{824}. Что ускользает от его внимания, так это огромное распространение опиума от Индии до Индонезии, вдоль одного из главных направлений экспансии ислама, и вплоть до самого Китая. Здесь великий поворот будет пройден после 1765 г., сразу же после завоевания Бенгалии, с установлением тогда монополии английской Ост-Индской компании на плантации мака, некогда служившие источником дохода Великому Моголу. Все эти реальности Луи Лемери в самом начале столетия по вполне понятным причинам не были известны. Не знал он и индийской конопли. Наркотики, пищевые или лекарственные, были там великой силой, призванной изменять, потрясать повседневную жизнь людей.
Поговорим только о табаке. В XVI–XVII вв. он овладеет всем миром, и карьера его будет еще более блестящей, чем у чая или кофе, — а это немало!
Табак — растение, пришедшее из Нового Света: прибыв 2 ноября 1492 г. на Кубу, Колумб заметил туземцев, куривших свернутые табачные листья. Растение придет в Европу со своим либо карибским, либо бразильским названием, оставаясь долгое время простым курьезом в ботанических садах или же будучи известно из-за лекарственных достоинств, которые ему приписывали. Жан Нико, посол христианнейшего короля в Лиссабоне (1560 г.), послал Екатерине Медичи нюхательный табак как средство от мигрени, следуя в этом отношении португальским обычаям. Андре Теве, еще один «приверженец» этого растения, ввезший его во Францию, уверял, будто бразильские туземцы пользуются табаком для удаления «излишка мозговой жидкости»{825}. Естественно, некий Жак Гоори (ум. в 1576 г.) в Париже одно время приписывал табаку свойства универсального лекарственного средства{826}.
«Сплошное удовольствие от бутылки и общества приятеля». Английская гравюра 1774 г. Табак и портвейн заменили всякую беседу. (Фото Снарка.)
Растение, с 1558 г. выращивавшееся в Испании, быстро распространилось во Франции, в Англии (около 1565 г.), в Италии, на Балканах, в России. В 1575 г. оно появилось на Филиппинах, прибыв на одном из «манильских галеонов». В 1588 г. табак проник в Виргинию, где первые успехи его разведения скажутся только после 1612 г. В Японии он появился около 1590 г., в Макао — с 1600 г., на Яве — в 1601 г., а в Индии и на Цейлоне — между 1605–1610 гг.{827} Такое распространение тем более примечательно, что табак первоначально не имел за собой поддерживавшего его рынка, читай — цивилизации, как имели у своих далеких истоков перец (Индия), чай (Китай), кофе (страны ислама), даже шоколад, который в Новой Испании опирался на «культуру» высокого уровня развития. Табак пришел от американских «дикарей», и, следовательно, надо было обеспечить разведение растения до того, как наслаждаться его благодеяниями. Но — и это единственное в своем роде преимущество — табак обладает высокой адаптивной способностью по отношению к самым разным климатам и почвам, и клочка земли достаточно, чтобы обеспечить прибыльный урожай. В Англии он получил особенно быстрое распространение в мельчайших крестьянских хозяйствах{828}.
Лишь с первыми годами XVII в. в Лиссабоне, Севилье и особенно Амстердаме начала вырисовываться история товарного табака, хотя карьера нюхательного табака началась в Лиссабоне самое позднее с 1558 г. Но из трех способов употребления табака (нюхания, курения и жевания) самыми важными были первые два. У «табака в виде порошка» быстро появятся несколько видов в зависимости от добавляемых ингредиентов: мускуса, амбры, бергамота, апельсинового цвета. Появится табак «на испанский манер», с «мальтийским запахом», так же как и с «римским», и «прославленные дамы станут нюхать табак так же, как важные господа». Однако продолжалась и карьера «табака в виде дыма», бывшего долгое время связанным с трубкой, позднее — с сигарами (свернутые листья «длиною со свечу»{829}, которые курили туземцы Испанской Америки, не сразу были восприняты в Европе, за исключением Испании, где Савари отмечал, видимо, как редкость, эти листья кубинского табака, «которые они курят без трубок, свернув их наподобие рожка»{830}), а еще позже — с сигаретами. Последние, несомненно, появились в Новом Свете, потому что французский мемуар 1708 г. отмечает «бесконечное количество бумаги», ввозимой из Европы для «маленьких трубочек, в которые они заворачивают резаный табак для курения»{831}. Сигарета распространится из Испании в эпоху наполеоновских войн: тогда появилось обыкновение заворачивать свой табак в кусочек бумаги малого формата — papelito. Затем папелито добирается до Франции, где она приобрела симпатии молодежи. Тем временем бумагу сделали более тонкой, и сигарета в эпоху романтизма вошла во всеобщее употребление. Жорж Санд воскликнула, говоря о враче, который пользовал Мюссе в Венеции: «Все его трубки не стоят одной моей сигареты»{832}.
