– Я так и предполагал. Хороший вполне обоснованный контракт?
– Послушайте... я же адвокат Уитмора. – В ее голосе слышалось тихое безнадежное отчаяние. – Я должна сказать, что это была хорошая сделка. Он истратил двенадцать тысяч на самолет и несколько сотен на вас – и большая часть этих денег может вернуться – на то, чтобы получить шанс, причем очень хороший шанс вернуть четверть миллиона. Я должна сказать, что это хорошая сделка. Но не для вас. Вы не должны принимать в этом никакого участия.
– Я понимаю. Я – свободный человек.
– Кейт, вас могут убить.
– Только не меня. Я же говорил вам: я – профессионал. Человек, который ждет момента, когда наберет высоту и солнце будет светить ему сзади, и он сможет зайти другому истребителю в спину. Мы не рискуем. Мы не играем. Мы мошенничаем.
– Корея была много лет назад, – задумчиво сказала она. – Вы могли забыть...
Я вытянул руки и положил их ей на плечи.
– Так же, как я сделал это в тот день над Санто Бартоломео?
И неожиданно она обняла меня, ее сильное тело прижалось ко мне, волосы упали мне на глаза.
– Кейт, не позволяйте себя убить, просто не позволяйте...
После этого рассеянный свет звезд и вспышки лампы в дальнем конце взлетной полосы и сам северный ветер, если они и существовали на самом деле, оказались в какой-то другой стране, за какими-то другими горами.
Много позже, уже почти засыпая, она сказала:
– Знаешь, ты допустил ошибку... ты забыл спросить, что же такое Джи Би.
– Да. Ты обязательно расскажешь мне об этом когда-нибудь, когда у нас не будет более подходящего занятия.
– Я расскажу. Я просто категорически настаиваю на том, чтобы ты знал. Помимо всего прочего, ты же можешь потерять британское гражданство, если выяснится, что ты даже не знаешь моего имени. – Затем голос у нее изменился. – А как этот человек – полковник Рафтер?
– Что тебя интересует?
– Если ты атакуешь его завтра – он не начнет тебя преследовать?
– Не думаю. Нэд – коммерческий пилот. Он занимается атаками на наземные цели, но точно также, как компания "Панам" занимается пассажирами. Он не любит это занятие – и он не станет меня преследовать, если у него не будет надежного контракта, в котором точно будет указана выгода, которую он получит.
На какое-то время она успокоилась. Я приподнялся, ощупью разыскивая сигареты, лежавшие на капоте, а потом просто лежал, глядя на смутный квадрат света, падавший через пулеметный люк.
Когда она начала говорить, ее голос снова был сонным.
– Ты знаешь, меня еще никогда раньше не соблазняли в самолете. Интересно, а если бы это было во время полета...
– Ты – обжора.
Она рассмеялась.
– Кейт, тогда может быть когда-нибудь в другой раз – я же смогу полететь с тобой?
– Куда?
– Куда-нибудь – когда ты отправишься путешествовать по Карибским островам.
– Гм... Боюсь, что это будет не Мужчина и Дом и Двор... Я не знаю, что это будет.
– Думаю, мне это понравится.
Я нахмурился.
– А как же Уитмор?
– После завтрашнего дня надежный юрист тебе будет нужен куда больше, чем ему. И не думаю, что ты будешь в состоянии платить такие деньги, какие получаю я.
– А почему ты думаешь, что я тебя соблазнил?
Она сонно рассмеялась и снова обняла меня.
Я проснулся от удара по борту самолета. Свет утреннего солнца пробивался через пулеметный люк; в самолете было душно – и пусто, если не считать мятых чехлов от двигателей.
Один из летчиков, занимавшихся опрыскиванием плантаций, просунул голову через задний люк.
– Боже мой, действительно пилоты, работающие на чартерных рейсах, весьма любят поспать. Уже девять часов.
Я изумленно посмотрел на него мутными от сна глазами.
– А что с погодой?
Он усмехнулся.
– Никакого урагана; он повернул на северо-восток четыре или пять часов назад. Так что нет никакой необходимости лететь в Каракас. – Он осмотрел внутренность самолета. – Ну, по крайней мере у вас была спокойная ночь.
Я кивнул.
– Да. Спокойная.
24
Неверной поступью я двинулся к "Золотой голове", чтобы умыться и выпить несколько чашек кофе. В конце концов я нашел принадлежавшую Джи Би пачку сигарет, закурил и присел, погрузившись в размышления.
Спокойная ночь. Неожиданно что-то происходит в вашей жизни, с чем вы уже никогда не сможете распроститься. И возникают какие-то обязательства. Странно, как это меняет человека. И странно, что это ничего и не меняет. Я по-прежнему оставался Кейтом Карром, по-прежнему несбиваемым пилотом, собирающимся нанести визит Нэду Рафтеру в... через семнадцать часов.
К десяти часам я вернулся к "митчеллу".
Пока не появятся сети и кирпичи, мне практически нечего было делать, поэтому я устроился в тени крыла и начал разрабатывать теорию. Я уже говорил, что летчик-истребитель может провести любую атаку на бреющем, но как и большинство летчиков-истребителей я никогда не был слишком высокого мнения о пилотах бомбардировщиков. Впрочем, как и большинство летчиков-истребителей, я никогда не был особо высокого мнения о летчиках любых других типов самолетов.
