[351]. Этот «толстый» ежемесячный журнал был основан в 1893 году как издание, отражающее центристско-либеральные взгляды. Журнал с трудом сводил концы с концами и через два года был продан богатой жене петербургского издателя Ольге Поповой, поручившей все дела по его управлению редакторам-социалистам во главе с С. Н. Кривенко. Однако это не привлекло к журналу новых подписчиков, и Попова, потеряв на этом деле около пятидесяти тысяч рублей и устав от препирательств с редакционной командой, стала искать способ освободиться от столь хлопотной собственности. В поисках выхода из создавшегося положения она вступила в переговоры с журналистом В. А. Поссе, только что перешедшим в социал-демократический лагерь. Поссе сделал ей предложение — передать причинявший ей неприятности журнал ему и его другу М. Н. Семенову, преуспевающему помещику, с тем условием, что они постепенно выкупят у нее это издание на средства, получаемые от его распространения. В качестве гарантии на случай, если их надежды не оправдаются, Семенов предоставил доходы от своего имения. Попова, которая в любом случае ничего не теряла, согласилась, и в феврале 1897 года Новое слово перешло к Поссе и Семенову. Кривенко и его товарищи громко протестовали против своего увольнения и даже оспорили решение Поповой перед судейской коллегией, но безрезультатно.
Новые хозяева журнала были уверены, что смогут оживить умирающий ежемесячник, поскольку чувствовали, что в России сформировался немалый неудовлетворенный спрос на социал-демократические издания. Об этом свидетельствовали и хороший прием, оказанный читателями книгам, выпущенным Потресовым, и впечатляющие тиражи Самарского вестника[352]. Первое, что надо было сделать, это выбрать редактора — и выбор был очевиден. К тому времени Струве не только был одним из главных глашатаев социал-демократических идей в России, но и, в результате женитьбы своего брата, стал родственником Поссе. Посоветовавшись с Калмыковой (с которой он сохранил хорошие отношения), Струве принял предложенный ему пост. После этого был сформирован редакционный совет: Струве — главный редактор; Туган-Барановский — соредактор; Поссе и Семенов — редакторы, отвечающие за иностранные и местные новости соответственно; Калмыкова — литературный редактор. Для предупреждения осложнений с полицией официальным главным редактором был объявлен муж Поповой.
Новое слово от первой до последней страницы было журналом Струве. В результате его великолепной редакторской работы этот журнал превратился в самый живой российский ежемесячник. Струве был прирожденным журнальным редактором, одним из лучших, когда- либо живших в России, и лучшим в своем поколении. Те самые качества, которые все время мешали реализации его политических амбиций — ненасытная любознательность и благожелательное отношение к наиболее выделяющимся из общего мнения точкам зрения, — сделали его способным на протяжении всей его долгой редакторской деятельности, которая началась именно теперь, каждое вверенное его попечению издание превращать в пристанище для выражения самых интересных и наиболее прогрессивных для своего времени взглядов.
Широта взглядов и высокая степень интеллектуальности, отличавшие Новое слово, были тем более поразительны, что этот журнал претендовал на звание печатного органа пусть еще формально не организованной, но уже вполне реально существующей политической партии. В ориентации этого издания не могло быть никаких сомнений. Мартов, который в то время, как вышел первый номер редактируемого Струве журнала, находился в сибирской ссылке, позже описал тот восторг, с которым он и его друзья встретили появление Нового слова: по его мнению, этот журнал стал «в полном смысле слова легальным органом складывающейся [социал-демократической] партии»[353]. Ленин также ничего не имел против журнала, вполне соответствовавшего его пониманию «партийности», и отозвался о нем с похвалой[354]. Большинство сотрудников журнала были убежденными социал-демократами и рассматривали как политические и общественные, так и исторические, литературные и культурные проблемы с партийных позиций. Однако в то время российская социал-демократия еще не закоснела в догматизме. Она была молодой и, вследствие этого, хотя и самоуверенной, но открытой для восприятия самых разных точек зрения. Ее адепты считали нормальным оспаривать мнение друг друга, поскольку были убеждены, что объективная истина на их стороне, а открытые публичные дискуссии только способствуют ее проявлению. Напрасно Михайловский радовался каждому противоречию, обнаруженному им в Новом слове: все это совершенно не беспокоило Струве. Сам он так информировал своих читателей: «Противоречия во взглядах сотрудников «Нового слова» есть и будут… Не будем мы также в угоду нашим противникам вести полемику между собою. Но, если такая полемика по ходу дела окажется необходимой в интересах наших читателей, мы не замедлим ее открыть»[355].