Первые случаи употребления табака известны нам по свирепым правительственным запретам (пока правительства не хватились, что табак дает превосходные возможности для роста фискальных поступлений; во Франции табачный налог был учрежден в 1674 г.). Эти запреты обошли вокруг света: в Англии — в 1604 г., в Японии — в 1607–1609 гг., в Османской империи — в 1611 г., в Могольской империи — в 1617 г., в Швеции и Дании — в 1632 г., в России — в 1634 г., в Неаполе — в 1637 г., на Сицилии — в 1640 г., в Китае — в 1642 г., в Папском государстве — в 1642 г., в Кёльнском курфюршестве — в 1649 г., в Вюртемберге — в 1651 г.{833} Разумеется, они остались мертвой буквой, особенно в Китае, где их возобновляли вплоть до 1776 г. С 1640 г. употребление табака в Чжили сделалось всеобщим. В Фуцзяни в 1664 г. «каждый держит во рту длинную трубку, зажигает ее, вдыхает и выдыхает дым»{834}. Табаком засаживали обширные районы, и он экспортировался из Китая в Сибирь, в Россию. К концу XVIII в. в Китае курили все — мужчины и женщины, мандарины и беднота, «вплоть до малышей в два фута ростом. Как же быстро меняются нравы!» — так восклицал некий чжэцзянский грамотей{835}. Так же было с 1668 г. и в Корее, куда культура табака была завезена из Японии около 1620 г.{836} Но разве не нюхали в XVIII в. табак лиссабонские мальчишки{837}? Все виды табака, все способы его употребления были известны и приняты в Китае, включая (с XVII в.) и потребление табака в смеси с опиумом, пришедшее из Индонезии и с Тайваня стараниями голландской Ост-Индской компании. «Лучший товар, какой можно везти в Ост-Индию, — это табак в порошке, как севильский, так и бразильский», — напоминало объявление 1727 г. Во всяком случае, ни в Китае, ни в Индиях не возникнет такого движения против табака, по крайней мере курительного (не нюхательного!) табака, которое в XVIII в. какое-то время знала Европа и о котором мы плохо осведомлены. Само собой разумеется, «антитабачный» характер этого движения был лишь относительным: разве в Бургундии тогда не все крестьяне предавались удовольствиям курения{838}, а в Санкт-Петербурге — разве не курили все люди с достатком? Уже в 1723 г. количество табака, виргинского и мэрилендского, который импортировала Англия, чтобы реэкспортировать по меньшей мере две трети его в Голландию, Германию, Швецию, Данию, поднялось до 30 тыс. бочек в год и требовало для доставки 200 кораблей{839}.
Весельчак — любитель выпить (1629 г.). И при нем снаряжение истинного курильщика: трубка, табак, лучинки для прикуривания и жаровня. Картина Ю. Лейстер. Государственный музей, Амстердам.
Как бы то ни было, для Африки надлежит говорить о возросшей моде: там успех черного шнурового табака, третьесортного, но зато обмазанного патокой, вплоть до XIX в. непрерывно был «душой» оживленной торговли между Байей и Бенинским заливом, где активная подпольная работорговля просуществовала примерно до 1850 г.{840}
Глава 4Излишнее и обычное: жилище, одежда и мода
В разделах предыдущей главы, охватывающих потребление — от потребления мяса до потребления табака, — мы попытались провести границу между излишним и обычным. Чтобы закончить такое путешествие, остается коснуться жилья и одежды; это снова дает возможность рассмотреть параллельно жизнь бедняков и богачей. Ведь где роскошь могла проявиться лучше, чем в этих предоставлявших большой выбор областях — в доме, в обстановке, в костюме? Насколько же эта роскошь делается назойливой! Казалось, все ей принадлежит по праву. И это еще один случай сравнить между собою цивилизации: ни одна из них не прибегала к тем же решениям, что другие.
Дома всего мира
Что касается домов периода с XV по XVIII в., то мы едва можем выделить некоторые бесспорно общие, не чреватые неожиданностями черты. Увидеть, заметить все такие черты — об этом нечего и думать.
К счастью, в ста случаях против одного мы оказываемся перед стабильными реальностями, во всяком случае, перед медленной эволюцией. Многочисленные сохранившиеся или реставрированные дома переносят нас как в XVIII, так и в XVI и XV вв. и даже дальше — скажем, дома на Золотой улице пражских Градчан или в чудесной деревне Сантильяна, около Сантандера. В 1842 г. один наблюдатель заявил относительно Бове, что ни один город не сохранил такого числа старинных жилищ, и описал нам «штук сорок деревянных домов, восходящих к XVI и XVII вв.»