Лоунсом. Милочка!.. Как только увидишь, что в этом стакане пусто, подходи и наливай снова.
Официантка (отходя). Хорошо, Лоунсом.
Марция. Боюсь, что теперь вас все будут так звать.
Лоунсом. Близкие друзья зовут меня Ларри. А вы будете звать меня Ларри?
Берет ее за руку. Она отдергивает руку. Лоунсом смешивает виски с пивом.
Марция (потягивая пиво). Вы всегда так пьете?
Лоунсом. Нет, не всегда. В Риддле насчет этого дела строго... Раньше десяти-одиннадцати часов спиртного не дают.
Марция (улыбаясь). Скажите, а есть в действительности такой город... Риддл?
Лоунсом. Честно говоря, это... Как бы это сказать...
Марция. Это что-то вроде ребуса? Смесь из разных слогов?
Лоунсом. Скорее смесь из разного навоза.
Смеется. Его смех так заразителен, что Марция невольно смеется вместе с ним.
Марция. Тогда откуда же вы?
Лоунсом. Отовсюду... Можете назвать любой город на пятьсот миль в окружности, и я бьюсь об заклад, что хотя бы пару дней пробыл в нем.
Марция. А чем занимался ваш отец?
Лоунсом. Мой старик?.. Он был зазывалой на дешевых ярмарках.
Кричит голосом профессионального зазывалы, умело подражая своему отцу:
— А теперь, если каждый из вас даст мне долларовую бумажку, я сделаю вам подарок за пять долларов!
Марция. Вы любили его? Да?
Лоунсом (горько). Он сбежал и бросил нас, когда я был не больше пивного бочонка ростом!
Марция. И вашей матери одной пришлось воспитывать вас?
Лоунсом (с горечью). Да... она уж меня воспитывала! (Мрачно.) Не говорите мне о ней!
Марция. Ну а все ваши тетушки и дядюшки, о которых вы рассказываете?
Видно, что ему больно об этом говорить.
Лоунсом. Дядюшки!.. Если бы всякий раз, когда я засыпал, не дождавшись своей старухи, мне давали монету, я мог бы стать богачом. Когда же я просыпался, она мне шептала: «Ш-ш-ш, твой дядя спит!» Спрашиваю, бывало: дядя Лью? «Нет, — отвечает, — это твой дядя Майк или дядя Мо...» Похоже, что в каждом городе Арканзаса и Миссури у меня было хоть по одному дяде. Да, мэм, моя старушка умела принимать родственников!
Несмотря на шутливый тон, чувствуется, что эти воспоминания до сих пор причиняют ему острую боль. Марция тронута рассказом этого одинокого парня, который за шутками пытается скрыть и свою боль и свое одиночество.
Марция. И все же вы выросли таким беспечным?..
В кабачок входит шериф Биг Джефф Хосмер. Он сразу же замечает Марцию и Лоунсома, который в это время громко смеется. Не понимая, что так развеселило ее собеседника, девушка спрашивает:
— В чем дело?
Лоунсом (пожимает плечами. Выпивает). Жизнь рано научила меня быть таким! Хотите еще послушать о моей жизни?
Смеется. Услышав его смех, посетители кабачка оборачиваются. Узнают его. Улыбаются.
Марция. Видно, что вы смеетесь от души.
Лоунсом (двусмысленно). Марция, я всегда все делаю от души.
Марция встречается с ним глазами. Его откровенно-нагловатый, пристальный взгляд смущает и волнует ее.
К столу, за которым сидят Марция и Лоунсом, подходит шериф Хосмер. Как бы не замечая Лоунсома, он обращается к Марции с ясным намерением вызвать Родса на ссору.
Шериф. Значит, вы отказались от моего приглашения ради этого... бродяги?.. Если вам такие нужны для ваших радиопередач, я нагоню их вам сколько угодно!
Вплотную придвигается к Лоунсому, который смело поднимается ему навстречу.
Лоунсом. Послушай, ты, тюремная сука...
Замахивается на шерифа. Тот уклоняется от удара. Марция вскрикивает. Изловчившись, шериф наносит опьяневшему Лоунсому удар своим огромным кулачищем. Лоунсом отшатывается.
День.
Радиостанция в Пикетте. Идет очередная передача. С подбитым глазом перед микрофоном стоит Лоунсом и аппетитно жует яблочный пирог. То и дело он разражается смехом.
Лоунсом. Спасибо за пироги, девушки... Смотрите только, как бы вы меня не испортили! Ну на сегодня песен с вас хватит! Теперь можно и шуточками перекинуться с вами. Одна у меня уже есть для вас. Про шерифа Хосмера... про Большого Джеффа. Разве не шутка, что он собирается пролезть в мэры? Меня просто смех разбирает, как вспомню об этом! И зачем ему понадобилось бросать место шерифа, коли ему и там неплохо?.. Знай клади штрафы в свой собственный карман! Это же факт! Я про это слышал сам!
Аппаратная на радиостанции в Пикетте.
Здесь Марция и механик, уже давно работающий на радиостанции. Он в наушниках.
За стеклянной перегородкой виден Лоунсом.
Механик (обращаясь к Марции). Впервые слышу, чтобы в этот микрофон говорили истинную правду.
В ответ Марция лишь гордо кивает.
В кадре снова Лоунсом у микрофона.
