«Общественное мнение союзных стран чрезвычайно нервно относится к мысли, что подавление большевиков может привести к политической и социальной реакции… Победила в мировой войне западная демократия, и борьба с большевизмом может сейчас иметь поддержку у Запада, лишь если она ведется во имя принципов демократии.
Вот истинная разгадка той осторожности, с которой относятся союзники к правительствам противобольшевистской России и какая подчас удручает русское общественное мнение.
Нашей реакции на Западе опасаются едва ли не в той же мере, как нашего большевизма. Если последний угрожает мировому порядку и праву и несет с собою своеобразный модернизированный «империализм», то первая представляется существенною угрозой мировой свободе и тоже означает торжество империалистических стремлений.
Тем более что планы русских реакционных кругов нередко связываются в заграничном сознании с возможным будто бы воссозданием германофильских путей русской внешней политики»[7].
Чего ему не удалось обнаружить на Западе, так это понимания, что исход разворачивающегося в России противостояния «белых» и «красных» самым серьезным образом скажется на судьбах самой Европы.
Практический вывод из предпринятого им анализа заключался в следующем: русские, пытающиеся свергнуть большевизм, должны апеллировать к Западу на его условиях. Иными словами, им необходимо убеждать партнеров в том, что они сражаются не за реставрацию прежнего режима, но за новую Россию — не царскую и не коммунистическую, а Россию, с которой Запад будет чувствовать духовное родство и которую, следовательно, сможет поддерживать без колебаний и страха.
В марте 1919 года, к моменту прибытия Струве в Париж, ведущей эмигрантской организацией здесь было «Совещание русских дипломатических представителей». Эту коалицию возглавляли: первый премьер-министр Временного правительства Г.Е. Львов, ныне служивший представителем адмирала Колчака; бывший министр иностранных дел С.Д. Сазонов, выполнявший сходные функции при генерале Деникине; герой-народник 1870-х годов Н.В. Чайковский, связанный с русским правительством в Архангельске. На заметных ролях находились также Маклаков и Савинков. Принципиальная задача Совещания заключалась в том, чтобы добиться от союзных держав признания антибольшевистских сил, действующих на территории России, в качестве законных представителей российского государства и обеспечить им западную финансовую и военную помощь. Совещание считало себя официальным зарубежным представителем российского государства, временно захваченного мятежниками, и в течение некоторого времени именно так воспринималось французским правительством. Совещание исходило из того, что намеченные им цели требуют объединения всех «белых» армий под единым командованием, которое станет легитимным носителем российского суверенитета. Кроме того, Совещание хотело, чтобы объединенное «белое движение» выдвинуло политическую и социальную программу, приемлемую для западного общественного мнения. 5 марта 1919 года Совещание выступило с программным заявлением, в котором на освобожденных территориях России гарантировались демократические выборы, равенство всех граждан перед законом, децентрализация управления (включая автономию или федеративный статус для меньшинств), социальная защита трудящихся, а также юридическое признание последствий аграрной революции, совершившейся в стране[8]. Для большей представительности участники Совещания приглашали к сотрудничеству и некоммунистические социалистические партии, хотя подобные начинания не увенчались успехом. Русские левые политики относились к «белому делу» и всему, что с ним связано, с неодолимым подозрением и потому в годы гражданской войны предпочитали отсиживаться в стороне — в соответствии с принципом «ни Ленина, ни Деникина».
Обосновавшись в Париже, Струве присоединился к Совещанию в качестве уполномоченного Национального центра. Как уже говорилось, весной 1919 года наиболее острой задачей коалиции было объединение всех «белых» армий под единым началом. Подобный шаг казался желательным по соображениям как внешнего, так и внутреннего порядка. Западные политики, симпатизировавшие «белому делу» (в особенности Уинстон Черчилль), пытались объяснить русским эмигрантам, что им было бы гораздо легче обеспечивать военное и дипломатическое признание «белых» европейскими правительствами, если бы вместо нескольких региональных командующих в стране утвердился один общенациональный лидер. Внутри самой России объединение также сулило немалые выгоды — прежде всего, более четкую координацию военных усилий и появление фигуры, способной стать альтернативой Ленину.
