Клуб «Двадцать один». Уютная комната. За угловым столиком сидит де Пальма. С ним молодой, красивый юноша, с резкими чертами лица, типичный житель западных штатов. Назовем его Барри Миллс.
Одет Джой с безупречным вкусом, вид у него вылощенный. Это впечатление усиливается благодаря очкам и жилету. Он похож на преуспевающего человека. Да так оно и есть. Ему около тридцати, а он уже ответственное лицо в большом рекламном агентстве «МСА».
На стене, за его спиной, телефон, по которому он сейчас разговаривает. Де Пальма говорит быстро, вкрадчивым голосом.
Де Пальма. Эд, я целиком с тобой... Он слишком далеко зашел... Вот и все! Я скажу моему адвокату, чтобы он во всем держал связь с тобой... Как насчет того, чтобы ты и генерал позавтракали со мной завтра? Здесь, в клубе «Двадцать один»... Я как раз достал парня, который, по-моему, заменит его, — Барри Миллс. Молодой Лоунсом Родс, но с ним гораздо легче иметь дело!
Понимающе улыбается Миллсу. Ясно уже, это будущий Лоунсом.
Миллс. Подождите, пока еще не бросайте старой упряжки. Ведь я всего только простой деревенский парень.
Де Пальма (подмигивает Миллсу и продолжает по телефону). Хорошо, я его привезу. Примерно к часу. Доброй ночи, Эд!
Вешает трубку, смотрит на Барри Миллса и делает большим и указательным пальцами старый, почти забытый им мальчишеский жест, означающий высшую степень удовлетворения.
Типография. Наборный цех газеты «Вэрайети».
Рабочий подходит к наборщику и передает ему листочек бумаги.
Наборщик (читает). «Лоунсом все время разыгрывал фарс. Это величайший обманщик, который когда-либо существовал».
Рабочий. Ну что касается меня, так я никогда не понимал, что в этом типе нашли люди. Но что бы там ни было, он получил свое!
Все тот же вечер.
Вестибюль на первом этаже в здании телевизионного центра. Открывается дверь лифта. Быстро выходят Лоунсом и Бини. Лифтер. Вот как живо я вас доставил вниз, мистер Родс!
Лоунсом (через плечо, к Бини). Дай ему доллар за то, что он не сажал по пути всякую деревенщину.
Поспешно шагая, проходит мимо епископа Шийна, который направляется в студию в сопровождении другого священника и одного из сотрудников телецентра, Лоунсом небрежно приветствует его.
Лоунсом. Как дела, отец?
Здание телевизионного центра.
Радио Сити.
У тротуара ждет большой черный лимузин. Шофер в форме заводит мотор.
Несколько прохожих уставились на Лоунсома, подошедшего к машине.
Полагая, что прохожие хотят получить от него автограф, Лоунсом бросает на ходу:
— Никаких автографов! Не сегодня! Не сегодня! — К шоферу. — Не подпускай их близко, Фрэнк.
Садится в машину. Сразу же открывает небольшой погребец, находящийся в лимузине.
Лоунсом. Гони во весь дух. У меня всего полчаса, чтобы переодеться к обеду.
Лимузин с шумом отъезжает.
Вечер. Телецентр.
В студию входит Мел. Он сразу чувствует необычную атмосферу. Чем-то неуловимым студия напоминает сейчас анатомический театр, куда принесли для вскрытия жертвы несчастного случая. Повсюду небольшие группы служащих. Все разговаривают приглушенными голосами.
Мел подходит к одной группе. Здесь режиссер, его помощник. Вокруг них несколько служащих.
Мел. Прямо гибель «Титаника»! Что случилось?.. Эта ночь войдет в историю как «Незабываемая ночь».
Показывая на аппаратную, режиссер говорит растерянно:
— Марция...
И жестами показывает, что она «свихнулась».
Мел. Где она?
Режиссер. Все еще в аппаратной!
Больше ни о чем не спрашивая, Мел идет в указанном направлении...
...Через стекло видно Марцию. Она бессмысленно смотрит в одну точку, но, очевидно, не замечает, что происходит вокруг.
Аппаратная.
Бесшумно открывается дверь. Входит Мел. Останавливается позади Марции. Она словно в трансе.
Мел. Я слышал, что вы только что дописали конец к моей книге.
Если, идя сюда, Мел и намеревался позлорадствовать, то сейчас, увидя ее такой потрясенной, плачущей, он сразу стал серьезным. Не зная еще, как и чем ее можно утешить, он садится возле нее. Через мгновение звонит телефон. Мел снимает трубку. Слушает.
Мел. Я посмотрю, здесь ли она.
К Марции, шепотом.
Мел. Это он.
Держит трубку. Выжидающе смотрит. Она медленно берет трубку.
Банкетный зал в «Шерри Тауерс».
Длинный банкетный стол, изысканно сервированный для званого обеда.
На огромных плакатах, вывешенных на первом плане, можно прочесть: «Нет ничего заслуживающего большего доверия, чем простой ум простого человека. А он выступает за достойного Фуллера. Лоунсом Родс».
«Боритесь за Фуллера!»
Примерно человек шесть парадно одетых официантов, величественных, седых негров во главе с элегантным метрдотелем, стоят растерянные, застыв, словно пригвожденные к месту. Гостей нет.
У бокового столика по телефону разговаривает Лоунсом. Он в смокинге, в белом жилете. Волосы гладко причесаны. Он приложил много усилий, чтобы с помощью расчесок и щеток сгладить деревенскую грубоватость своей внешности. Лоунсом уже пьян и продолжает пить шампанское из стакана для воды.