Лоунсом. У нас в Риддле делают так... Когда мы кого-нибудь выбираем на официальный пост, мы сначала решаем, кого можно снять с полезной работы. Выбираем кого-нибудь вроде деревенского дурачка, о которых обычно заботится вся община. И вот у нас в Риддле обычно из соображений экономии таких дурачков назначают в живодеры... Так вот насчет этого вашего шерифа — я, конечно, ничего не хочу сказать против него... но только если у вас есть барбосы, от которых вы не прочь избавиться, тащите их к его дому и проверьте — справится ли он с работой живодера.
Утро.
Дом шерифа Хосмера.
Мы видим не менее двухсот облезлых и тощих псов самого нелепого вида, всевозможных пород, размеров и мастей. Все они воют, скулят.
К подъезду подходит Большой Джефф. Он явно растерян. В бессильном гневе расхаживает среди собак.
Идущие мимо люди в недоумении останавливаются. Шерифа бесит это еще больше. Жестами он показывает смеющимся зевакам, чтобы проходили своей дорогой.
Тюрьма... Заключенные облепили решетки камер.
Увидев идущего шерифа, они кричат:
— Эй, шериф!
— Гав, гав, гав!
— Огрызнись, шериф!
— Вот смотрите, идет знаменитый живодер!
Перед тюрьмой.
Площадь. Здесь, как всегда, собрались старики фермеры. Как всегда, одни из них обстругивают палочки, другие играют в шашки.
И те и другие покатываются со смеху. Лоунсом заставил весь город смеяться над шерифом!
Крупно — самый старый, самый беззубый из любителей обстругивать палочки покатывается со смеху, хлопает себя по колену и хохочет на всю улицу.
Самый старый из обстругивающих палочки. С тех пор как вылупился на божий свет, не видывал ничего более смешного!
Доносится собачий лай.
К дому шерифа подъезжает автобус радиостанции.
За рулем Лоунсом, рядом с ним Марция. Увидя собачью «выставку» перед домом шерифа, они сразу догадываются, в чем дело. Марция восхищена тем, что сделал Лоунсом.
Высунувшись из машины и показывая пальцем на шерифа, Лоунсом громко хохочет.
Лоунсом. Ха-ха-ха! Посмотрите-ка на этого дурня!
Марция понимает всю важность случившегося. Однако о Лоунсоме этого сказать нельзя.
Марция (Лоунсому). Что вы при этом чувствуете?
Лоунсом (продолжает смеяться, глядя на свору собак). При чем при этом?
Марция. Ну... когда у микрофона вы говорите, что вам взбрело в голову, а в результате можете так вот распоряжаться людьми?
Лоунсом начинает по-новому оценивать свои силы.
Лоунсом. Да, похоже, что я на это способен!.. Да, я думаю, что способен!
Впервые он почувствовал свою власть.
Марция смотрит на него восхищенными глазами.
Телевизионный центр в Нью-Йорке.
На четырех мониторах[15] одно и то же изображение — крупным планом Джон Камерон Свейзи.
Свейзи. А теперь один забавный пример так называемой демократии в действии. Оказывается, в небольшом городке Арканзаса на радио работает некий Лоунсом Родс, и он устроил — в буквальном смысле слова — собачью жизнь кандидату в мэры. А началось все это с...
Утро.
Номер Родса в пикеттской гостинице. Взъерошенный Лоунсом лежит в постели. Рядом на ночном столике несколько пустых пивных бутылок. На кровати возле него сидит полная официантка, которую мы уже видели однажды в кабачке. Она расчесывает Лоунсому волосы. Раздается стук в дверь, слышен голос Марции.
Марция (за кадром). Ларри, Ларри! Вас хочет видеть один человек из Мемфиса. Это театральный агент.
Лоунсом (медленно приподнимается). Что?.. Что?.. Сейчас, минутку!..
Проводит рукой по лицу, как бы прогоняя остатки сна... Толкает в бок официантку, но та, не понимая, в чем дело, продолжает сидеть на месте.
Лоунсом. Уходи. Пройди мимо них, как ни в чем не бывало, а остальное мое дело.
Неохотно официантка встает и, в то время как Марция и Стейнер — театральный агент — входят, выходит из комнаты. Вошедшие не успевают даже как следует разглядеть ее.
Стейнер — мужчина лет под шестьдесят. У него еврейская внешность и заметный акцент южанина.
Лоунсом (официантке). Спасибо за завтрак, Флорин.
С недоумением смотрит Марция вслед удаляющейся официантке, переводит взгляд на пустые пивные бутылки, на окурки со следами губной помады, бросает быстрый взгляд на Лоунсома и, сделав вид, что ничего особенного не заметила, непринужденно продолжает разговор.
Марция. Ларри, это Эйб Стейнер. Он приехал из самого Мемфиса, чтобы повидаться с тобой.
Стейнер. Мистер Родс, я один из старейших театральных агентов Южных штатов. За свою жизнь я заключил немало контрактов, и многие актеры попали через меня в наш «Грэнд Ол’Опри»[16]. Я открыл Хэнка Уильямса и Эдди Арнольда и... В то утро, когда я услышал вас, я сказал себе: «Эйб Стейнер, вот человек, у которого есть талант». (Поворачивается к Марции, как бы желая убедить ее.) Не просто развлекательные песенки и забавные истории, а талант... Вам бы хотелось поехать в Мемфис, сынок?
Лоунсом. В Мемфис?!
Стейнер (тихо посмеиваясь). Мистер Родс, вы напоминаете мне Уила Роджерса, когда он впервые приехал в Мемфис. Я могу сделать из вас звезду, мой мальчик, если вы попадете ко мне в руки.