Глава 24
Где-то на северо-востоке несколько дней спустя.
– Я ознакомился со сводками новостей. Вчера он закончил там все дела.
– Какой молодец, – с легкой иронией заметил собеседник. – А что говорит по этому поводу резидент?
– Он уже три дня не выходит на связь.
– Понятно. Значит, с ним он тоже закончил.
– Как вы думаете, он уже покинул страну?
– Никоим образом.
– Почему?
– Попробуй пошевелить мозгами.
– Ах да, конечно… И что он будет делать дальше?
– Займется горным туризмом.
– Мои действия?
– Выезжаешь встречать. Люди уже на месте, наш парень в том числе.
Глава 25
Снова где-то в Европе вечером следующего дня.
– Привет! – Я вошел в комнату, рухнул в кресло и бросил на стол газету. – Полюбуйся, что мы вчера натворили.
– Весь день по ящику крутят, – сообщила Бульдожка. – Я, правда, ни черта не поняла.
– Учить языки надо, девочка. – Я снова взял газету в руки.
С первой страницы на меня смотрело фото: четыре искромсанных пулями тела и разбросанные по салону машины фото азиатов – мужчин, женщин и детей.
– Читай.
– Не буду вдаваться в подробности, они тебе известны. Смысл таков: «Несмотря на очевидные экономические успехи, китайцы до сих пор те еще дикари. Вместо того чтобы решать дела цивилизованным путем, то есть через суд, они прибегают к кровной мести. Посреди бела дня убивают того, кого в чем-то подозревают. Виновность подозреваемого при этом юридически не доказана». – Я бросил газету обратно на стол и попросил воды.
– Какие страшные люди эти китайцы, – заметила девушка. – И как опасно с ними связываться. Не удивлюсь, если эта заметка проплачена их диаспорой.
– Умница. – Я отпил водички и почувствовал, что проголодался. – А что у нас нынче на ужин?
– Разве ты не ведешь меня в ресторан?
– Не веду.
– Тогда чай и бутерброды.
– Что-то ты какой-то напряженный, – заметила Бульдожка, дождавшись, когда последний бутерброд с колбасой разделит участь двух предпоследних, то есть будет мною съеден. – Что-то не так?
– Все так. – Я допил чай. – Просто обстановка удивительно напоминает жесткое немецкое порно, когда к хозяйке дома приходят одновременно сантехник, электрик и почтальон, а потом подтягивается муж с грудастой медсестрой и козочкой.
– Как образно! – восхитилась она. – А если поконкретнее?
– Изволь. Скажи мне, когда ты принимала душ перед романтическим свиданием со Стефаном…
– У нас ничего не было! Говорила же!
– Хорошо. Когда ты просто принимала душ, где были твои документы?
– В сумочке. Я ее оставила в кресле в гостиной.
– Хорошо. А когда ты вся чистая и розовая вышла из душа, он предложил тебе воды или сока?
– Сока.
– Где был стакан?
– На столе. – И тут она, что называется, въехала в тему. – Ах ты ж козлина!
На следующий день я прикупил униформу цвета салатного листа и, притворившись курьером «Пони-экспресс», посетил поочередно аэропорт, железнодорожный вокзал и морской порт. Лично наблюдал, как у всех убывающих невысокого роста, не страдающих ожирением женщин снимают с помощью специального прибора отпечатки пальцев. У криминалистов этот прибор называется, дай бог памяти, живым сканером.
Я сидел в пивной у порта и слушал, о чем говорят местные. А изъяснялись они преимущественно гнусным матом и на тему того, что выход в открытое море запрещен категорически вот уже несколько дней, а тем, кто рискнет нарушить запрет, грозит встреча с кораблями береговой охраны.
– Так что же делать? – загрустила девушка. – Может…
– Автомобильные переходы у границы тоже перекрыты, – окончательно расстроил ее я. – Информация достоверная.
– И что же делать?
– Займемся спортом, – попытался утешить ее я. – Горным туризмом и обычным.
– Я серьезно. – Бульдожка нахмурилась.
– А я – еще серьезнее. Пройдем километров тридцать лесом – он здесь густой, но проходимый. Потом горным перевалом. И все, будем уже в другой стране.
– А что будет там? – грустно спросила она.
– Там нас встретят и разместят.
– Кто?
– Я. Сам завтра с утра смотаюсь туда и все приготовлю.
Девушка поморщилась.
– Не желаю топать через горы. Я не ишак и не горная коза.
