М. Кузмин
Беспечен я беспечностью твоею.
Я заблудился в свежей, яркой чаще –
И вот дышу свободней, глубже, слаще;
В душевной тьме тобою пламенею.
Вокруг тебя – все, точно ты, блестяще.
Но ведь судьба подобна фарисею –
Лелея тайно хитрую затею,
Меня пьянит все пламенней и чаще:
Ведь глубока, как жизнь, моя беспечность;
Она и скорби вечное жилище;
Миг вечности в ней целостней и чище.
И в ней самой – разгадки бесконечность:
Слиянье двух миров едва ль не проще,
Чем наша встреча в тихой, светлой роще.
«Давно я не был в глухом краю…»
Sowandl' ich wieder den alten Weg,
Die wohlbekannten Gassen
Heine
Давно я не был в глухом краю,
Где был сегодня снова;
Туда пришел я и вот стою, –
Не вымолвлю ни слова.
Как стало тесно сюда идти
По улице знакомой:
Поникли – серы – на всем пути
Дома с седой истомой.
Но вот до моря уж я дошел
С неясною печалью –
И сколько волн я там нашел
С широкой, нежной далью!
Опять уйти бы – да в край другой.
Он глуше, край далекий.
И там бы встретил меня покой
Задумчивый, глубокий.
Там стены улиц еще тесней,
Дома так странно низки,
Как тесны дали тех юных дней, –
Но явственны и близки.
И нет там моря, но вот – простор:
С гор видишь лес и поле;
Не здесь ли призван спокойный взор
К широкой, нежной воле?
«Испуган ты был не раз…»
Испуган ты был не раз.
По ночам удивлен:
Бывает кошачий глаз
На тебя устремлен.
Не лампа шипит сейчас,
Не огонь все растет:
Блестит то кошачий глаз,
И мурлычит здесь кот.
Неясный тебе значок,
Непонятная вещь –
Один тут горит зрачок,
Раскален и зловещ.
Кот, хитрый, закрыл другой –
Не покажет он зла –
И спину согнул дугой,
И идет из угла.
Как черный косматый чорт,
Улыбаясь, глядит.
Он втайне и зол, и горд,
Но приветлив на вид.
Все ближе, все больше он…
Подошел. Берегись!
И ужас со всех сторон…
И мурлычит… И – брысь!
Спокойно. Огонь горит.
Нету больше кота.
Один ты. Обычный вид.
За окном темнота.
Потемки. И вдаль, и ввысь –
Без конца глубоки…
У ночи – смотри: зажглись
Огневые зрачки.
«Как странно с тонким запахом весны…»
Как странно с тонким запахом весны –
Предчувствием блаженным <и> отсталым,
Повеявшим над городом усталым, –
Сливаются загадочные сны.
И как они отрадны и грустны!
Как вдумчиво с покоем бледно-алым
Ласкают душу милым и бывалым,
Картинами любимой ст<оро>ны.
Как будто осень любящим крылом
Коснулась дум и песен о былом,
И прояснились жизни очертанья…
Как в час заката блеклая листва,
Моих стихов приветные слова
Зарделись под лучом воспоминанья.
ПЕСНЯ
Глаза твои – как небо,
А волосы – как лен.
Кто раз тебя увидел –
Навек в тебя влюблен.
Любовь тебе лишь внемлет,
Бездумна и чиста:
Слова твои как песня,
А песня – как мечта.
Слеза твоя – как жемчуг,
Печаль – как свет луны;
Одной сияют росы,
Другой вздыхают сны.
Я звуками взлелеян,
Мечтами утолен;
Глаза твои – как небо,
А волосы – как лен.
«Для Вас когда-то я в Бобровке…»
Для Вас когда-то я в Бобровке,
При свете звезд иной поры –
Поэт сердечный, хоть неловкий –
Воспел вечерние костры.
