Если так, то проблема войны и ее продолжения ставится иначе, чем она ставилась до сих пор, и я бы сказал — с большей серьезностью и остротой. Первые, кто сделал этот вывод из действительных условий войны, были германцы. Но не только им, — и нам, их противникам, необходимо сделать тот же вывод и приложить его ко всем решительно областям и проблемам. Необходима стройная, до конца продуманная организация всех сторон жизни применительно к целям неопределенно длительной войны, направленной на полное истощение противника путем планомерной осады с суши и моря. Если все сказанное верно, то совершенно ясно, что проблема войны носит не только милитарный в точном смысле характер; она в такой же мере проблема всесторонней организации народа — хозяйственной, политической и, быть может, всего более духовной»[58].
Самая настоятельная задача заключалась в том, чтобы «организовать страну к победе»,[59] — во второй половине 1915 года этот лозунг часто звучал со страниц газеты Биржевые ведомости, в которой Струве вел постоянную колонку. Ход войны требовал коренных преобразований в военном командовании, экономической организации и, самое важное, — политическом руководстве.
10 июня 1915 года в частной записке министру иностранных дел С.Д. Сазонову, регулярные контакты с которым он поддерживал с помощью Григория Трубецкого, Струве настаивал на немедленном смещении военного министра В.А. Сухомлинова. На последнего возлагалась основная ответственность за неудачи русской армии в 1915 году. Его дальнейшее пребывание на своем посту, писал Струве, приведет к катастрофе, поскольку появились угрожающие свидетельства того, что недовольство министром зашло слишком далеко и может приобрести опасные «политические» формы. На место главы военного ведомства Струве предлагал генерала А.А. Поливанова, исключительно способного управленца, который гораздо лучше большинства русских военных понимал суть современной войны и поддерживал самые теплые отношения с лидерами русского делового сообщества, включая Гучкова[60]. Получилось так, что через два дня (12 июня) царь Николай действительно сменил Сухомлинова на Поливанова. И хотя это было сделано по настоянию верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича, данный факт говорит о политической проницательности Струве.
Со страниц Биржевых ведомостей Струве открыто призывал правительство предпринять самые решительные меры по организации производства сырья, оживлению промышленности и транспорта, упорядочению трудовых ресурсов. О его рекомендациях, касавшихся продовольственного снабжения, говорилось выше. Во втором письме Сазонову, написанном 3 июля по настоянию Трубецкого, Струве наметил программу неотложных экономических реформ. Среди предлагаемых шагов перечислялись упрощение правил, которые регламентировали создание частных предприятий, участие правительства в оборонном производстве, создание условий для оперативного перемещения трудовых ресурсов, организация системы социальной защиты, допуск к земским и городским выборам групп, лишенных избирательных прав из-за высокого имущественного ценза[61]. В июле 1915 года он писал о своей уверенности в том, что если тыл России будет мобилизован, перелом в ходе войны станет делом ближайших месяцев[62].
Но возможны ли столь глубокие перемены при действующей администрации? Струве сомневался в этом. Отчуждение от народа, консерватизм и медлительность, ревнивое отношение к собственному господству не позволяли короне и ее слугам по-настоящему возглавить страну. Следовательно, требовались радикальные политические реформы. Струве полностью поддержал деятельность Прогрессивной партии и созданного ею в 1915 году «Прогрессивного блока», настаивавших на передаче политической власти правительству, формируемому парламентом. Подобно «прогрессистам», он призывал к конституционным реформам в самый разгар войны, когда все воюющие страны тяготели к централизации власти. При этом он исходил не из абстрактных размышлений, но из убеждения в том, что без активного участия общества в принятии политических решений Россия не вынесет трудностей войны. Политические реформы как sine qua поп эффективного ведения войны стали главной темой его газетных статей лета 1915 года. В одной из публикаций Струве писал, что русскому правительству необходимо расширить официальное понимание легальности, что позволило бы гражданам свободно делать все, не запрещенное законом; в другой — призывал к установлению свободы печати, которая, по его мнению, помогла бы правительству вести войну[63]. В июне 1915 года, в связи с предстоящим созывом Государственной Думы, Струве требовал от правительства представить депутатам широкую мобилизационную программу, рассчитанную на сотрудничество с Думой, а от самих думцев — сосредоточиться исключительно на оборонных вопросах[64]. Наконец, в конце июля 1915 года он призвал пополнить кабинет министров представителями «общества»: говоря конкретно, он рекомендовал на министерские посты Г.Е. Львова, председателя Всероссийского земского союза, и А.И. Гучкова, возглавлявшего Центральный военно-промышленный комитет, — в будущем двух лидеров первого состава Временного правительства[65].
