Положение нового командующего было незавидным. В Крыму скопилось от 100 до 150 тысяч солдат, причем пять шестых из них были ранены или больны; здесь же находились 400 тысяч гражданских беженцев. Маленький полуостров не мог выдержать такой нагрузки. Будущее армии всецело зависело от поддержки союзников, а она становилась все менее ощутимой. В день отплытия из Константинополя Врангелю передали полученный из Лондона жесткий ультиматум, требовавший от Добровольческой армии прекратить «неравную борьбу» (то есть капитулировать); в случае подчинения британское правительство обещало предоставить политическое убежище верхушке «белых» и договориться с советскими властями об амнистии в отношении их подчиненных. Отказ, говорилось в документе, будет означать полное прекращение английской помощи. Французы, которые были заинтересованы в свержении большевистского режима гораздо больше англичан, ультиматум не поддерживали, но, учитывая состояние французской экономики и общественные настроения, на их содействие тоже не стоило полагаться. Мужественно приняв создавшееся положение, Врангель потребовал (и добился) от своих генералов права начать с союзниками переговоры об эвакуации армии. Затем, действуя энергично и решительно, он восстановил на полуострове военную дисциплину и гражданский правопорядок.
Струве оказался настолько неготовым к внезапным переменам в жизни Врангеля, что когда последнего призвали к командованию, отсутствовал в Константинополе. Узнав об этой новости, Струве поспешил в Крым. Прибыв на место 11 апреля, он успел как раз к формированию нового правительства. Врангель предложил Струве пост начальника управления иностранных дел — это оказался единственный министерский пост, который Струве когда- либо занимал. (В октябре 1920 года, с тем чтобы дать ему возможность вести полноценные переговоры с французским правительством, Струве наделили также полномочиями министра финансов[21].) В его распоряжении находилась сильно урезанная, но вполне работоспособная сеть русских посольств в основных мировых столицах, которая продолжала функционировать, ибо к тому моменту ни одна великая держава не признала советское правительство. На пост своего заместителя Струве пригласил Григория Трубецкого, опытного дипломата и, по-видимому, самого близкого политического единомышленника. Струве участвовал также в гражданском управлении Крымом, хотя, судя по имеющимся записям, довольно редко посещал сессии созданного Врангелем Совета[22]. Врангелевское правительство испытывало острую нехватку квалифицированного гражданского персонала: лишь немногие из десятков тысяч интеллектуалов, бывших чиновников и предпринимателей, нашедших приют в Берлине, Париже или Белграде, были готовы выносить лишения и опасности прифронтовой жизни, защищая дело, которое тогда казалось безнадежным. Так и получилось, что последняя попытка спасти остатки России, созданной Петром Великим, легла на плечи двух потомков прибалтийских немцев[23].
Оценка ситуации в Крыму самим Струве, выраженная в его письмах русскому послу в Париже Маклакову, которые были датированы апрелем 1920 года, сводилась к следующему. Международная обстановка настолько нестабильна, а внешнеполитическое положение советской России шатко, что коренные перемены могут произойти в любой момент. Удерживая за собой даже маленький кусочек исторической России, Добровольческая армия сможет задействовать преимущества будущих кризисов в стане большевиков и использовать этот анклав в качестве трамплина для возвращения себе всей страны. Но для реализации подобной перспективы следует предпринять несколько конкретных шагов. Во-первых, необходимо превратить Крым в несокрушимую крепость. Во-вторых, с помощью социальных и экономических реформ нужно сделать полуостров оазисом стабильности, а его лидера — действенной альтернативой Ленину. Данная задача требовала серьезных уступок русскому крестьянству и национальным меньшинствам (в особенности — казакам), представлявшим собой ключевые и наиболее разочарованные слои советского населения[24]. Общая концепция, вдохновлявшая Струве, напоминала схему, реализованную Чан Кайши в 1949 году, после эвакуации его армии на Тайвань. Принципиальное отличие, однако, заключалось в том, что Крым был не островом, но всего лишь полуостровом, уязвимым перед нападением с суши. В сфере внешней политики, полагал Струве, правительству Врангеля следовало сосредоточиться на попытках предотвратить примирение между союзниками и большевиками. Западные державы, налаживающие отношения с Москвой, надо убеждать в том, что диалог с Лениным не принесет им никакой пользы: ни международной стабильности, которая Москву явно не интересовала, ни продовольственных и сырьевых ресурсов, которых отчаянно не хватало самой России. В итоге он высказывал умеренный оптимизм. «Сейчас люди осторожные говорят: “появилась надежда”, — писал он Маклакову, — тогда как они же еще недавно говорили о полной безнадежности»[25].
