Но в 1683 г. Франция имела на борту кораблей своего флота 5619 чугунных пушек, а Англия — 8396{1211}.
Аркебузиры. Фрагмент фантастического изображения битвы при Павии (1525 г.), картины Рупрехта Хеллера, работавшего в Германии около 1529 г. Национальный музей. Стокгольм.
Появилось металлургическое производство для нужд войны — в Брешии, на венецианской территории, с XV в.; очень рано — в Штирии, вокруг Граца; вокруг Кёльна, Регенсбурга, Нёрдлингена, Нюрнберга, Зуля (здешний германский арсенал вплоть до его разрушения Тилли[38] в 1634 г. был самым значительным центром военного производства в Европе){1212}; в Сент-Этьенне, где в 1605 г. в «мощном арсенале хромого супруга Венеры» насчитывалось больше 700 рабочих. Не говоря уже о шведских доменных печах, построенных в XVII в. с участием голландского или английского капитала; тамошние заводы де Геера окажутся способны сразу же, или почти сразу, поставить 400 артиллерийских орудий, которые позволят Соединенным Провинциям в 1627 г. остановить продвижение испанцев к югу от Рейнской дельты{1213}.
Расцвет огнестрельного оружия стимулировал рост производства меди, пока пушки лили из бронзы, используя те же приемы, что и при литье церковных колоколов (с XV в. был уже известен отличавшийся от колокольного добрый сплав: 8 частей олова на 92 части меди). Однако с XVI в. появились железные, на самом деле — чугунные пушки. Из 2431 пушки Непобедимой армады 934 были чугунные. Эта дешевая пушка заменит дорогостоящие бронзовые орудия и будет изготовляться в больших масштабах. Существовала связь между развитием артиллерии и развитием доменных печей (например, тех, что Кольбер построил у нас в Дофине).
Но артиллерия требует расходов не только на свое производство и снабжение боеприпасами; дорого стоит и ее содержание, ее перемещение. Ежемесячные эксплуатационные затраты на те 50 орудий — пушек, полупушек, кулеврин, серпантин, — которые испанцы в 1554 г. имели в Нидерландах, составляли больше 40 тыс. дукатов. Так вот для того, чтобы привести эту массу в движение, требовались «малый обоз» из 473 лошадей для одних только всадников плюс «большой обоз» с 1014 лошадьми да еще 575 повозок, запряженных каждая четверней; следовательно, всего 4777 лошадей, что дает почти 90 лошадей на орудие{1214}. Заметим, что в это же время содержание одной галеры стоило приблизительно 500 дукатов в месяц{1215}.
В мировом масштабе техника имеет значение сама по себе, но важен также и способ ее использования. Турки, столь искусные в земляных работах, не знавшие себе равных в минной войне во время осад, такие хорошие артиллеристы, не смогли около 1550 г. освоить тяжелые одноручные кавалерийские пистолеты{1216}. Больше того, по словам очевидца, наблюдавшего их в 1565 г. при осаде Мальты, они «не так быстро перезаряжают свои аркебузы, как перезаряжаются наши». Родриго Виверо, восхищавшийся японцами, отмечал, что они не умели пользоваться своей артиллерией, и добавлял, что японская селитра превосходна, но порох у японцев неважный. Это же писал в 1626 г. отец де Лас Кортес о китайцах: они выпускают пули из своих аркебуз, используя недостаточный заряд пороха{1217}. А порох этот, скажет позднее другой очевидец, плохой, грубый, пригодный самое большее для салютов. В Южном Китае (речь идет о 1695 г.) торговля с европейцами привела к появлению «ружей в семь ладоней длиною, каковые стреляют весьма малой пулей; но то скорее для развлечения, нежели для дела»{1218}.
На Западе сразу же оценили важность артиллерийских школ, которые были часты в городах, особенно в тех, которые знали, что находятся под угрозой. Обучавшиеся в них подмастерья-пушкари каждое воскресенье отправлялись на стрельбище и возвращались оттуда с оркестром во главе. Несмотря на огромный спрос, Европа никогда не будет испытывать недостатка в артиллеристах, аркебузирах, литейщиках. Иные из них странствовали по свету, появляясь в Турции, в Северной Африке, в Иране, Индии, Сиаме, Индонезии, в Московской Руси. В Индии вплоть до смерти Аурангзеба (1707 г.) канонирами Великих Моголов были европейские наемники. Только после этого они будут заменены мусульманами, и притом замена окажется неравноценной.
Благодаря такому ходу событий техника в конечном счете служила и тем и другим. Это более или менее верно для Европы, где успехи компенсировали неудачи. Если в 1643 г. битва при Рокруа ознаменовала триумф французской артиллерии (в чем я не уверен), то в самом лучшем случае это была выплата долга — вспомните об аркебузах при Павии. Артиллерия, конечно же, не создавала постоянного неравенства военной мощи к выгоде того или иного государя. Она способствовала увеличению стоимости войны, следовательно, эффективности государственной власти и наверняка — доходам предпринимателей. В мировом масштабе она обеспечила Европе преимущество на дальневосточных морских окраинах и в Америке, где пушка использовалась мало, но зато аркебузный порох сказал свое слово.
Тем не менее что касается стран ислама, то они разделяли успехи с европейцами. Применению артиллерии были обязаны испанцы взятием Гранады (1492 г.) и занятием североафриканских пресидиос (1497, 1505, 1509–1510 гг.). Точно так же использованию артиллерии был обязан отвоеванием у мусульман Казани (1552 г.) и Астрахани (1556 г.) Иван Грозный. Но были и ответные удары со стороны турок: взятие Константинополя (1453 г.), Белграда (1521 г.), победа при Мохаче (1526 г.). Турецкие воины снабжались за счет христианской артиллерии с 1521 по 1541 г. в Венгрии было захвачено 5 тыс. орудий. Турки использовали свою огневую мощь ужасающим для того времени образом: при Мохаче турецкая артиллерия, сосредоточенная в центре боевого порядка, разорвала надвое венгерский строй. В 1565 г. на защитников Мальты было обрушено 60 тыс. ядер, а на Фамагусту в 1571–1572 гг. — 118 тыс. И более того, артиллерия дала туркам подавляющее превосходство над остальным мусульманским миром (Сирией в 1516 г., Египтом в 1517 г.) и в их борьбе с Ираном: в 1548 г. крупный персидский город Тебриз пал после восьмидневной бомбардировки. Запишем в актив артиллерии и поход Бабура, который в 1526 г. в битве при Панипате благодаря своим пушкам и аркебузам разгромил Делийский султанат. И небольшое происшествие 1636 г.: три португальские пушки, установленные на Великой китайской стене, обращают в бегство маньчжурское войско, продлив существование минского Китая примерно на десять лет.
Этот перечень неполон, однако мы можем подвести итоги. Принимая во внимание все продвижения и отступления, артиллерия не поколебала границы крупных культурных комплексов: ислам остался там же, где он и был, Дальний Восток не был глубоко затронут, а Плесси — это ведь уже 1757 г. Главное, что артиллерия сама собой мало-помалу распространилась повсюду, вплоть до того, что с 1554 г. она появилась на кораблях японских пиратов. А в XVIII в. не было такого малайского пирата, который не имел бы пуш