[337] Это было предприятие совершенно неосуществимое, потому что тяжелая рыцарская конница английского короля побеждала во всех открытых столкновениях. Но уэльсцы выкопали себе ямки — бункера под мхом. Там много холмов, они покрыты мхом и вереском. Они делали тайные лазы и целый день сидели на ветвях, и найти их не было никакой возможности. И потом, когда англичане, утомленные дневными поисками, ставили палатки и ложились спать, выспавшиеся уэльсцы вылезали и стреляли из своих длинных луков по палаткам и убивали спящих англичан. Те, значит, шум, гам, старались побить уэльсцев, а те убегали. Кого удавалось поймать, ну, тех кончали. И так война могла тянуться, пока не надоест. В конце концов, надоело и был предложен компромисс. Уэльсцы сказали: «Мы примем от тебя государя».
По феодальному праву он должен им был дать государя, который его бы там представлял. Но! Он должен был родиться в Уэльсе, быть знатного рода и не знать ни слова по-английски и по-французски. Тот сказал: «Ладно» — и велел вождям кланов явиться к нему. Те пришли, он вынес своего двухнедельного сына[338] и сказал: «Вот вам, пожалуйста. Он родился в Уэльсе две недели тому назад. Он знатного рода. Он — не кельт, и он не знает ни слова ни по-английски, ни по-французски».
Уэльсцы согласились. И вы знаете, это пошло на пользу и тем, и другим, потому что свои этнические особенности, и даже язык, уэльсцы сохранили. Ирландцы в XIX в. потеряли, а уэльсцы сохранили до нашего времени.
Кроме того, они обладали искусством, которое не знал никто в Европе: они стреляли из длинных луков, составных, клееных, очень тугих. Они умели стрелять так, что стрела летела на четыреста пятьдесят метров и имела хорошие пробойные качества. И они этому подучили англо-саксонских стрелков. Но самые лучшие стрелки в английской армии были, конечно, уэльсцы. Они достигли примерно середины уровня военной техники Восточной Азии. Потому что из монгольского лука стрела летела на 700 метров, а на 450 она пробивала насквозь любой доспех. Ну, все-таки видите — Европа как-то за Азией тянулась и ее догоняла.
Кроме того, уэльсцы получили возможность отправить своих юношей, желавших славы и добычи, на очень выгодную французскую войну. А английские короли получили пехоту, да еще такую хорошую, как лучники, которые стреляли в три раза лучше (быстрее), чем французские арбалетчики. Арбалет, вообще, такой механизм — туго заряжается.
И когда война началась, то, к общему удивлению, англичане имели грандиозные успехи, захватив часть Западной Франции и даже Бретань. Как мы видим, повод к войне был чисто фиктивный и выдуманный. А, казалось бы, французам ничего не стоило сказать: «Ну, что ж, внук нашего великого «железного» короля»,[339] садись у нас на престоле в Париже и управляй!» — Тем более что родной язык у Эдуарда III был — французский. Жена у него была тоже не англичанка, она была фламандка,[340] — такая пухленькая, розовенькая, голландского типа девица… Он мог бы управлять из Парижа обеими странами. Ничего подобного! — Они хотели воевать друг с другом. И поводы, как видим, у них были.
Захватив юго-западную Францию, французские короли не сумели занять узкую полоску вдоль Бискайского залива (Л. Н. Гумилев подходит к карте и показывает на ней. — Ред.) с городом Бордо, который был долгое время столицей английских королей, вернее, их резиденцией. Они предпочитали жить в Бордо, нежели в Лондоне. Потому что в Лондоне, по уставу лондонской коммуны, то есть городской общины, ни один дворянин не имел права ночевать в Лондоне. И король, который приезжал в свою собственную столицу, должен был до заката солнца решить все дела, после чего он отправлялся в загородный дворец, специально для этого построенный. — Он же дворянин'. Он не имеет права ночевать! Что прикажете? Вот такие обычаи были. А Бордо, — это множественное число от слова «бордель». — Сами понимаете, там было весело. И поэтому английские короли предпочитали жить в Бордо.
Но удавалось это им потому, что эта часть современной Франции вдоль берегов Гаронны и до Пиренеев (Л. Н. Гумилев показывает на географической карте. — Ред.) была заселена не французами, а гасконцами, то есть басками, которые по-французски ни слова не знали и терпеть не могли французов. (Примерно так же, как кельты — англосаксов). И поэтому они были с удовольствием готовы помогать англичанам и, собственно, не потому, что они были англичане, — на англичан им было наплевать, а вот с помощью англичан можно было ударить по французам, и они действовали со страшной силой.
