Майк. Хорошо, мистер Кейн.
Собирается уходить.
Лилэнд. Подождите минутку, Майк.
Майк останавливается.
Лилэнд. Когда вы наберете, я хотел бы получить эту бумажку обратно.
Недовольный вид Майка ясно показывает, что, по его мнению, это никому не нужная прихоть. Кейн вопросительно смотрит на Лилэнда.
Лилэнд. Мне хотелось бы сохранить этот клочок бумаги. У меня предчувствие, что он станет одним из важнейших документов... нашего времени. (Слегка стесняясь своей горячности.) Документ... подобный Декларации независимости... и конституции... и моему первому школьному сочинению.
Хотя Кейн и отвечает ему улыбкой, но оба серьезны. Снова доносятся голоса газетчиков.
Голоса газетчиков. «Кроникл»!.. Вот «Кроникл»!
— Покупайте «Кро-никл»!..
— «Кроникл»!
1891 год.
День. Окно конторы «Инквайрер», выходящее прямо на тротуар.
Первая страница «Инквайрера» с большой передовой под крупным заголовком:
«Мои принципы. Декларация Чарлза Фостера Кейна»
Камера отъезжает, и мы видим большую пачку газет. Вот перед нами уже четыре пачки, шесть, множество газет, связанных в пачки. Это номера «Инквайрера».
Камера панорамирует до окна конторы «Инквайрер», на котором написано: «Нью-йоркский ежедневный «Инквайрер». Тираж 26000».
Через закрытое окно мы видим Кейна, Лилэнда и Бернштейна. Они стоят у окна, облокотившись на низкие перила, обитые бархатом. Смотрят на улицу, где бегают мальчишки-газетчики, продавая «Инквайрер».
Окно конторы «Инквайрер».
Маляр переписывает цифры, обозначающие тираж газеты.
Появляются крупные цифры: 49000.
Стоя у окна, Бернштейн с довольной улыбкой следит за работой маляра.
1895 год.
День.
То же здание сбоку. Маляр в люльке подрисовывает последний ноль к цифре 62000 на огромной рекламе «Инквайрера».
На улице перед зданием редакции «Кроникл» висит реклама:
«Инквайрер — народная газета. Тираж 62000».
Кейн и Бернштейн смотрят на эту рекламу.
Бернштейн (радостно). Шестьдесят две тысячи... это очень недурно...
Кейн. И в городе триста таких реклам!
Бернштейн. Разве не я их заказывал?
В окне редакции «Кроникл», почти во всю его величину, огромная фотография; на ней девять человек. Вверху надпись: «Редакционная коллегия нью-йоркского отделения газеты “Кроникл”». Внизу: «Величайший в мире газетный персонал». Здесь же сообщается тираж «Кроникл»: 460000. Кейн смотрит на фотографию, Бернштейн — все еще на рекламу «Инквайрера».
Кейн. Лучше бы нам смотреть на что-нибудь другое.
Бернштейн (отрывает глаза от своей рекламы). «Кроникл»... Хорошая газета.
Кейн. Хороший тип газеты. Видали, какой тираж?
Бернштейн (мрачно). Четыреста шестьдесят тысяч,
Кейн. Я не критикую... как сказал петух, показывая своим курам яйца страусихи... Я просто стараюсь показать вам, что делается в этой области вашими конкурентами.
Бернштейн. А, мистер Кейн... с этими ребятами из «Кроникл»... (показывает на фото) нетрудно иметь хороший тираж.
Кейн. Вы правы, мистер Бернштейн.
Бернштейн (вздыхает). Знаете ли вы, сколько времени «Кроникл» подбирал этот штат? Двадцать лет!
Кейн. Знаю.
Улыбаясь, Кейн зажигает сигарету. Смотрит на окно «Кроникл». Камера приближается к окну: мы видим все то же фото девяти человек.
1895 год.
Вечер.
Редакция «Инквайрера».
Те же девять человек, которых мы видели на фотографии. Даже в тех же позах, с той лишь разницей, что среди них в центре первого ряда — Кейн. Камера отъезжает, и мы видим, что эта группа фотографируется в углу комнаты. В этой же комнате накрытый для банкета стол.
Фотограф. Вот и все. Благодарю вас.
Все встают.
Кейн (фотографу). Сделайте лишний экземпляр и пошлите его почтой в редакцию «Кроникл».
Направляется к столу.
Кейн. Джентльмены, сотрудники «Инквайрера»! Я думаю, что у нас найдется подходящее приветствие для этих выдающихся журналистов... (указывает на них) только что вступивших в наши ряды... Им будет приятно узнать, что сегодня утром было продано свыше двухсот тысяч экземпляров «Инквайрера».
Бернштейн. Двести одна тысяча шестьсот сорок семь экземпляров!
Общие аплодисменты.
Кейн. Все вы... старые и новые работники... получаете лучшие в городе оклады. Все вы приглашены на работу не только из-за ваших убеждений... Ваш талант — вот что меня интересует... талант, который сделает «Инквайрер» такой газетой, какая мне нужна... самой лучшей газетой в мире! (Аплодисменты.) На этом я кончаю мое приветствие и надеюсь, что вы извините мою бестактность. Сейчас я покину вас. На следующей неделе я уезжаю в отпуск за границу.
Все перешептываются.
Кейн. Уже давно я обещал своему доктору уехать, как только смогу. Теперь, мне кажется, я могу ехать. Это решение во всех отношениях является наилучшим комплиментом, который я могу вам сделать...
Одобрительный шепот.