Сейчас все это стало выглядеть несколько сложнее.
Скажем так: я буду лететь со скоростью 150 миль в час на высоте 100 футов. Падая с высоты в 100 футов, кирпич едва ли потеряет значительную часть своей первоначальной горизонтальной скорости – и ударится о землю в тот момент, когда я явно буду над ним. Тут я даже обрадовался тому, что буду использовать не бомбы.
Исходя из этого, я должен буду сбросить первые кирпичи с упреждением на столько секунд, сколько понадобится кирпичу, чтобы пролететь 100 футов. Пусть это будет зафиксировано под названием "Первый закон Карра". Перейдем ко второму закону.
Падая вниз, кирпич летит с ускорением в 32 фута в секунду за секунду – если пренебречь сопротивлением воздуха. Следовательно, он будет пролетать 16 футов в первую секунду, 48 футов во вторую, 80 футов – в третью – скажем, что на 100 футов ему понадобится две с половиной секунды. Учтем сопротивление воздуха и положим на это три секунды: я должен сбросить кирпичи на три секунды раньше. Второй закон Карра.
С третьим законом все было просто: скорость должна быть равна 150 миль в час. Это означает, что я буду пролетать немного более 200 футов в секунду, следовательно, сбросить кирпичи нужно немного больше чем за 600 футов до цели... Казалось, это ужасно далеко, но все было правильно.
Теперь передо мной остались только проблемы, как сохранить точную скорость, высоту и правильно оценить расстояние, немного превышающее 600 футов. Возможно, пилотам бомбардировщиков действительно необходимо иметь известный интеллекта. Хотя бы немного, чтобы куда-нибудь попасть.
Белая машина Уитмора миновала ворота и медленно покатилась по взлетной полосе. Я наблюдал за ней, полный нехороших предчувствий. Она остановилась. Вышел Луис. Один только Луис.
Я подошел, чтобы помочь ему разгрузиться. Он вытащил связку сетей, а я подхватил небольшую катушку с кабелем.
– Это из Монтего-Бей, – сказал он, таща связку. – Официально считается, что это нам нужно для съемок сцены рыбной ловли – но такие сцены зачастую вырезаются.
– В любом случае все будет вычтено из бюджета.
Он опустил связку и посмотрел на меня. Я постарался отвести глаза, поэтому опустил их на катушку с кабелем и начал развязывать сети.
– Уитмор или Джи Би приедут? – как бы невзначай спросил я.
– Видимо не раньше, чем закончат съемку сцен с церковью. Я разговаривал с Джи Би по телефону. Она показалась мне... утомленной. – Снова он попытался поймать мой взгляд, но я продолжал распутывать сети.
Оказалось, они имеют ячейки диаметром три четверти дюйма, а сами сети длину примерно в десять футов. Я ничего не знаю о рыбной ловле, но полагаю, что именно такие сети должны забрасывать в полосе прибоя до того, как любящие поспать туристы-рыбаки выловят всю рыбу до единой.
Луис показал пальцем на конец кабеля.
– Друг мой, а зачем вам нужна эта штука?
– Продеть ее через кромку сетей, чтобы они не порвались. – Я поднял саму сеть: в кромку была заделана толстая прочная проволока, выпачканная в креозоте или в чем-то еще. – Вы же помните, что каждая сеть должна выдержать около пятисот фунтов.
Он с сомнением покосился на кабель.
– Пятьсот фунтов...
– Это не так уж много. Просто представьте, что на одном конце повисли четыре девушки.
– Какое у вас замечательное воображение, мой друг! Я попытаюсь. – Он закрыл глаза и мечтательно улыбнулся.
– О, Боже мой, – сказал я.
Он открыл глаза.
– В чем дело?
Я только сейчас понял, что вес может быть больше 500 фунтов, а также понял, почему бомбардировщики так медленно подлетают к цели, словно боятся разбудить своих стрелков. В вашем распоряжении имеется крюк, выдерживающий нагрузку в 500 фунтов – но если вы сделаете разворот с ускорением в одно g[29], то нагрузка на крюк удвоится. На истребителях я обычно делаю развороты с ускорением, превышающем 6 g. Таким образом, если у меня на крюке будет висеть 500 фунтов, то нагрузка на него может превысить 3000 фунтов...
– Думаю, все получится, – сказал я. – Но лететь придется чертовски осторожно.
– Я просто счастлив это слышать, – сказал он. – Потому что я тоже полечу.
Я удивленно посмотрел на него.
– Какого черта?
– Вы должны помнить, что в свое время я был бортовым стрелком. – Он поманил меня к машине и предложил взглянуть через заднее стекло. На полу лежало толстое, выглядевшее очень тяжелым ружье. Немного погодя я вспомнил, что нечто подобное американцы использовали в Корее: "АРБ" – автоматическое ружье Браунинга.
Еще немного погодя я спросил:
– Так вы были бортовым стрелком – и теперь хотите взять эту штуку на случай, если нас атакуют?
Он пожал плечами и кивнул.
– Какой у него калибр – 0. 30 дюйма? И скорострельность порядка пятьсот выстрелов в минуту?