Подобно другим «толстым» журналам того времени, Новое слово состояло из двух разделов: один — литературный, другой — посвященный научной и политической тематике. В литературном разделе Калмыкова печатала романы и повести, написанные в «реалистической» манере. Единственным выдающимся автором этого раздела был Максим Горький, тогда еще мало кому известный и опубликовавший в Новом слове свое первое значительное произведение — «Коновалов»[356]. (Поссе стоило немалых усилий получить согласие Горького на сотрудничество с журналом, поскольку в то время он испытывал к марксистам плохо скрываемую ненависть, вызванную, возможно, тем, что они, как он считал, во время недавнего голода заняли бесчеловечную позицию.[357]) Литературная критика Нового слова тоже была вполне марксистской. В своей весьма проницательной рецензии на «Мужиков» Чехова Струве отметил, что эта повесть ценна тем, что представляет собой общественный документ. С особой похвалой отозвался он о мастерстве, с которым Чехов показал контраст между полуурбанизированным и полуцивилизованным главным героем повести Николаем Чикильдеевым и его родственниками, погрязшими в идиотизме деревенской жизни[358]. Судя по хвалебным замечаниям, сделанным Струве в адрес Золя[359], в то время в литературе его привлекала натуралистическая школа.
Тяжелой артиллерией журнала был второй, теоретический, раздел. Его авторами были все ведущие социал-демократические деятели того времени: Плеханов, Струве, Вера Засулич, Мартов, Ленин, Туган-Барановский, Виктор Чернов (позже ставший лидером партии социалистов-революционеров), историк Евгений Тарле и другие.
О качестве журнала, равно как и о характере запросов российского читателя, можно судить уже хотя бы по тому факту, что ежемесячник такого объема (в каждом его номере было в среднем пятьсот страниц) и такой степени интеллектуальности смог привлечь большое количество подписчиков. При Кривенко он выходил тиражом в среднем около 1500 экземпляров, а после того, как бразды правления оказались в руках Струве, тираж начал очень быстро расти: в августе он составлял 4000 экз. (6-й номер), а в ноябре — 5600 экз. (9-й номер). Спрос на Новое слово был столь велик, что тираж октябрьского номера пришлось допечатывать[360].
Струве же, словно редактирование ежемесячника не занимало полностью все его время, взялся редактировать еще и книжную серию, выпускаемую Поповой под названием «Образовательная библиотека». В этой серии выходили научные труды в области естественных наук, философии, психологии, социологии и истории. В течение 1897–1901 годов Струве редактировал книги российских авторов и переводы, в том числе, новую редакцию 1-го тома «Капитала» и первую русскую книгу о Спинозе[361]. Участие в выпуске книжной серии позволило Струве оказывать помощь своим нуждающимся друзьям — он давал им редакторскую и переводческую работу.
В своем журнале Струве был постоянным автором двух разделов. Содержанием одного из них — «На разные темы» — были статьи, охватывающие широкий круг вопросов, в том числе касающихся литературы, философии, экономики. Другого — «Текущие вопросы внутренней жизни» — материалы, освещающие проблемы жизни современной ему России. Чтобы избежать возможных осложнений, Струве, как и прочие постоянные сотрудники журнала, подписывал свои статьи псевдонимами: «Novus» — в первом разделе и «П. Б.» — во втором.
Однако, несмотря на псевдоним, автор материалов, написанных Струве, легко угадывался, поскольку все, что выходило из-под его пера, несло на себе отпечаток уровня его мышления и указывало на автора лучше любой подписи. Уровень, на котором он был способен обсуждать самые разные темы, как, например, рабочее законодательство России и Западной Европы, интеллектуальные и социальные предпосылки немецкого социализма, русский романтизм, философский смысл антиномии свободы и необходимости, был вполне достаточен для любого специализированного научного журнала. Точно так же он был способен совершенно профессионально отрецензировать недавно написанный роман или, скажем, исследование по истории Древней Греции. И при всем том эрудиция, демонстрируемая им при написании всех этих материалов, особенно поражала тем, что автор совершенно не старался произвести впечатление.
В тот период времени, когда он редактировал Новое слово, Струве занимал, пожалуй, наиболее ортодоксальную за всю историю своей политической карьеры марксистскую позицию. Когда в ж