– Я Анциферов, нейрохирург, вон из, – он махнул головой на свой корпус, тихий и обледенелый.
– Не похож, – буркнул мужик.
– А ты сам-то кто?
– Нефёдов я, зав гнойной, – буркнул мужик.
– Не похож, – в свою очередь внимательно посмотрел на него доктор. – Сергей Владимирович, если не ошибаюсь?
– Нет, не ошибаешься, – он наконец широко открыл двери, – Виктор, м-м…
– Геннадьевич, – улыбнулся доктор.
– Зайди, – зав гнойной впустил доктора внутрь. – У нас полный пиздец, генератор издохнет скоро последний, мы со всех отделений на наши три этажа свезли и больных, и персонал собрали, скоро и твои придут, вечером или завтра, у них уже как два дня издох. Что тянут, не знаю. Ещё в детском корпусе есть, но там, соляра закончилась, они дровами буржуйки топят. А что за перца ты на таком лимузине припёр?
– Депутат, герой, золото, – буркнул доктор.
– Понятно, сейчас все врут, таким мир стал, – буркнул зав гнойной хирургией.
– Да? Таким он и был всегда, это нам так казалось через фильтр клятвы Гиппократа, что он какой-то другой, – буркнул доктор.
– Фильтр? – серьёзно посмотрел на него заведующий.
– Ну да, вот сейчас как гнойная хирургия выглядит?
– Никак, нет её, ничего нет.
– Быстро нас срезали, – нахмурился доктор, – наверное, во Вторую мировую народ посильней был.
– Не думаю, это нам так казалось через фильтр государственной пропаганды, – улыбнулся зав гнойной хирургией. – Пойдём, расскажешь нам свою историю.
Доктор пошёл за заведующим.
Засовы. Закрыли засовы, открыли засовы, как на строгом режиме. А может, всегда так было, просто доктор не видел?
Заведующий, передав пункт наблюдения молодому бородатому парню, повёл доктора в ординаторскую. Открыв дверь предбанника, они попали внутрь больницы. Людей было много, больных, приблудившихся, медиков и даже их детей. Запах был странный, словно внутрибольничная инфекция перемешалась с протухшей едой, но в тоже время всё это выморозилось, и этот страшноватый флёр запаха немного притупился, наверное, до весны. Но эта страшная гадость всё же жила, липкой биоплёнкой покрывая и стены, и людей, так она притаилась и ждала тепла, чтобы вырваться на свободу и называться уже штаммом. Попадая в лёгкие выживших, а оттуда по крови, по всем сосудам, чтобы вызвать отёк лёгкого в считанные минуты. Эту заразу никто не придумал, она родилась сейчас и здесь сама, так, наверное, кто-то захотел. Захотел и сделал. И звать его – Отравитель.
А они всё шли, петляя между кроватей, раскладушек, между куч мятой ткани и одежды и мятыми людьми. Доктор никого не узнавал. Не узнал он и хирургов в ординаторской. Засов на двери, два дивана, кровать, два стола, три стула, два охотничьих ружья, коробка патронов, пять ножей, «Доширак» и водка.
– Если кто не узнал, это Анциферов Виктор, наш хирург из нейрохирургии областной! – громко объявил заведующий. – У него к нам дело. Говори.
– Мир врачам! Свободу народам! – громко объявил доктор, пододвинул стул и сел на него, достав из кармана пистолет, потому что ружья, как только он зашёл в комнату, сразу разобрали и взвели для стрельбы, понятно, не по мишеням.
– Мир врачам! – ответил молодой с ножом.
– Молодец, пошутил, хм, – хмыкнул здоровый, с ружьём наперевес.
– Короче, братья, нужно провести ревизию ран брюшной полости, были сквозные пулевые ранения, первая помощь была квалифицированная, но вчера стало хуже, возможно, перитонит. Общак платит пятьдесят граммов золота за операцию.
– Ещё бы вчера помогли бы, – буркнул заведующий.
– Н-да, сейчас одна надежда на аккумулятор, если договориться с фейсами, – посмотрел на заведующего здоровый с ружьём.
– Да у нас на втором этаже в коме лежит ихний генерал, раненый героический генерал, хм, вот у них от аккумулятора ихнего хитрого вся аппаратура и работает. Нам нужно три часа, с учётом, что скоро ночь, так и побольше. Аккумулятора у них два. Один можно попросить, мы так делали два раза. Правда, больше не будем.
– На хрен их, мир врачам, – буркнул молодой.
– Сходи к ним, попроси, тогда продолжим, – сказал заведующий, махнув рукой молодому.
– Я покажу, где они, – вскочил с места молодой, поправляя одежду и привязывая к поясу ножны с тесаком.
– Пошли, – доктор встал со стула, думая: «Откуда взялось слово «ихний».
Выходя, он повернулся к хирургам, поднял руку с пистолетом вверх и сказал.
– Мир врачам!
– Мир врачам! – на этот раз ответили ему все, кто был в ординаторской.
Они пошли через всё тех же людей, незнакомых, неопрятных, больных и здоровых, старых и молодых. Его дважды узнали. Мир врачам! Повторили дважды. Это теперь навсегда. Хирург с пистолетом и скальпелем за поясом. Наверное, и клятва Гиппократа теперь другая, и тоже навсегда.
«Не забудь с больного взять золотом!»
Две крайних палаты в конце коридора был закрыты изнутри. Молодой доктор постучал два раза тихо и ещё один раз сильно. Минуты через три открыли дверь.
– Я нейрохирург Анциферов, меня отправили осмотреть больного, – сказал доктор.