Ожидания Струве, которые в апреле 1920 года показались бы не слишком реалистичными всем, за исключением самых неисправимых оптимистов, уже через месяц выглядели совсем иначе. Произошло это благодаря войне между Польшей и советской Россией. Отношения двух стран начали ухудшаться с начала года, а к весне маршал Пилсудский, в свое время отказавшийся координировать военные операции с Деникиным, заключил союз с украинскими националистами. В апреле 1920 года вооруженные стычки, происходившие по всей протяженности границы вот уже полгода, вылились в полномасштабную войну. Польско-украинские войска энергично продвигались вглубь советской территории: 9-10 мая они выбили «красную» армию из Киева и начали наступление на Одессу. Перед лицом возникшей опасности Троцкий был вынужден вывести с подступов к Крыму и бросить в бой войска, подготавливаемые для наступления на Врангеля. Оставшиеся у полуострова части коммунистов перешли к обороне.
Неожиданное развитие событий, вполне укладывавшееся, впрочем, в прогнозы Струве, предоставило Врангелю возможности, которые казались недосягаемыми еще месяц назад, когда барон вступал в должность главнокомандующего. Вместо того чтобы вести арьергардные бои с превосходящими силами противника, готовясь при этом к эвакуации, он мог теперь перейти в наступление. В первую очередь его привлекала Северная Таврия — примыкавший к Крыму богатый сельскохозяйственный регион, зерновые запасы которого позволяли Врангелю прокормить вверенное ему население. Интерес представляли также казачьи территории. Война между большевистской Россией и Польшей давала ему и дипломатические преимущества. На стороне поляков выступила Франция, а способность Врангеля оттянуть на себя часть «красных» дивизий повысила его значение в глазах Парижа и, соответственно, позволяла надеяться на получение военной и экономической помощи. Стремясь воспользоваться предоставленным шансом, Врангель начал подготовку к широкомасштабному наступлению. Задачей-минимум было объявлено завоевание Северной Таврии и некоторых казачьих земель, задачей-максимум — освобождение всей России от коммунистов. Об идее эвакуации Крыма тихо забыли.
В связи с описанными планами Врангель отправил Струве с дипломатической миссией в Западную Европу, где в пользу барона в течение уже нескольких недель активно работал А.В. Кривошеин. Перед Струве были поставлены следующие цели: добиться от французов существенной помощи оружием и деньгами; не допустить, чтобы англичане сорвали предстоящее наступление; договориться о взаимодействии с поляками; воздействовать на западное общественное мнение в пользу «белого дела».
Струве отплыл из Севастополя в середине мая и после краткой остановки в Константинополе пересел на французский военный корабль, доставивший его в итальянский порт Бриндизи. Отсюда он через Рим проследовал в Париж[26]. Оказавшись во французской столице, Струве незамедлительно взялся за дело. С помощью газетных интервью и публичных выступлений он пытался развенчать предубеждения и иллюзии Запада в отношении ситуации в России. Особый упор он делал на два обстоятельства. Прежде всего Запад не должен обманываться, полагая, будто признание советской России принесет какие-то политические или экономические выгоды. По самой своей природе большевистский режим является дестабилизирующей силой: идеология и неразрешимые внутренние проблемы будут подталкивать его к экспансионистской поли тике. Кроме того, советское правительство не располагает излишками сырья или продовольствия, которые можно было бы предложить западным странам. Если же западные державы все-таки признают легитимным режим, отказавшийся от внешних обязательств российского государства и конфисковавший иностранную собственность, то правительство, которое придет на смену большевикам, столкнется с «огромными психологическими проблемами». Второй темой, которую активно развивал Струве, была прогрессивная сущность врангелевского правительства. Он заверял свою аудиторию, что Врангель согласился с итогами произошедшей в России земельной революции, что он является приверженцем демократической формы правления и признает права национальных меньшинств, которым собирается предложить федерацию, основанную не на силе, но на экономической выгоде. Врангель, по его словам, полностью осознавал нужды и потребности русского крестьянства, удовлетворение которых считал своей первейшей заботой[27].
В своей публичной деятельности Струве тесно взаимодействовал с Владимиром Бурцевым, прославленным разоблачителем провокатора Азефа и одним из немногих русских социалистов, с началом гражданской войны безоговорочно поддержавших генералов против большевиков. Бурцев издавал в Париже еженедельник Общее дело,