Лоунсом (принужденно). Марци, ты мне нужна!.. Приходи сейчас же... Никто не пришел. Все отказались прийти. Фуллер не прислал мне даже телеграммы... Генерал прислал. Ни с того ни с сего меня стали бояться, как отравы.
Швыряет скомканную телеграмму на пол. Слуга подходит и передает ему еще одну телеграмму. Не читая, он комкает и ее и бросает на пол.
Замечает, что один из официантов делает другому жест, означающий: «Он спятил». Мгновенно Лоунсом становится мертвенно-бледным. Сразу же передает телефонную трубку Бини.
Лоунсом. Бини, продолжай разговаривать с ней... не давай ей вешать трубку...
Бросается к официанту. Хватает его за накрахмаленную грудь сорочки.
Лоунсом. Вы что, смеетесь надо мной?.. Надо мной смеетесь! Смеяться вы можете тогда, когда вам это полагается! Когда я захочу, чтобы вы смеялись!.. Вы думаете, что со мной все кончено?.. Вы думаете, я потерял все шансы, чтобы стать министром национальной морали?.. Так нет же!.. Запомните, как легко я их потерял, с такой же легкостью верну обратно! Я заставлю их снова полюбить меня!.. Вы будете любить меня... Я хочу слышать, как вы говорите: «Мы будем любить вас»... А ну скажи!.. Скажи, или ты будешь уволен...
Налетает с кулаками на официантов, пытаясь силой заставить негров сказать, что они любят его.
До смерти перепуганные официанты молчат. Окончательно потеряв власть над собой, Лоунсом обнимает стоящего в шеренге последним негра и истерически упрашивает:
— Люби меня... люби меня... Ну люби же меня!..
Но тот от ужаса молчит. В ярости Лоунсом швыряет его на пол.
Лоунсом. Убирайтесь вон!.. Все убирайтесь вон... вы, разодетые черные обезьяны!.. Убирайтесь вон отсюда!.. Убирайтесь вон!.. Меня от вас тошнит!.. Вон! Вон!..
Валит на пол еще одного. Яростно толкает других к двери...
То же время. Аппаратная в телевизионном центре.
Все, что кричит Лоунсом в банкетном зале, так отчетливо слышно здесь в аппаратной, что, кажется, вся ненависть и исступление Лоунсома вот-вот ворвутся сюда через трубку, которую держит Марция.
Мел. Он дошел до исступления. Потерял всякий контроль над собой.
Банкетный зал.
Лоунсом выхватывает у Бини телефонную трубку.
Лоунсом. Как скоро ты сможешь быть здесь, Марция? Меня окружают предатели... О, этот оператор!.. Подожди, я доберусь до него!..
Аппаратная.
В кадре — Мел и Марция.
По-прежнему голос Лоунсома ясно слышен.
Голос Лоунсома. Я его уволю... Я его сожгу на медленном огне.
Поняв, что Лоунсом еще не знает, кто в действительности открыл канал в эфир, Мел выжидающе смотрит на Марцию. Надеется, что она скажет об этом Лоунсому. Наконец понимает, что она этого не сделает.
Голос Лоунсома. Он участвует в заговоре против меня!.. Они все завидуют мне...
Банкетный зал.
В кадре крупно — Лоунсом. Он все еще говорит по телефону с Марцией.
Лоунсом. Марция!.. Марция!.. Марция!.. Ты меня слышишь?.. Если ты не приедешь сейчас же, я прыгну вниз... Если тебя не будет через десять минут, все будет кончено. Это будет конец Лоунсома Родса... Я заставлю всех в этой стране пожалеть о том, что они сделали!.. Я прыгну вниз. Так помоги мне... я прыгну... Я прыгну!
Телевизионный центр. Аппаратная.
У телефона Марция. Позади нее Мел.
Марция (истерически). О!.. Прыгай! Прыгай! Прыгай! Уйди наконец из моей жизни! Уходи... из жизни моей уходи!.. Прыгай!.. Прыгай!.. Прыгай!..
Вешает трубку. Рыдает...
Нестерпимо жаль ее Мелу... Но он не хочет больше щадить ее. Он говорит тихо, и от этого еще более беспощадно звучат его слова.
Мел. Я не верю вам!.. Через час вы будете у него!
Марция. Ведь нашла его я!.. Я отвечаю за него...
Мел. Почему вы не сказали по телефону, что это вы, кто...
Марция. Но ведь очень трудно...
Мел. Ну и что же?.. И все-таки вы должны пойти к нему и сказать все, прежде чем он успеет обвинить двадцать других людей! Все — и прямо в лицо!.. И тогда, может быть, я поверю вам!..
Марция. Это совсем не так просто!..
Мел. Нужно же наконец все поставить на свое место!.. Или вы идете и говорите ему, что это сделали вы, и окончательно порываете с ним... так, чтобы он никогда больше не посмел прийти к вам плакаться... или же берете его за ручку, вытираете ему бледный, вспотевший лобик... Одним словом, делаете все, чтобы он опять стал на ноги и снова начал портить вам жизнь! А гореть-то от всего этого будете вы, а не этот сукин сын!.. Понимаете?.. Или — или... И не завтра, не через три часа, а сию же минуту... Так будет лучше для всех. Идем!..
С той же сдержанной яростью и твердостью, которые он обрел войдя сюда, Мел заставляет ее пойти с ним.
Аппартаменты Лоунсома. Холл.
Открывается дверь лифта. Из него выходят Марция и Мел.