– Можешь покинуть страну дипломатической почтой, по частям.
– Черт. Черт, черт! – Она принялась стучать кулачком по столу. Потом повернулась ко мне: – Ты ведь знал об этом раньше?
– Скажем, догадывался, но не был уверен.
Она проговорила торжественно, будто давала клятву:
– Сегодня ночью ты будешь спать один!
Я с трудом сдержал вздох облегчения и рвущийся из души наружу вопрос: «Я точно могу на это рассчитывать?»
Глава 26
– Вы готовы?
– Да.
– Сколько человек у вас в группе?
– Трое.
– Полагаете, этого достаточно?
– В самый раз. В этом месте ширина прохода через перевал – метров тридцать, не больше. Перекроем так, что мышь не проскочит.
– А вы уверены, что он пойдет именно в этом месте?
– Процентов на девяносто.
– Поясните?
– Перевал номер один легко перекрывается силами дислоцирующегося рядом полицейского участка.
– Но ведь никто его перекрывать не будет.
– Наш клиент в этом не уверен. Далее – перевал номер два. Чтобы преодолеть его, нужны специальные навыки и снаряжение. Он альпинист?
– Нет.
– Значит, он выберет для перехода границы именно то место, о котором я говорю. Если он, конечно, не самоубийца и не идиот.
– Он точно не идиот.
– Отлично. Тогда мы выдвигаемся на позицию.
– И все-таки я хотел бы немного усилить вашу группу хотя бы одним человеком.
– Хозяин – барин.
Глава 27
Как все-таки прекрасны здешние леса! На склонах окружающих их гор цветут и пахнут красивые цветы, а вековые деревья вонзаются, как в песне поется, в небо. В тени развесистых крон ощущается настоящее единение с природой. Лиственницы, буки, пихты, ясени, дубы и даже орешники – все вместе и рядом. Какое счастье любоваться этой прелестью! Но желательно издали.
Никакого, поверьте, нет удовольствия в том, чтобы часами переть через всю эту прелесть с рюкзаком за спиной, когда хвойные иголки не только приятно пружинят под ногами, но и порой скользят, подобно льду, так что при спусках и подъемах можно запросто навернуться. Повсюду встречаются буреломы, пробираясь через которые легко можно переломать кости. Ветки деревьев то и дело норовят выколоть глаза, с размаху хлестнуть по физиономии или намертво вцепиться в одежду. Паучки с муравьями постоянно лезут за шиворот. Комары, подобно вампирам, с наслаждением пьют кровь и все никак не могут напиться. Паутина норовит облепить потное лицо и забраться глубоко в уши. А еще здесь, говорят, водятся клещи. В общем, никогда я не понимал пламенной любви к дикой природе у некоторых людей.
Мы остановились на ночлег в лощине. Переоделись, развесили мокрые от пота футболки на ветках, собрали хворост, уселись, развели костер.
– Как ты? – спросил я, хлопоча по хозяйству. Помогать мне у девушки не было ни сил, ни желания.
– Усталая, грязная, насквозь пропотевшая. Как я, по-твоему? Просто, блин, прекрасно! И вообще…
Я прервал крик ее измученной души:
– Есть хочешь?
– Ты знаешь, да. Что у нас нынче на ужин?
– Фуа-гра под ежевичным соусом, стейк из семги, икра белужья, фрукты, шампанское. В смысле макароны с тушенкой, чай с сахаром и хлеб.
– Какая гадость! – с чувством проговорила Бульдожка.
– То есть от ужина ты отказываешься? – уточнил я.
– Не дождешься.
Мы оба в свое время прошли курс выживания. Шлялись днями и ночами по неокультуренной природе, питались тем, от чего гарантированно вывернет наизнанку нормального человека, ночевали не на перинах – то есть трудности общения с природой переносить научились. Но кто, черт подери, сказал, что нам это нравится?
– А макароны тебе удались, – выдала мне комплимент девушка. – Даже не ожидала, признаться.
– Тонко намекаешь на добавку? – смекнул я.
– Если не жалко.
Чай, кстати, тоже получился весьма и весьма – крепкий, с легким запахом дыма и минимумом плавающих в нем мошек и комаров.
– Наелась?
– От пуза, – призналась Бульдожка. – Сейчас бы еще…
– Тогда иди сюда, – позвал я ее, не дослушав.
Я достал из рюкзака ноутбук, включил и вывел на экран крупномасштабную карту.
