Пока Струве занимался редакционно-организационными делами в Германии, Яковлев-Богучарский, избранный им на роль основного сотрудника редакции, работал над тем, чтобы организовать поток журналистских материалов из России. Этот соратник Струве начал свою политическую деятельность как народоволец, после чего прошел проторенным путем через социал-демократию к социал-либерализму и теперь принял на себя функции организатора литературно-журналистского базиса Освовождения (Струве проектировал его на эту должность, еще когда речь шла об издании Современного обозрения). В 1902 году Богучарский посетил Тулу, Курск, Харьков и Крым и везде получил согласие на предложение о сотрудничестве[669]. Среди тех, кто обещал писать для Освобождения, были М. Горький (в то время большой поклонник Струве)[670] и Чехов. Однако Поссе, которому Богучарский предложил войти в состав редакции, отказался, сославшись на то, что намерен уехать в Лондон и возобновить издание своего запрещенного ежемесячника Жизнь[671].
До определенного момента Струве и Богучарский представляли только самих себя. Струве не устанавливал никаких формальных связей с земскими конституционалистами, хотя некоторые из них и обещали ему личную поддержку[672]. Несмотря на то, что прошел уже год с того момента, как конституционалисты решили издавать свой эмигрантский орган, у них все еще не было ни редактора, ни газеты. Узнав в феврале 1902 года, что Струве находится за границей и собирается выпускать независимое либеральное издание, они делегировали в Штутгарт Д. И. Шаховского и H. Н. Львова с тем, чтобы те на месте сориентировались, насколько реальна возможность объединения со Струве[673]. Оба эмиссара приехали в Штутгарт в марте, привезя с собой составленное Милюковым программное заявление, которое было одобрено на состоявшейся в Москве встрече конституционалистов[674]. Программа Милюкова включала в себя положения, которые позже вошли в октябрьский манифест: о гарантии гражданских свобод, равенстве перед законом и создании демократически избираемого парламента, контролирующего работу кабинета министров и бюджет[675].
Сам Струве полностью одобрял милюковскую программу, о чем он написал, представляя ее читателям в первом номере Освобождения[676].Тем не менее он наотрез отказался от предложения Шаховского и Львова принять ее в качестве идеологической платформы выпускаемого им издания. В 1902 году Струве считал, что для того, чтобы обеспечить успех движению за конституцию, необходимо заручиться поддержкой земств, единственного средоточия легальной оппозиционной активности в стране. Однако большинство земцев в тот период были настроены антиконституционалистски. Поэтому отождествление Освобождения с конституционалистами могло отвратить от него земское движение. Струве же продолжал верить, что рано или поздно славянофильски настроенные земцы сдвинутся влево, точно так же, как он верил в то, что социал-демократы со временем поправеют: сама логика жизни должна будет привести их к этому. Разумеется, полагал Струве, такого рода эволюция должна проходить постепенно, естественным образом, как реакция на усиливающееся давление со стороны самодержавия, а не со стороны конституционалистов. Иными словами, Струве считал, что чем меньше в данный момент будет сказано о том, что должно прийти на смену царизму, тем успешнее будет продвигаться дело его свержения. По мнению Струве, лозунгом Освобождения должен быть простой и понятный, сплачивающий всех призыв: «Долой самодержавие!» Он был уверен, что только на этом пути возможно формирование общенационального фронта оппозиции. В открывающей первый номер Освобождения редакторской статье (эта статья, отпечатанная в виде отдельной листовки, широко циркулировала по всей России) он писал: «[Освобождение] будет развивать положительную программу широких политических и общественных реформ. Это не означает, однако, что редакция от себя предложит читателям готовую программу, содержащую по пунктам решение всех основных вопросов необходимого для страны коренного преобразования. Такая программа должна быть еще выработана общественными деятелями нашей страны и, прежде всего, деятелями самоуправления. Не дать программу им, а получить ее от них — вот на что рассчитывает редакция Освобождения»[677]. Иными словами, Освобождение должно было стать повивальной бабкой российской свободы. Что же касается Струве, то продемонстрированный им «негативный» политический прием вполне соответствовал тем принципам, которые он год назад разработал для Современного обозрения.
Два дня между Струве и его визитерами шли горячие споры, посвященные вопросам стратегии, однако необходимо заметить, что решения, принятые в ходе этих споров, никак не сказались на будущем либерального движения в России[678]. Несмотря на существование уже двух партий социалистов (эсдеки и эсеры), Милюков хотел организовать собственную партию, для которой было необходимо сформулировать конкретную политическую программу. Струве же мыслил более широко — в общенациональных масштабах. Он стремился поднять на борьбу с царизмом все силы — политические организации, социальные группы, этнические меньшинства. Фактически он хотел сформировать то, что на более современном политическом языке стало называться «народным фронтом». Однако прежде чем формировать такой фронт, необходимо было создать достаточно специфическую программу, руководствуясь которой, можно было бы разрешать неизбежно возникающие разногласия[679]. Иными словами, Милюков и Струве пытались идти настолько разными путями, что конфликт между ними, положивший начало их политическому соперничеству, был неизбежен; это соперничество, то затихая, то вспыхивая с новой силой, тянулось около сорока лет, вплоть до смерти обоих; однако можно сказать, что в данном конкретном случае победителем оказался Струве. Вняв его доводам, конституционалисты решили пока не составлять собственной политической программы и приняли антимонархический лозунг в его открыто-негативной форме. В итоге вместо либеральной партии появилось «освободительное движение», идею которого Струве вынашивал с 1899 года. И в течение 1902–1904 годов, то есть того периода, на протяжении которого решалась судьба самодержавия, либеральное движение придерживалось той стратегии, автором которой был Струве.
Удачно складывались и редакторские дела Струве. Шаховской и Львов передали ему 100000 рублей — сумму, собранную их коллегами для издания конституционалистского органа. Вообще, с этого момента конституционалисты взяли на себя основную часть финансовых забот Освобождения и сопутствовавших ему изданий. Они занимались этим несмотря на то, что Струве настоял на сохранении всей полноты редакторской независимости, обещанной ему Жуковским. В итоге Струве создал издание столь специфического характера, что ему трудно подыскать аналог в истории русской эмигрантской журналистики. Освобождение (как он сам писал в одном из писем) «не являлось ни органом какой-либо революционной группы, ни частным предприятием редактора», оно было общей трибуной для всех, кто стремился к «фундаментальной мирной трансформации совершенно несостоятельного бюрократического режима»[680]. Принято думать, что Освобождение было официальным органом сначала — земских конституционалистов, а затем — Союза Освобождения, после его образования в 1903–1904 годах, однако в действительности дело обстояло не совсем так. На самом деле это издание не зависело ни от управлявшего им редактора, ни от финансировавших его конституционалистов[681]. Наилучшим образом феномен Освобождения может быть описан словами «общенародная трибуна».
Напечатанная в первом номере Освобождения программа Милюкова была поддержана лично редактором издания, поскольку выражала взгляды группы «российских конституционалистов». Однако в параллель с ней Струве напечатал политическое заявление земцев, отражавшее гораздо более консервативные взгляды. Так что в конечном итоге программа конституционалистов фактически ни к чему не обязывала ни напечатавшее его издание, ни его сотрудников, ни его сторонников.
Первый номер Освобождения вышел 18 июня/1 июля 1902 года. Его выходу предшествовала буря возмущения, поднятая социал-демократами, поскольку Дитц ошибочно заявил это издание как орган их партии. Ленин был вне себя от ярости, но, когда спустя несколько дней Vorwàrts, газета немецких социал-демократов, напечатала внесшую ясность поправку Струве, социал-демократы успокоились[682].
Комичность этой ситуации заключалась в том, что на самом деле Струве был бесконечно далек от мысли связать свою газету с какой бы то ни было партией. Характеризуя свою редакторскую политику, он писал: «Его [Освобождения] призвание быть органом… широкой национальной задачи и всех поборников новой свободной России. Оно желает быть их отголоском, их словом, их будильником». Освобождение стояло на платформе достижения революционных целей легальными средствами, не выходящими за рамки закона: «Мы будем проповедовать не приспособление к существующему политическому строю, подтачивающему лучшие силы нашего народа, а, наоборот, борьбу с ним; мы не будем дипломатически замалчивать всех выводов, вытекающих из требования политической свободы….Не разъединять, а объединять наша задача. Культурное и политическое освобождение России не может быть ни исключительно, ни преимущественно делом одного класса, одной партии, одного учения. Оно должно стать делом национальным, или общенародным, на которое откликалось бы каждое сердце, различающее между нравственным и безнравственным в политике и