Усталый, как и все, боец хмуро посмотрел на него и закрыл дверь. Доктор подумал и пнул по двери ногой.
– Можно я пойду? – выполнив свою миссию, сказал молодой боец из банда первой гнойной хирургии.
– Иди, – буркнул доктор и снова пнул по двери.
– Чё за блядь? – мат, автомат и злые глаза.
– Меня к вам направил офицер из комендатуры, фамилия Фёдоров, с КПП у Октябрьского моста, мне надо осмотреть вашего больного и обсудить перевозку его в военный госпиталь, – тихо сказал доктор, но, не увидев в глазах бойца никакой реакции, сорвался, выхватил пистолет из кармана и сунул дуло бойцу в лицо. – А не чё за блядь!
– Ладно, сейчас узнаю, – буркнул боец, убрал автомат и прикрыл дверь.
Через минуту дверь открылась, и перед ним стоял другой боец, видимо, чином выше.
– Вы один?
– Да.
– Пойдёмте.
Прямо на хирургическом столе лежал пациент. Капельницы, ИВЛ, серая кожа, запах и полное отсутствие веры, надежды и любви.
– Две операции, ранения уже почти зажили, а в сознание не приходит, – тихо говорил боец, видимо, в офицерском звании.
– Если ИВЛ отключить, он остановится, – сказал доктор, имея в виду человека.
– Да, его уже все смотрели, так все и говорят, – он почесал нос, – после инцидента местные доктора отказываются нам помогать. Вот я не понимаю, – он пристально посмотрел на доктора, – а клятва Гиппократа?
– Какая клятва? – серьёзно спросил доктор.
– Ну вот и вы туда же, – буркнул боец.
– Ладно, уже вечер, м-м, у нас во дворе скорая с ИВЛ, но нужен бензин и нужно прооперировать больного, которого мы привезли.
Они подошли к окну, выходящему на площадь перед главным входом. Боец увидел жёлтую машину с надписью «Реанимация» и немного успокоился.
– Такой обмен, оперируем, увозим, – махнул рукой в сторону окна доктор.
– Значит, наш аккумулятор нужен? – сообразил боец.
– Да, часа на три, потом, грузим вашего больного и везём его в аэропорт.
– Три часа? У нас будет три часа на сборы?
– Да. Может, больше. Уже ночь скоро.
– Да, может, с утра?
– Да, вот ещё операцию даже не начали.
– Хорошо, понял, минут через двадцать можете его забрать.
Они пожали руки, и доктор вышел из палаты, номер двести пятнадцать. Быстро спустился, доложил хирургам в ординаторской, те отправились искать медсестёр, забирать аккумулятор у фейсов и готовить операционную. Затем доктор через всё тот же боковой вход вышел на свободу.
Ночь. В редких окнах горели свечи и керосинки.
– Ой! Мы уже не знали, что нам делать! – воскликнула Настя. – Уже же ночь!
– Пока договорился, пока, н-да, – улыбнулся доктор. – Лёха, давай подгоним вон к той двери как можно ближе.
Лёха, аккуратно развернулся и спятился к указанному доктору месту.
– А сейчас, Лёха, жди нас, мы узнаем, куда его везти.
Доктор и Настя прошли через шлюзовою камеру. А дальше Настя, вцепившись в руку доктора, сказала: – Доктор, ужас какой, я только за вами буду, я ни на шаг от вас, я…
– Да, давай пошли уже.
– Ага.
Настя ослабила хватку и припрыгивая побежала вслед за доктором, петляя между совсем больными людьми, пока ещё здоровыми людьми и уже не людьми. Ещё немного, и они укрылись в ординаторской.
– Мы подогнали ко входу, что делать дальше?
– Дальше подгонять, у нас тоже всё готово, – улыбнулся здоровый хирург.
– А-а-а, – понял доктор и достал из кармана, мешочек с золотом, – вот, – он протянул его здоровому.
Тот развязал и высыпал золотые изделия в глубокую жёлтую пластиковую чашку. Покрутил их пальцами, словно прицениваясь.
– Нормально, – кивнул он заведующему и убрал чашку в столешницу, закрыв её на ключ.
– Оперировать будем на втором этаже, всё вроде ок. А это кто? – он указал пальцем на Настю.
– Медсестра моя.
– Оставишь нам?
– Нет.
– На нет и суда нет, – ухмыльнулся здоровенный хирург.
В свете двух керосинок они разглядели чистую Настю, он, и все мужики немного изменились в лице. Почему-то. Доктор вспомнил его фамилию – Горшков и имя его Александр.
– Да и похуй, Саня, есть он суд или нет! – рявкнул доктор. – Я вам рыжьё отдал, аккумулятор достал, так что идите и без лишних базаров работайте. Хорошо? – он посмотрел на заведующего. – И ещё, я сам могу ревизию сделать, не велика задача. Но тогда с вами уже другой разговор будет. Короче, братья, не будите лихо.
– Ладно, Виктор Геннадьевич, не кипятись, всё нормально, – заведующий тяжело вздохнул, – нас кто только не напрягал за это время, все поголовно, блядь, короли и королевы, а мы всё ещё нищеброды для них. И эти, блядь, тоже, устроили нам, блядь, – он кивнул головой на второй этаж.
– Ладно, Сергей Владимирович, я всё понимаю, но у нас времени ноль.
– Всё, начинаем! – заведующий вскинул правую руку, мир врачам!
– Мир врачам! – ответили все, и даже Настя где-то из-за спины доктора.