Однако, несмотря на всю свою актуальность, консолидация была делом довольно трудным. Весной 1919 года «белые» командиры пребывали на гребне успеха: Деникин, завоевавший большую часть Украины, собирал силы для «решающего похода» на Москву; войска Юденича наступали на Петроград; Колчак готовился развернуть наступление в центральной России. Предполагалось, что человек, избранный в качестве верховного главнокомандующего всеми антибольшевистскими силами, вскоре станет правителем всей России, подобно Пилсудскому в Польше или Хорти в Венгрии. Очевидными кандидатами на данный пост были Деникин и Колчак. В некоторых отношениях притязания Деникина казались более весомыми: Добровольческая армия первая бросила вызов большевикам и по-прежнему оставалась наиболее боеспособной составляющей «белого» войска. Но Деникину явно вредила репутация консерватора и русского националиста, не привлекавшая (по причинам, подмеченным Струве) Запад. В данном смысле более предпочтительным кандидатом оставался Колчак. Бесспорно, присвоение им диктаторских полномочий в ноябре 1918 года вызвало ненависть социалистов-революционеров, рассчитывавших утвердить в восточной России социалистический режим, который стал бы альтернативой большевизму. Но политические и общественные ориентиры Колчака носили явно либеральный характер. Он принес торжественную клятву уважать волю русского народа, выраженную на свободных выборах. Он также отстаивал прогрессивную социальную политику и пользовался серьезной поддержкой крестьян и рабочих Сибири, чего нельзя сказать о непопулярном Деникине. В пользу Колчака говорили и стратегические соображения: действуя в центре России, его армии представляли большую угрозу для «красных», нежели деникинские добровольцы.
Учитывая все перечисленные обстоятельства, Совещание решило встать на сторону Колчака. Теперь нужно было убедить Деникина и его окружение в правильности выбранного курка, а также в том, что ему следует подчиниться адмиралу. Этому вопросу была посвящена обширная переписка между Парижем и штабом Добровольческой армии в Екатеринодаре. В конце мая в южную Россию для переговоров с Деникиным прибыла целая делегация из французской столицы. Она привезла с собой дополнительную корреспонденцию, в том числе два письма Струве, датированные 10 мая 1919 года и оказавшие, как потом выяснилось, заметное влияние на колеблющегося генерала. Первое письмо было адресовано М.М. Федорову, руководителю Национального центра в Екатеринодаре; второе — П.И. Новгородцеву, председателю местного отделения кадетской партии. (В плане членства две организации пересекались между собой.) В своих посланиях Струве энергично высказывался в пользу верховенства Колчака и переподчинения ему деникинских формирований. Касаясь Совещания русских дипломатических представителей, Струве писал Федорову, что «его главная задача и роль — привести к признанию на западе русского антибольшевистского правительства, каковым является правительство Колчака в Омске. Значение и шансы Колчака очень возросли здесь за последнее время, и вопрос о его признании стал на реальную почву. Содействие русским силам Колчака и Деникина путем привлечения к ним реальной и моральной союзнической поддержки должно завершиться признанием русского Правительства, силы которого охватывают большевиков»[9].
В письме Новгородцеву речь шла о том, что принятие Деникиным такого решения разом поможет улучшить как внутреннее, так и внешнее положение «белого движения»: «С признанием Колчака тем самым отвергается советская власть и становится силой, бунтующей против законной всероссийской власти. Это приобретение весьма существенное, имеющее большое практическое значение. Ждать соединения обеих армий — значит терять время»[10].
Екатеринодарские отделения Национального центра и кадетской партии прислушались к аргументам Струве; в итоге действовавший при Деникине гражданский совещательный орган — Особое совещание, в котором преобладали представители этих двух организаций, решительно высказался в пользу признания Колчака верховным правителем России. На заседании Особого совещания, состоявшемся 11 июня, один из выступавших, Нератов, подкреплял эту позицию ссылками на «уважаемое имя Струве».
Деникину пришлось подчиниться давлению. На следующий день, 12 июня 1919 года, на прощальном обеде в честь отбывающего английского генерала, он, к изумлению присутствовавших, объявил о готовности признать Колчака верховным правителем России. Рассказывая об этом Струве, Федоров говорит, что «момент объявления этого акта имел такое захватывающее драматическое значение, которое не поддается описанию»; письмо к Новгородцеву, добавляет корреспондент, «сделало Вас живым и высоко ценимым участником нашей общей работы»[11].
Казалось бы, все складывается нормально, но Струве, будучи в Париже, за тысячи верст от решающих битв, по-прежнему не находил себе места. Именно по этой причине в середине сентября 1919 года, когда армии Деникина широким фронтом приближались к Москве, он принял предложение возглавить выходящую на юге России ежедневную газету Великая Россия — самое крупное издание на деникинской территории. В последующие несколько месяцев Струве регулярно печатал