Если перечисленные меры не будут приняты, предсказывал Струве, Россию ждут еще более тяжкие поражения на фронте, которые, в свою очередь, повлекут за собой внутреннюю смуту. Страна, писал он в июле 1915 года, пребывает в состоянии небывалого кризиса: «Послепетровская Россия не переживала никогда исторического момента более значительного и серьезного. Можно смело сказать, что со времен событий начала XVII века Россия не была еще в таком положении, а как с той критической эпохи изменились все масштабы и усложнились все отношения!»[66]
Когда в августе 1915 года сложился думский «Прогрессивный блок», нацеленный на конституционные реформы, Струве объявил его последней надеждой страны.
В статье «Спасительный выход» он приветствовал создание нового объединения, усматривая в нем факт необычайной важности. Он полагал, что благодаря «прогрессистам» динамизм Думы возобладает над пассивностью правительства. Блок, по словам Струве, должен был послужить основой для нового управленческого аппарата. Он обвинял власть в «старческом бессилии» и «пассивном следовании в хвосте событий». Лишь опираясь на «Прогрессивный блок» и стоящие за ним общественные силы, кабинет сможет выправить ситуацию. Русская власть «должна быть и национальна, и прогрессивна и таким образом смело осуществить то сочетание, которого так давно и тщетно искала наша политическая мысль и которое в тяжкую годину войны обозначается как единственный спасительный выход из трудных поворотов и переворотов русской государственной жизни»[67].
Как известно, подобные призывы не были услышаны. Царь Николай, подстрекаемый супругой, отвергал любые предложения о политических реформах. 3 сентября 1915 года деятельность Думы была приостановлена. После этих событий Струве в очередной раз отошел от политики. Он продолжал выполнять обязанности председателя КОС, но в публичных политических дискуссиях больше не участвовал. Его статьи в Биржевых ведомостях становились все более редкими и мрачными. В этих материалах осталась единственная тема, повторявшаяся ad nauseam: в ведении войны колебания недопустимы. В феврале 1916 года сотрудничество Струве с Биржевыми ведомостями закончилось: либо газета прервала контракт с ним, либо ему просто надоело все время повторять одно и то же.
Летом 1916 года в компании историка И. Лаппо-Данилевского и своего старшего сына Глеба Струве через Швецию и Норвегию отправился в Англию. Целью путешествия было получение степени почетного доктора права Кембриджского университета. Церемония состоялась И августа[68]. В Англии он выступил с лекцией «Прошлое и настоящее русской экономики», которая позже была опубликована в сборнике статей о современной России, подготовленном Джеймсом Даффом. Он также провел консультации с министром по делам блокады Робертом Сесилом и встретился с живущими там славянскими политиками, среди которых были Масарик, Бенеш и Дмовский[69]. Затем Струве проследовал во Францию, где обсуждал блокадную тему с Дени Кочином. Французы возили его на передовую; он инспектировал позиции союзников под Верденом и в Аргоннском лесу. В сентябре 1916 года, вернувшись в Англию, Струве сел в Абердине на корабль, отправлявшийся в Петроград через Берген и Стокгольм.
В последние предреволюционные месяцы он усердно работал над докторской диссертацией. Насколько мрачно — и реалистично — Струве представлял себе ситуацию в России, можно понять, ознакомившись с двумя записками, подготовленными им по просьбе Самюэля Хора для лорда Милнера, главы британской делегации на конференции союзников, которая состоялась в Петрограде. Первый из этих документов, более концептуальный, назывался «О положении дел в России» и датирован 7 февраля 1917 года; второй, написанный четыре дня спустя, перед самыми беспорядками, положившими начало революции, назван «О продовольственной проблеме в России»[70]. Ниже приводится полный текст первого меморандума, подготовленного, по словам Хора, «в духе трезвости, порой доходящей до крайности».
«7 февраля 1917
Внутриполитическая обстановка в России в настоящее время характеризуется двумя особенностями: