ПОЭЗИЯ «СЕРЕБРЯНОГО ВЕКА»
Ермолова Л.В.
Композиция для учащихся 10-11-х классов.
Действующие лица
• Два ведущих.
Ученики, читающие стихи:
• И. Северянина,
• К. Бальмонта,
• Н. Гумилева,
• М. Волошина,
• А. Ахматовой,
• М. Цветаевой,
• 3. Гиппиус,
• С. Есенина,
• Вл. Маяковского,
• А. Блока.
Условимся чтецов называть фамилиями поэтов, которых они представляют.
Манифест футуристов («Пощечина общественному вкусу»), подписанный Д. Бурлюком, А. Крученых, Вл. Маяковским и В. Хлебниковым, представляют 4 исполнителя.
В композицию включены два танца и два романса. Конечно, можно, оставив общую структуру, включить другие стихи и представить других поэтов «серебряного века». То же относится к исполнению романсов. Требуется хорошая подготовка чтецов.
Открытая сцена представляет собой подобие гостиной поэтического салона с мягкой мебелью, круглым столиком и т.д. Два ведущих перед сценой (или на авансцене).
1-й ВЕДУЩИЙ. Сегодня мы собрались в этом зале, чтобы поговорить об удивительном явлении в русской литературе - поэзии «серебряного века» - поэзии первых двух десятилетий нашего уходящего столетия.
2-й ВЕДУЩИЙ. Е. Евтушенко утверждает, что «поэт в России - больше, чем поэт». Он - «отраженье века своего».
1-й ВЕДУЩИЙ. Начало века вобрало в себя столько, сколько могла вобрать вся история иного государства. Два десятилетия вместили в себя три революции и гражданскую войну - драмы и трагедии мирового масштаба.
В поэме «Возмездие» А. Блок так писал о конце девятнадцатого века и об идущим ему на смену двадцатом:
Век девятнадцатый, железный,
Воистину жестокий век!
С тобой пришли чуме на смену
Неврастения, скука, сплин,
Век расшибанья лбов о стену,
Экономических доктрин,
Конгрессов, банков, федераций,
Застольных спичей, красных слов,
Век акций, рент и облигаций
И малодейственных умов.
2-й ВЕДУЩИЙ.
Век не салонов, а гостиных.
Не Рекамье, а просто дам...
Век буржуазного богатства,
Растущего незримо зла!
Под знаком равенства и братства
Здесь зрели темные дела...
1-й ВЕДУЩИЙ.
Двадцатый век... еще бездомней,
Еще страшнее жизни мгла,
Еще чернее и огромней
Тень Люциферова крыла.
И отвращение от жизни,
И к ней безумная любовь,
И страсть, и ненависть к отчизне...
И черная земная кровь
Сулит нам, раздувая вены,
Все разрушая рубежи,
Неслыханные перемены,
Невиданные мятежи... - писал А.Блок.
2-й ВЕДУЩИЙ. Начало века дало такое количество талантливых поэтов, что их число можно было бы сравнить с россыпью сотен звезд на черном бархате ночного неба и каждого второго назвать Моцартом стиха.
1-й ВЕДУЩИЙ. Поэты образуют множество литературных направлений - символизм, акмеизм, футуризм, кубо-футуризм и эгофутуризм, имажинизм и т.д. Некоторые из них в своем творческом развитии меняли свое отношение к миру, социальным явлениям и представления о своем назначении. Неизменным, пожалуй, оставался их божественный поэтический дар, благодаря которому они довели стих в поэтическом смысле до совершенства: звук, все краски мира и все тончайшие оттенки чувств обрели неслыханную до сих пор музыкальность.
1-й и 2-й ВЕДУЩИЕ (поочередно). Поэты «серебряного века» - это целые созвездия в русской национальной стихийной галактике: Мережковские (Дмитрий Мережковский и его жена Зинаида Гиппиус - основатели одного из самых модных поэтических салонов начала века), Анна Ахматова и Николай Гумилев, Валерий Брюсов и Максимилиан Волошин, Владимир Маяковский и Велимир Хлебников, юные Борис Пастернак и Марина Цветаева, Николай Клюев и Сергей Есенин, Андрей Белый и Саша Черный, Константин Бальмонт - этот Паганини стиха и Игорь Северянин - официально признанный королем поэтов. Перечисление славных имен можно было бы продолжить.
2-й ВЕДУЩИЙ. Если поэзию «серебряного века» представить как многотомник, то сегодня мы приоткрываем лишь первую его страницу - предисловие. Многим из них не хватало скромного достоинства поэтов-классиков XIX века с их позицией: «Я не поэт, я Гражданин». Стремление их к самоутверждению, самовозвеличиванию и самовосхвалению не может не вызвать улыбки.
Выходит на сцену вальяжно исполнитель, читающий стихотворение Бальмонта.
БАЛЬМОНТ.
Я - изысканность русской медлительной речи,
Предо мною другие поэты — предтечи.
Я впервые открыл в этой речи уклоны,
Перепевные, гневные, нежные звоны.
Я - внезапный излом,
Я - играющий гром,
Я - прозрачный ручей,
Я - для всех и ничей...
Вечно юный, как сон,
Сильный тем, что влюблен
И в себя, и в других,
Я - изысканный стих.
«Константин Бальмонт», - представляется исполнитель и садится в одно из предназначенных ему кресел.
СЕВЕРЯНИН (выходя на сцену).
Я выполнил свою задачу.
Литературу покорив,
Бросаю сильным на удачу
Завоевателя порыв.
Отныне плащ мой фиолетов,
Берета бархат в серебре.
Я избран королем поэтов
На зависть нудной мошкаре.
Лишь мне восторг и поклоненье
И славы пряный фимиам.
Моим - любовь и песнопенье -
Недосягаемым стихам.
Я так велик и так уверен,
В себе настолько убежден,
Что всех прощу и каждой вере
Отдам почтительный поклон.
В душе - порывистость, приветов
Неисчислимое число.
Я избран королем поэтов -
Да будет поданным светло.
«Игорь Северянин», - представляется чтец и садится в другое кресло.
БАЛЬМОНТ (встав с кресла, читает).
Да, я влюблен в свой стих державный,
В свой стих изысканно простой,
И льется он волною плавной
В пустыне чахлой и пустой.
Я облеку, как ночи - в ризы,
Свои загадки и грехи,
Мои волшебные капризы,
Мои ажурные стихи.
На сцену нагловатой походкой, вразвалочку входят «футуристы» и читают свой манифест.
БУРЛЮК. Читающим наше Новое Первое Неожиданное. Только мы - лицо нашего времени. Рог времени трубит нами в словесном искусстве.
МАЯКОВСКИЙ. Прошлое тесно. Академия и Пушкин не понятнее иероглифов. Бросить Пушкина, Достоевского, Толстого и проч., и проч. с Парохода Современности.
КРУЧЕНЫХ. Кто же, доверчивый, обратит последнюю любовь к парфюмерному блуду Бальмонта? В ней ли отражение мужественной души сегодняшнего дня?
ХЛЕБНИКОВ. Кто же, трусливый, устрашится стащить бумажные латы с черного фрака воина Брюсова? Или на них зори неведомых красот?
МАЯКОВСКИЙ. Вымойте ваши руки, прикасавшиеся к грязной слизи книг, написанных этими бесчисленными Леонидами Андреевыми.
КРУЧЕНЫХ. Всем этим Куприным, Блокам, Черным, Буниным и прочим и прочим нужна лишь дача на реке. Такую награду судьба дает портным.
ВМЕСТЕ. С высоты небоскребов мы взираем на их ничтожество.
Уходят и садятся в первый ряд или в специально для них поставленные стулья перед сценой в партере.
1-й ВЕДУЩИЙ. Но никогда этот век не был бы назван серебряным, если бы был характерен только стремлением поэтов назвать себя лучшими и неповторимыми и призывом сбросить поэзию прошлого с «корабля современности». Поэты «серебряного века», яркие индивидуальности, много работали над формой стиха, добились небывалого художественного совершенства.
2-й ВЕДУЩИЙ. Бесспорно, звездой первой величины в этом созвездии был Александр Блок. Преклонение перед ним и его творчеством было всеобщим. По воспоминаниям Корнея Ивановича Чуковского, ни от кого так явственно, так ощутимо не исходил магнетизм. Трудно было представить себе женщину, которая бы не влюбилась в него. Правда, печальным, обиженным и даже чуть-чуть презрительным голосом читал он свои стихи о любви.
1-й ВЕДУЩИЙ.
Влюбленность расцвела в устах
И в ранней грусти глаз,
И был я в розовых цепях
У женщин много раз.
К нему обращались со стихами 3.Гиппиус, А.Ахматова, М.Цветаева, посвятившая ему 16 стихотворений (за пять лет). Вот первое из них - юношеское (от 15 апреля 1916 года).
По мере произнесения фамилий каждая из поэтесс проходит на сцену. Гиппиус, как хозяйка гостиной, занимает центральное место. Перед ней круглый столик.
ЦВЕТАЕВА (вставая).
Имя твое - птица в руке.
Имя твое - льдинка на языке.
Одно-единственное движенье губ.
Имя твое - пять букв.
Мячик, пойманный на лету.
Серебряный леденец во рту.
Имя твое - ах, нельзя!
Имя твое - поцелуй в глаза,
В нежную стужу недвижных глаз.
Имя твое - поцелуй в снег.
Ключевой, ледяной, голубой глоток.
С именем твоим - сон глубок
Предстало нам - всей площади широкой! -
Святое сердце Александра Блока.
«Марина Цветаева», - объявляет ученица и садится.
Вслед за ней Ахматова сидя, читает стихотворение, посвященное Блоку.
АХМАТОВА.
Я пришла к поэту в гости.
Ровно полдень. Воскресенье.
Тихо в комнате просторной,
А за окнами мороз
И малиновое солнце
Над мохнатым сизым дымом,
Как хозяин молчаливый,
Ясно смотрит на меня.
У него глаза такие,
Что запомнить каждый должен,
Мне же лучше, осторожной,