Кейн. Я обещал мистеру Бернштейну и сейчас повторяю это обещание публично, что на ближайшие три месяца забуду о новых рубриках в газете... о воскресных приложениях... постараюсь также ничего не придумывать для отдела сатиры и юмора... и не...
Бернштейн (перебивая). Скажите, мистер Кейн, раз уж вы даете обещания... Возможно, в Европе осталась масса статуй, которые вы еще не приобрели...
Кейн (перебивая его). Вы не можете меня обвинить, мистер Бернштейн. Статуи создаются в течение тысячелетий, а покупаю я их всего в течение пяти лет.
Бернштейн. Мы уже получили девять Венер, двадцать шесть святых дев... Два склада полностью забиты ими... итак, обещайте мне, мистер Кейн...
Кейн. Обещаю вам, мистер Бернштейн.
Бернштейн. Благодарю вас!
Кейн. Мистер Бернштейн...
Бернштейн. Да?!
Кейн. Надеюсь, вы, конечно, не думаете, что я сдержу хоть одно из твоих обещаний... не так ли, мистер Бернштейн? (Все громко смеются.) А вы, мистер Лилэнд?
Лилэнд. Конечно, нет.
Смех и аплодисменты.
Кейн. А теперь, джентльмены, прошу вашего внимания.
Заложив два пальца в рот, Кейн свистит. Это сигнал. Начинает играть оркестр. Появляется целый отряд хорошеньких девушек. Некоторые из них отделяются от общей группы, их подхватывают участники банкета. Начинаются танцы...
1899 год.
День.
Здание «Инквайрера». Контора Кейна.
Крупно — багажный ярлык с надписью: «От Ч. Ф. Кейна, Париж, Франция» — заполняет весь экран.
Камера отъезжает, и мы читаем другую надпись на другом багажном ярлыке, сделанную также крупными буквами: «Чарлзу Фостеру Кейну, Нью-Йорк. Сохранить до прибытия».
Камера продолжает отъезжать, и мы видим «святая святых», до потолка забитое ящиками, упакованными статуями и другими предметами искусства. Примерно треть статуй распакована.
Без пиджака, в одном жилете, Лилэнд открывает ящики. В руках у него клещи. К двери подходит Бернштейн.
Бернштейн. Хорошо, что он обещал не присылать нам этих статуй!
Лилэнд. Мне кажется, что вы плохой ценитель скульптуры, мистер Бернштейн. Это один из редчайших экземпляров Венеры.
Бернштейн (тщательно рассматривая статую). Не такой уж редкий, как вы думаете, мистер Лилэнд. (Передает ему листок.) Вот каблограмма от мистера Кейна.
Взяв ее, Лилэнд молча читает. Улыбается.
Бернштейн (продолжает, заглядывая в каблограмму). Он занимается не только коллекционированием статуй.
Океанский пароход.
1900 год.
День.
Редакция.
Стол мисс Таунсенд — нового редактора светских новостей. Это пожилая старая дева. К ее столу прикреплена дощечка, на ней надпись: «Редактор светских новостей».
У стола стоят загорелый, в превосходном заграничном костюме Кейн и мрачный Бернштейн.
Кейн. Извините меня. Вы мисс Таунсенд, не так ли? Ну а я Чарлз Фостер Кейн.
От волнения мисс Таунсенд чуть не падает в обморок.
Кейн. Я отсутствовал несколько месяцев и, естественно, не знаю ваших порядков, но хотел бы, чтобы вы отнеслись к этому маленькому объявлению несколько иначе, чем к любому другому.
Протягивает ей конверт и похлопывает Бернштейна по спине.
Кейн. Что же касается нового метода производства типографской краски... вам придется извинить меня, мистер Бернштейн. Очаровательная молодая леди ждет меня внизу.
Уходит в прекрасном настроении.
Мисс Таунсенд (читает дрожащим голосом). «Мистер и миссис Томас Монро Нортон объявляют о помолвке своей дочери Эмили Монро Нортон с мистером Чарлзом Фостером Кейном».
Бернштейн вырывает у нее листок.
Мисс Таунсенд (возбужденно). Она... это племянница... президента Соединенных Штатов... мистер Бернштейн.
Бернштейн. Хорошо, хорошо... Послушайте, мисс Таунсенд, его ожидает очаровательная молодая леди. Может быть, нам удастся увидеть ее из окна.
Открытое окно. Бернштейн и мисс Таунсенд подбегают к нему.
Улица перед зданием «Инквайрера».
(Снято сверху.) Кейн садится в элегантное ландо, которое стояло у тротуара. В ландо Эмили Нортон. Она улыбается ему. Кейн целует ее в губы. Эмили делает вид, что смущена, но это лишь для того, чтобы люди кругом видели ее скромность. На самом деле она не сердится.
У окна Бернштейн и мисс Таунсенд.
Бернштейн. Такая девушка, поверьте мне, принесет удачу!.. Племянница президента, ух!.. Он не остановится на этом... Она будет женой президента!
Первая полоса газеты «Инквайрер».
Большая фотография молодоженов Кейна и Эмили занимает четыре колонки. У них очень счастливый вид...
1940 год.
Кабинет Бернштейна в редакции «Инквайрера». В комнате Бернштейн и Томпсон.
Бернштейн. Как известно, об этом можно даже не говорить вам... Мисс Нортон не была розовым бутоном!
Томпсон. Этот брак кончился не совсем хорошо, не правда ли?
Бернштейн. Счастью скоро пришел конец... Потом была Сюзи. И этому тоже пришел конец. (