– Где мы? – спросила девушка, подсев поближе.
– Вот, – я ткнул в экран веткой. – Мы здесь. А вот тут – переходы через границу. Всего три штуки.
– И через какой мы пойдем?
– Через этот.
– Почему?
– Потому что вот этот, – я ткнул в карту, – самый сложный и дальний от нас. Кое-где здесь просто отвесные скалы. Оно нам надо, тем более ночью?
– Почему именно ночью?
Я еле заметно поморщился. Иногда стоит дослушать, а потом уже задавать вопросы.
– Потом объясню. – Я опять ткнул веточкой в экран. – Вот этот переход ближе к нам и самый легкий. Но через него мы тоже не пойдем.
– Объясни.
– Потом. Мы выбираем переход номер три. Он чуть подальше и посложнее второго, но на скалы лезть не придется. Ты справишься.
– Я все-таки хотела бы знать. – Бульдожка прикурила от веточки из костра. – Зачем ты все усложняешь?
– Ответ простой, радость моя: ждать тебя будут именно на третьем переходе.
– Бросаешь девушку под танки, – вздохнула она. – Неужели тебе меня ни капельки не жалко?
Я тоже закурил.
– Еще как жалко. Прости, но иначе нельзя. Кажется, мы об этом уже говорили.
– Говорили. Но все равно как-то боязно.
– Все будет хорошо, – успокоил я ее и себя. – И потом… Впрочем, ты помнишь.
– Помню. – Она зевнула. – Сегодня никакой романтики, извини. Очень спать хочется.
– Ну так спи… – Я глянул на часы. – До двух ночи еще целых шесть часов.
– А ты?
– А я буду охранять твой сон. В два ты меня сменишь.
Возражений с ее стороны не последовало. В лесу всякое может случиться, поэтому лучше одному смотреть и слушать, чем обоим не проснуться.
Глава 28
Бульдожка скинула на землю рюкзак, рухнула следом и принялась наблюдать, как я изображаю прислугу.
– А ты неплохо держишься для своих лет, бодренький такой. Неужели совсем не устал?
– Опыт, дочь моя, – отозвался я, бросил на землю охапку хвороста и принялся разжигать костер.
Папа с мамой обожали природу, почти каждые выходные выводили меня на встречу с ней с увесистым рюкзаком за спиной. И хоть любить ее меня не заставляли, кое-чему научили. Прежде всего тому, что костер сам не разжигается, а еда сама не готовится, поэтому человек должен все это делать, даже если он устал и больше всего на свете ему хочется упасть и не двигаться.
Девушка меж тем немного пришла в себя и принялась наносить мазь на лицо и открытые участки тела. Потом принюхалась и изобразила гримасу.
– Воняет, однако…
– Зато кусать меньше будут, – отозвался я.
– Хочется верить… А что у нас на обед?
После обеда девушка не то чтобы вздремнула – проспала без задних ног до самого ужина.
– Все бы ничего, но идти теперь совершенно не хочется.
– А придется. – Я посмотрел на часы. – Поваляйся еще пару часиков, так и быть, и стартуй. Пойдешь медленно, чтобы поспеть к перевалу к моменту, когда окончательно стемнеет.
– Говорил уже.
– И еще раз повторю.
Я немного добавил металла в голос. Беда с этими юными разведчиками – проработают в поле год-другой и уже начинают чувствовать себя умудренными опытом асами.
– Значит, идешь медленно и как человек, которого специально не обучали.
Идти подобным образом – совершенно не значит ломиться через заросли подобно стаду слонов, да еще распевая при этом песни и стуча в барабаны. Достаточно просто не соблюдать основные правила передвижения, то есть ставить ногу с пятки на носок и не заморачиваться тем, что находится под ногами. Тогда обязательно разок-другой-третий наступите на сухую ветку, и та хрустнет. А если как следует не размяться перед выходом, вполне возможно, что хрустнет какой-нибудь сустав. Все это и многое другое прекрасно слышно в лесу. Поэтому если на перевале нас ждут, – а нас там должны ждать, если я все рассчитал правильно, – Бульдожку обязательно возьмут под наблюдение. Или просто захватят и начнут задавать вопросы. Полагаю, случится первое, если против нас работают настоящие профессионалы – у них терпения хватает.
До перевала мы (Бульдожка в авангарде и я метрах в ста сзади) шли часа четыре. Девушка несколько раз останавливалась на отдых, пила водичку, массировала натруженные ноги и продолжала путь.