И было то давно ль, сейчас ли
(Всегда я буду песни петь), –
Костры в Бобровке не погасли,
Но будут долгий век гореть.
«Как милой Башни сердцу жаль…»
Как милой Башни сердцу жаль,
Так жаль и старого альбома.
Все в нем так близко, так знакомо.
И смех, и самая печаль.
Но изменились времена,
А песня все ж не стала новой:
Стальной, воинственной, суровой
И громкой – будет ли она?
Как прежде, голосом души
Она и ныне остается;
Пускай же громче сердце бьется,
Но и смиряется – в тиши.
«Мне не отведать нового вина…»
Мне не отведать нового вина:
Им старые мехи уже налиты.
Пусть кровь зальет смущенные ланиты
Вино стыда – красней вина она.
Но мне не в мочь воспрянуть ото сна.
Вечернею зарей мечты повиты.
Меня к себе, о слава, не зови ты:
Уж ты судьбой другому отдана.
Меня тревожит любиков смеянье
В грустилищах томящейся зари.
Вечернее, предсмертное сиянье!
Гори в душе, медлительно гори
Ты ждешь меня в пылании заката
О, сладкая богиня ! О Геката!
В ПЕРМИ
В аллеях городского парка
Так долго осень молода.
И золото пылает жарко,
И пурпур, царственный всегда.
По улице блуждают козы
И отдыхают на крыльце.
Не страшны здесь судьбы угрозы
И злая дума о конце.
Тут не считали жизнь веками.
Но безответная текла –
И отражала только в Каме
Красу бездумного чела.
Хоть лик ее порою страшен,
Но дышит верою земля.
И бором берег изукрашен,
И часто море тучных пашен
Сменяют светлые поля
«Огонь не ставят под сосуд…»
Огонь не ставят под сосуд,
Но на светильнике высоко,
И в ночь торжественно несут –
Всеозаряющее око.
В ком пламень веры не потух,
За теми – торжество и сила;
Она б и мертвых воскресила!
Верь: побеждает только дух.
ДВА СТИХОТВОРЕНИЯ
1. «Когда в мороз хоть на мгновенье…»
Когда в мороз хоть на мгновенье
Звезда проглянет из-за туч
И на душу приветный луч
Прольет отрадное забвенье, –
Тогда, сияньями полна,
Раскрыта прелесть ночи зимней,
Радушней и гостеприимней
Ее родная глубина.
И не загадкою бесплодной
В той осиянной глубине
Душе является вполне
Вся сила вечности холодной.
2. «Переживи и вьюги, и метели…»
Переживи и вьюги, и метели.
Сложив покорно руки на груди,
В своей холодной снеговой постели
И смертный сон – последний – пережди.
Когда снегам уплыть настанет время,
По вековому мерному пути,
Узнаешь ты, что в каждой смерти семя –
Да возрастет, чтоб снова зацвести.
ДРУГУ
Уж не впервые говорю с тобой,
Хотя и знаю: ты теперь далече;
Бог весть, когда придем мы к новой встрече,
Разрозненные смутною судьбой.
Волны разгульной прядает прибой,
Влечет пловца в пылу невнятной речи, –
Но вдруг переплеснется через плечи,
Его обдав лишь влагой голубой.
Так, мысля о тебе, душой милую
Живое упованье, что твоя
Цела достигнет пристани ладья;
А сам не верю в непогоду злую,
Когда кругом среди неверной мглы
И пенятся, и плещутся валы .
«Мы ходим, говорим, смеёмся, спорим…»
Мы ходим, говорим, смеёмся, спорим,
А втихомолку плачем — и поём;
И делимся то радостью, то горем,
Оставшись с другом иль с женой вдвоём.
А между нами смерть неслышно бродит
И, ласково вонзая взгляд во взгляд,
По одному обнимет и уводит;
Чуть отойдёт — и уж глядит назад.
«Любить – зачем? Ведь рано или поздно…»
Любить – зачем? Ведь рано или поздно