Сцена шестаяСолнечный день
Что отличало этот новый день от других дней, уже прошедших, так это солнце. Очень яркое солнце в очень голубом небе.
Назад в корпус они шли сытые и молчаливые.
Настя отдала охраннику оба пакета с конфетами.
– Это в общак, для детей, – сказала она.
Охранник понимающе кивнул и убрал пакеты за свой стол.
– Для детей, – повторил ему Лёха.
Охранник и ему понимающе кивнул.
Уже по знакомому маршруту, они быстро добрались до операционной.
– Он в сознании, – сказал реаниматолог Серёга Самонин, – можете пообщаться, а я пойду посплю, с вашего разрешения.
– Спасибо, Серёга, – доктор пожал ему руку, на которой был намотан золотой браслет.
Они встали вокруг носилок, в которые больного перегрузили после операции. Он смотрел на них осознанно и недобро, дышал нормально, немного прихрипывал, когда сглатывал слюну.
– Включай камеру, – тихо приказал доктор Насте.
Она, помахав пальцами по экрану, включила смартфон, встала сбоку от носилок и стала снимать кино.
– Это мы вас привезли сюда, – сказал доктор.
– Куда? – равнодушно спросил больной.
– В областную больницу, – тихо ответил доктор.
– Хорошо, – больной улыбнулся.
Яркий солнечный свет и тепло от обогревателей, которые работали всю ночь от аккумулятора, единственного в больнице, и которые уже отключили, создали в его голове, только что вышедшей из-под наркоза, иллюзию. Иллюзию благополучия. Солнце, тепло, областная клиническая больница, прежний мир, наверное, охрана, наверное, еда, наверное, можно выжить.
– У вас стабильная ситуация, скоро поправитесь, – ещё больше обнадёжил его доктор.
– Спасибо, – улыбнулся больной.
– Нужно сказать адрес, – сказал доктор и внимательно посмотрел на больного.
– Какой? – тихо спросил больной.
– По вашей договорённости с Александром Ивановичем вы должны назвать адрес.
– Какой?
– Там, где вы оставили камазы.
– Камазы?
– Да.
– Не понимаю.
– А я вас понимаю, но вот, – доктор посмотрел на приборный столик, взял шприц с желтоватой жидкостью в руки, что это за жидкость доктор не знал. – Шприц, мы сейчас вколем вам его содержимое, и вы снова очнётесь у Александра Ивановича и будете там ему всё объяснять по новой, кто вы и где вы, и где камазы. Это вместо того, чтобы пойти на поправку в областной клинической больнице номер один под наблюдением очень хороших врачей. Понятно?
– Петухово сорок три, металлический ангар, стройка, – тихо сказал больной, почти не раздумывая.
Настя перестала снимать, выключила смартфон, убрала его в карман куртки. Они все достали пейджеры и синхронно набрали фразу: Петухово сорок три. Сообщение для абонента 3476 ушло. Они расслабились и стали ждать ответа.
– Я там холодильник покупал, – улыбнулся Лёха, – ну почти там, на оптовой базе, хотя…
– Петухово? Это в другом районе, совсем в другом районе! – вскрикнула Настя и покраснела.
– Да, это на том берегу. А?.. – Лёха вопросительно посмотрел на доктора.
– Хорошо, продолжим, – доктор снова взял в руки шприц. – Содержимое шприца – не снотворное или наркотик, а какая-то херня, от которой ты, сука, задвинешь ноги уже через пять секунд, нет, больше, через минут пять ужасных мук и страданий.
– Ты, мудак, послушай Доктора, он знает, что говорит! – крикнул Лёха.
– Наплевать, наплевать, я вам ничего не скажу и никому не скажу, я уже умер там внутри себя много раз. Ищите. Найдёте будет ваше, – больной устало закрыл глаза, но губами улыбался, словно наслаждался ситуацией.
Он понимал, что нужен живым, что никто ему плохого не сделает и никакой шприц ему не страшен.
Вдруг, доктор их не ожидал, пришли ответные сообщения, каждому из них разные. Они молча прочитали, молча убрали пейджеры в карманы одежды.
– Лёха, мой парадайз, давай теперь ты снимай, – тихо сказала Настя и отдала смартфон Лёхе.
Доктор ещё раз прочитал своё сообщение, ничему не удивился, достал пистолет и отдал его Насте. Передав пистолет девушке, он отошёл к двери и стал смотреть.
Девушка Настя передёрнула затвор чётко и умело.
Выстрел был глухим.
Прямо в голову.
Словно точка в интеллектуальной пьесе.
Актёры этой драмы ждали аплодисментов.
Дождались почти сразу.
Зрителей было двое, офицер ФСБ с автоматом в руках и заведующий гнойной хирургией с бутылкой физраствора в кармане пуховика.
– Вот, бля, зачем же всё это было?! – вскрикнул заведующий, хотя это был не первый раз, когда на его глазах убивали людей.
– Весело у вас тут, у врачей, – ухмыльнулся офицер ФСБ, почему-то увиденным и он не был удивлён.
Доктор молча смотрел на них. Он периодически чувствовал сильную усталость, при которой на происходящее вокруг было очень сильно наплевать. Как сейчас.
Настя, убрав пистолет в карман куртки, накинула простыню на голову убитого ею человека. И тоже стала молчать и смотреть на гостей.
– Бензин привезли? – вдруг спросил Лёха.
– Да, – ответил офицер.
– Собираться в путь? – снова спросил Лёха.
– Да, – буркнул офицер.
– Тогда аккумулятор надо больнице оставить, – сказал доктор.
– Операции делать? – офицер снова ухмыльнулся, кивнув головой на убиенного под простынёй.
– Надо помочь им выжить, – сказал доктор, – а это, – он кивнул на простыню, – случайность из разряда закономерностей. Их было много в этом городе, который вы бросили на произвол судьбы.
– Ладно, – офицер хмуро посмотрел на доктора, – пускай остаётся. Надо генерала грузить, времени очень мало. Я так думаю.
– Сергей Владимирович, помоги людьми и медикаментами, – сказал доктор и толкнул заведующего в руку.
– Да, да, поможем, – заведующий был рад и тому, что фейсы съезжают, и тому, что аккумулятор остаётся, – а здесь мы сами уберём. Это ничего, ничего страшного.
– Хорошо, давайте работать, – офицер развернулся и вышел из операционной.
Заведующий почти побежал за ним, потом повернулся и спросил:
– А вы куда?
– Мы пойдём реанимацию готовить, ай, эту машину готовить к поездке, – сказал доктор.
– Да, да, – заведующий радостно достал бутылку физраствора из кармана и суетливо стал закрывать двери операционных комнат.
Доктор, выходя из отделения, почему-то подумал, что, наверное, в бутылке у заведующего был спирт.
Цель была определена, всё закрутилось, как ещё одна карусель. Доктор с подельниками или соратниками быстро сбежал вниз до шлюза. Их выпустил новый охранник, но всё в той же куртке МЧС.
Солнце радовало выживших и само радовалось.
Лёха завёл двигатель, Настя проверила ИВЛ, все уселись в кабине и стали ждать.
Доктор сидел и с удовольствием грелся от автомобильной печки, набирая сообщения в пейджере для Александра Ивановича. В нескольких сообщениях у него получился маленький рассказ, о том, что произошло, о том, что произойдёт, о генерале ФСБ, о военном госпитале и о том спонтанном плане, который родился у него в этой неоднозначной ситуации без логичного выхода. И, как всегда, выход был один – через крышу. Отправив сообщения, подумав о крыше, доктор улыбнулся и откинулся на спинку сиденья.
Настя перестала теребить пуховик и тоже откинулась на спинку сиденья, только Лёха, поглаживал рулевое колесо, иногда постукивая по нему пальцами. Все сидели молча, наверное, и не вспоминая о том, что произошло десять минут назад. А солнце всё грело, напоминая людям о радости, тепле, лете.
– Доктор, а можно я ту картину заберу в нашу баню? – вдруг спросил Лёха.
– Какую? Главного врача в тоге?
– Да. Такая прикольная, ха, парням понравится, – довольный Лёха громко щёлкнул по рулевому колесу.
– А чё вам там девок голых не хватает? – буркнула Настя, – все стены завешали, фу.
– Да, пожалуйста, бери что хочешь, только ту коробку с пульверизаторами не трогай, – сказал доктор, вспомнив мёртвого провизора.
– Да, я мигом, – довольный Лёха вывалился из кабины и убежал в сторону главного корпуса.
– Доктор, – сказала Настя, смотря на убегающего по снегу Лёху, – он меня в Америку позвал.
– Нормально.
– Я ему не верю.
– Тоже нормально.
– Говорит, тут уже нечего делать. А там что делать?
– Тоже верно, – доктор односложно отвечал на Настины вопросы.
– У меня парень был до войны, Славка. Мы пожениться собирались.
– Что помешало?
– Я.
Доктор промолчал.
– Я всё думала, как он на свою зарплату в шестьдесят тысяч может нас содержать, ипотека плюс, бытовые плюс, отдых плюс. Вот как?
– Да, верно, – ответил доктор девушке, которая час назад без колебаний и сомнений застрелила человека.
– А у меня с ночными выходило восемьдесят пять тысяч, я считала себя главной в наших отношениях и по деньгам, и по перспективам. Кобенилась.
– В той жизни многие кобенились, – вздохнул доктор.
– Дура. Сейчас жалею.
– Любила его?
– Не знаю. Он добрый был. Я почему-то сейчас даже не помню, как он выглядит. То есть помню, но мне это не нужно.
– Да, так устроено сознание человека, в стрессовой ситуации пересматривает всё. И воспоминания, и чувства, и ощущения. Они, кстати, очень сильно отличаются от тех, которые люди испытывали, например, в прошлом веке, в Отечественную войну.
– Притупились?
– Да.
– Это всё из-за пять джи?
– Это всё, всё по-разному называется и всего этого много.
– Чтобы людьми перестали быть?
– Думаю, мы ими и перестали, – выдохнул доктор, недосказав фразы.
– Детей жалко, – буркнула Настя, – они то за что?
– Зовёт Лёха, может, и надо ехать. Когда война закончится.
– Ну да, когда война закончится, – вздохнула Настя.
Потом они сидели молча. Настя перекладывала пакет с деньгами, думая, наверное, за сколько времени могла бы собрать эти деньги, если бы не ела.
Вдруг у доктора в кармане брякнул пейджер с ответным сообщением от Александра Ивановича, а к машине уже подбегал Лёха с картиной, и в ту же минуту распахнулись двери шлюза.