Дэй и Граффидд вытаскивают из-под обвала второго шахтера. Он еще жив, но очень слаб.
Дэй, Граффидд и Хью наклоняются к нему.
Дэй. Гвилим Морган?
Шахтер делает слабое движение.
Шахтер. Он был как раз впереди меня...
Снова теряет сознание. Граффидд подает знак двоим шахтерам.
Граффидд. Возьмите его наверх.
Дэй снова берет кирку и копает. Он заметно устал, дыхание его стало прерывистым, но энергия словно удвоилась.
...Лицо Дэя черно от угольной пыли, блестит от пота. Он тяжело дышит, его огромные мускулы дрожат, когда он вытаскивает валун и с грохотом откатывает его по штольне. Затем что-то нащупывает в темноте и замирает.
Дэй. Хью!
Хью и Граффидд бросаются к нему. Дэй вытаскивает грязную, мокрую кепку.
Дэй. Это его кепка?
Хью выхватывает кепку, разглядывает и молча кивает головой. Граффидд указывает на другую стену штольни,
Граффидд. Выше, в том забое.
Дэй беспомощно разводит своими большими руками.
Дэй. В главном или в боковом?
На лице Хью мучительное выражение растерянности.
Граффидд. Кто же знает...
Но не успевает Граффидд закончить фразу, как Дэй хватает его за руку.
Дэй. Слушайте!
Откуда-то издалека доносится едва слышное постукивание кирки. Хью, Граффидд и Дэй прислушиваются. Они смотрят в сторону верхнего забоя. Дэй с новой силой замахивается киркой.
Дэй. Теперь отойдите.
Он наносит удары такой силы, что дрожат стены.
Один из шахтеров нервно говорит.
Шахтер. Помни о крыше, Дэй!
Дэй (задыхаясь). К черту крышу. С нами бог и время.
И продолжает сотрясать скалу; Хью и Граффидд откидывают землю и камни, которые откалывает Дэй.
Вдруг боксер ловит ртом воздух и падает. Голова его свисает как у пьяного. Он совершенно обессилел от усталости. Граффидд берет его кирку и начинает рубить стену. Неожиданно кирка вылетает из рук Граффидда. Она ударилась в свободное пространство.
Наконец-то они обнаружили в обвале мешок. Хью заглядывает в отверстие, берет лампочку и проползает в щель. Граффидд следует за ним.
Продвигаясь по узкому проходу, Хью и Граффидд сгибаются почти пополам. Лампочки они держат перед собой. Чтобы передвигаться, им все время приходится расчищать щебень. По временам они останавливаются, прислушиваясь. Граффидд стучит киркой по скале. Слушают. Но ответа нет. Граффидд стучит снова; в ответ доносится два слабых удара. Хью и Граффидд поворачиваются и с трудом ползут в ту сторону, откуда раздались удары. Доползают до другого обвала. Граффидд работает киркой. Хью оттаскивает породу. Сделав узкое отверстие, они проползают в него и останавливаются.
Они видят Моргана. Он придавлен и наполовину закрыт от них упавшей скалой. Хью и Граффидд быстро подползают к нему. Морган зажат, как тисками. Он не может пошевелиться, свободной осталась только одна рука. Возле нее лежит его кирка.
Он видит Хью, и слабая улыбка трогает его губы.
Не отрываясь, смотрит на отца Хью. Граффидд взглядывает на скалу, повисшую над ними; затем осторожно старается отодвинуть несколько камней, придавивших Моргана.
Скала зловеще сотрясается. Слышится слабое громыхание. Пораженный Граффидд останавливается, обхватив скалу руками. Он смотрит на Моргана. Тот не может говорить; он лишь слабо качает головой, как бы предупреждая, чтобы Граффидд не трогал скалы.
...В узкое отверстие вползают шахтеры. У них лампочка. Хью говорит, не глядя на них.
Хью. Крис, принеси скорее несколько подпорок.
Крис. Вы нашли его?
Хью (подавляя рыдание). Да.
С расширенными от ужаса глазами Крис уползает обратно.
Хью осторожно наклоняется к отцу. Он отодвигает спутанные волосы с его рассеченного лба и кладет его голову к себе на руку.
Морган улыбается сыну. Едва слышный хор начинает петь уэльскую песню.
Голос Хью. Я знал, что, если мы сдвинем хоть один камень, вся скала обрушится на него... и тогда земля погребет не только его... Земля взбунтовалась, земля пошла в наступление... А ведь там, наверху, на земле... Я вспомнил о домах, в окнах которых сверкают солнечные лучи, о людях, живущих в них, о детях, играющих на улице, о женщинах, моющих в этот час посуду, о знакомом запахе нашей кухни. Помнил об этом и отец. И все это еще больше увеличивало груз, обрушившийся на него... И вот он, раздавленный этим грузом, лежал передо мной, а на его губах бродила улыбка... В ней была огромная духовная сила, которая, как луч маяка, разорвала окружавшую нас темноту. И мое опечаленное сердце наполнилось гордостью: вот какой он, мой отец!.. Смерть уже витает над ним, но он еще борется, и в душе его нет места страху... Неожиданно я почувствовал, как он вдруг вытянулся и... навеки ушел от нас... Словно откуда-то издали долетели до меня голоса шахтеров. Они пропели «аминь».