Точно так же «на хвосте» у английского короля висела Шотландия. Шотландские кельты, захватившие Лотиан, населенный отчасти норманнами, отчасти даже северными саксами, Нортумберленд и Ютланд, — они составили довольно сложносоставной этнос, который всегда ссорился с англичанами до предела, и терпеть они друг друга не могли. И, знаете, вообще говоря, надо было только улучить хороший момент для англичан, чтобы захватить шотландцев, а для шотландцев — разграбить Северную Англию. Тем более что шотландцы делали это очень быстро. У них конницы не было, пехота у них была в юбках, и поэтому они грабили их почем зря. (Простите меня за эту небольшую остроту, мало удачную. Конечно, в юбках не получалось боевых качеств, но, во всяком случае, давало стимул для того, чтобы получить больше материи, чем в брюках. Потому что единственный способ одеться — были овцы. Шотландцы — скотоводческий народ, а не земледельческий, а на тех вересковых холмах много овец не разведешь. Страна была очень бедна и нуждалась в грабеже.)
Как видите, все пассионарные страны в этот период, период вхождения в фазу пассионарного перегрева, оказались уже не поборниками тех своих идеалов, которые они имели до этого, а противниками своих соседей. И действовали они со страшной энергией, но уже не столько под лозунгом «за что», а «против чего».
При этом этнический момент играл первостепенную роль. Естественно, как можно было объединиться французскому феодалу с английским герцогом? — Да никак! Вот они и воевали друг с другом.
Может быть, испанцы? Попробовал Черный Принц[341] помочь Педро Жестокому[342] занять престол. — Половина испанских феодалов оказалась на стороне английского Черного Принца, а другая половина — на стороне французского коннетабля дю Геклена[343] и победила. То есть они боролись друг с другом. Даже сами кастильские феодалы, арагонцы — тоже феодальная страна, они соперничали с французскими феодалами за право грабежей в западной части Средиземного моря.
Немцы, — ну, те в это время, к счастью, были в большом распаде и убивали друг друга[344] (как обычно, — абсолютно не хватает победы над своими) и поэтому опасности (для соседей. — Ред.) не представляли. Но благодаря этому французским королям удалось спасти Бургундию.
А Бургундия (Л. Н. Гумилев показывает на географической карте. — Ред.) — самое натуральное французское герцогство.[345] Но вот, если правду сказать, то они, подчинявшиеся французскому королю, когда Людовик Святой[346] попал в плен к мусульманам во время крестового похода, то в Марселе звонили колокола, служили торжественные обедни и пели «Те Deum laudamus» («тебя Бога славим») за то, что этого гада — французского короля, наконец-то (!) кто-то захватил в плен!
То есть сменился вектор, сменилось направление сил. И повышенный индивидуализм в странах Западной Европы привел к тому, что каждый мог использовать пассионариев, к нему примыкавших, составить ту или иную банду и бороться за себя, включая королей, английского и французского.
Но тут, конечно, кто-то мне может возразить… Все-таки англичане — нация, французы — нация. В это время они уже сложились, они боролись. Ну, гасконцы, бретонцы, провансальцы, шотландцы — они боролись за свои национальные права. Все это очень хорошо. Но когда кончилась эта Столетняя война (1453 г. — Ред.) и английских феодалов сбросили в море (им остались только Кале и Нормандские острова. — Ред.) — сразу после сожжения Жанны д'Арк (1430 г. — Ред.), и англичане оказались у себя дома, вы думаете, они успокоились? — Нет. Они сразу же затеяли новую войну на 30 лет под лозунгом Алой и Белой розы.[347] Одни феодалы повесили у себя на щите белые розы — это были графы Йорки, Невилли; другие — алые розы — это были Саффолки и Ланкастеры.
И они начали убивать друг друга со страшной силой. И привлекали к себе стрелков, копьеносцев, вольных добровольцев, охотников. И те шли и убивали друг друга так, что, в общем, Англия опустела. Причем война эта была понятна людям своего времени. И в последней битве, решающей битве, когда Белая роза победила Алую (это битва при Тьюксбери[348]). А король, будущий король Англии Эдуард V[349] кричал своим воинам: «Щадите простолюдинов, бейте знать!»
Почему? Потому что все пассионарные люди сумели уже обзавестись гербами и объявили себя знатью. А королю нужно было снизить количество пассионариев в своем королевстве, — иначе он управлять ими не мог. Потому что каждый уже работал на себя. Таково было положение дел в Западной Европе довольно долго.