...Морган слегка шевелит головой, открывает глаза, несколько секунд смотрит куда-то вдаль... и глаза его медленно закрываются.
Возле него неподвижно стоит на коленях Хью. Он держит отца в объятиях, не спуская с него глаз.
Слышнее становится пение. Песня звучит красиво и торжественно.
День.
Шахтный двор.
Все так же ждут вестей Бетс, Бронуен и Энгарад. Доносится чуть слышное пение. Прислушиваясь, Бетс поднимает голову. Затем тихо говорит.
Бетс. Он только что приходил ко мне. С ним был Айвор...
Бронуен оборачивается, смотрит на нее.
Бетс. Они говорили со мной. К ним пришла слава.
Энгарад смотрит на мать, затем переводит взгляд в сторону клети. В ее глазах — предчувствие несчастья.
Клеть быстро поднимается вверх. На переднем плане Граффидд. Он высоко поднял голову; в его глазах страстное желание увидеть Энгарад.
Измученные и перепачканные, Дэй Бандо и шахтеры стоят позади него.
На полу сидит Хью; на его коленях покоится голова отца. Хью смотрит вверх. Клеть приближается к поверхности. В нее проникает свет. Сначала он падает только на Граффидда, затем освещаются головы и плечи шахтеров, Хью и его отца.
Голос Хью. Моя мать была права. Такие люди, как мой отец, не умирают. Они остаются с нами живыми в памяти, такими же, какими были при жизни, — любящими и любимыми всегда.
Общий вид долины, какой она была вначале — зеленой и освещенной лучами заходящего солнца.
Голос Хью. Как мне поверить, что все мои друзья ушли навсегда, если их голоса торжественно звучат в моих ушах? Нет!.. Еще раз нет и снова нет!.. Об этом твердит все во мне... Все мое существо говорит: нет. Потому что они живут в моей памяти и в моем сердце.
Крупно. У очага сидит Бетс, такая, какой мы видели ее в первых кадрах. Она улыбается своей семье, сидящей за столом. И на фоне этих кадров звучит голос Хью.
Голос Хью. Разве моя мать умерла? Разве могла умереть она, которая понимала значение семьи для человека и учила всех нас понимать это вместе с ней?
...Крупно братья Морган. Такими мы видели их в первых кадрах. Вот они входят в дом, бросая заработанные соверены в передник матери.
Голос Хью. Мои братья, с их мужеством и силой, были настоящими мужчинами. И они заставили меня гордиться тем, что рядом с ними и я тоже был мужчиной.
На крыльце в день свадьбы Айвора сидит Энгарад и смотрит на Граффидда.
Вместе с гостями поет Граффидд и улыбается Энгарад и Хью.
Голос Хью. Энгарад — разве она умерла? А мистер Граффидд? Этот человек, про которого можно одновременно сказать, что он скала и пламя, человек, который научил меня ценить и понимать дружбу?!
По холму поднимается Бронуен с корзинкой в руке. Такой Хью увидел ее впервые.
Голос Хью. Разве умерла Бронуен? Бронуен, которая доказала мне, что любовь и воля женщины сильнее, чем кулаки, мускулы и крики мужчин?
В очках, с газетой в руках Морган читает своей семье о премии, полученной Хью за красивый почерк.
А вот он после драки сына в школе дает Хью деньги.
Голос Хью. Разве умер мой отец, раздавленный углем? Нет, он и сейчас со мной, гордый за мои успехи по чистописанию. Я и сейчас вижу его принимающим горячее участие в моих тревогах, подающего советы, которые никогда не были неверными или бесполезными.
...На холм поднимаются Морган и Хью. Такими мы их уже видели в первых кадрах.
...Идут по вершине холма; Хью старается шагать в ногу с отцом.
Крупно: силуэты Моргана и Хью на фоне золотистых лучей, пронизывающих долину. Ветер развевает их волосы.
Голос Хью. Разве отец умер? Если умер он — значит умер и я, значит мы все мертвецы, а все чувства — насмешка... Как зелена была моя долина, долина тех, кто ушел навсегда...
Звучит песня... Голоса хора растут в мощном крещендо.
Орсон Уэллес, Герман Манкиевич. Гражданин Кейн[6]
1940 год.
Панорама Ксанаду... Вступает музыка...
В ночной мгле, где-то очень далеко, светится окно. К нему движется камера.
Вырисовываются мощные заграждения: толстая колючая проволока, гигантская витая ограда, колоссальные решетчатые ворота. Ворота увенчаны огромной буквой «К»; ее черные контуры выделяются на фоне светлеющего предрассветного неба. Сквозь заграждения виден силуэт огромного замка на горе Ксанаду.
Мы движемся к небольшой светящейся точке — окну замка и проезжаем необъятные владения Чарлза Фостера Кейна.
Правее замка, вдоль берега моря, тянутся бескрайние просторы. Когда-то здесь была лишь пустынная болотистая равнина. Кейн изменил природу, создал красивый горный пейзаж.
И холмы и гору создали здесь человеческие руки. Они разбили прекрасные парки, вырыли озера. С вершины горы над всей окрестностью господствует громадный замок, вернее замковый ансамбль, в который входят несколько европейских замков различных архитектурных стилей.
Когда-то здесь все цвело и благоухало... Земля приносила обильные урожаи.
А сейчас повсюду следы запустения. Площадки для игры в гольф заросли тропическими растениями — так давно здесь не играли.