Перед последним подъемом она остановилась, перевела дыхание и двинулась, скользя по камням, в проход между двумя здоровенными валунами. Я наблюдал за ней из-за бука в закрывающей лицо балаклаве и с биноклем ночного видения на лбу. Я приобрел его накануне аж за 850 евро в охотничьем магазине. Правда, пока особой нужды в нем не было – луна светила так, что запросто можно собирать иголки. Или читать газету.
Фигура в темном показалась из-за валуна и бесшумно двинулась за ней. Я замер. И не напрасно, как выяснилось. Прошло несколько тянувшихся, как часы, минут, и из-за второго валуна вылезла вторая фигура. Человек долго и внимательно всматривался вниз (я даже дышать на всякий случай перестал), потом устремился следом за напарником. Я выждал немного и пошел следом за ними.
Мы шли где-то с час. Что интересно, один из этой команды оказался таким же «чайником», каким притворялась Бульдожка, то есть производил столько же шума, сколько и она. Непонятно, но интересно.
Пока все шло именно так, как я и планировал. Девушка шла к месту ночлега, эти двигались следом, а за ними шел я. Скоро они рассредоточатся на местности в ожидании меня, а я начну разбираться с каждым из них поодиночке, не суетясь и не торопясь – ночь ведь длинная.
Глава 29
На бумаге всегда все гладко. Жизнь же, сука такая, всегда вносит коррективы. Когда я все это планировал, то полагал, что буду иметь дело с профессионалами.
Кто же мог представить, что в их ряды затешется дурак с инициативами и события начнут разворачиваться с непредсказуемой глупостью?
Бульдожка остановилась посреди крохотной полянки, испуганно огляделась и, конечно же, ничего и никого не заметила.
Скинула рюкзак и наклонилась над ним. И в этот момент из кустов на нее коршуном бросился некто в камуфляже, сбил на землю и уселся верхом.
– Где твой напарник, сука? – заорал он на весь лес.
– Ой! Ай! – вскрикнула девушка.
– Говори, б…! – и влепил ей пощечину, достаточно увесистую.
На полянке показалось еще трое.
– Ты о…л?! – рявкнул один из них, среднего роста и широкий, как комод.
– Сейчас она мне все расскажет! – продолжал орать только что абсолютно правильно охарактеризованный. Он встал и несколько раз пнул ее ногами.
Пока они орали и шумели, я подобрался поближе и приготовился вмешаться, если понадобится.
– Уйди на хрен! – Тот самый здоровяк – видимо, старший группы – присел возле нее на корточки. – Не бойся, девочка, больше тебя никто не обидит. Просто отвечай на наши вопросы.
Черт, а ведь я где-то слышал этот голос! Когда-то очень давно…
– Ы-ы-ы! – зарыдала в голос Бульдожка. – У-у-у!.. Ой! За что вы меня так?
– Я тебе покажу, за что! – опять рванулся к ней первый – высокий тощий мужик лет тридцати.
– Уймись! – Старший слегка махнул рукой, и тот отлетел на несколько шагов. – А ты успокойся, – повернулся он к Бульдожке. – Скажи мне, где твой друг?
– Не друг он мне, а-а-а! – орала благим матом несчастная.
Я подобрался еще ближе и как следует рассмотрел всю честную компанию. Глаза мои полезли на лоб.
Вот и не верь после этого, что мир тесен, как телефонная будка. Совсем недавно в Германии я нос к носу столкнулся с тем, кого убивал за несколько лет до этого и почему-то не убил, а сейчас судьба вдруг взяла да и свела меня с человеком, которого убивали очень давно, еще в прошлой жизни, люди в широченных портках и модных пуштунских шапках. За компанию со мной, кстати.
Итак, их было четверо: старший, двое молчаливых мужиков помладше, которые ждали нас на перевале, и длинный носатый тип – инициативщик хренов, обгадивший мне всю малину.
– Где твой напарник? – терпеливо повторил старший.
Бульдожка достала платок, вытерла слезы и трубно высморкалась.
– Его здесь нет.
– Это я уже понял, – по-прежнему спокойно проговорил тот. – Где он?
– Не знаю. – Девушку затрясло, слышно было, как клацают ее зубы. – Он появится завтра. Сказал найти место для ночлега и ждать его.
– Врешь, сучка! – опять подал голос неугомонный длинный.
То ли он старательно играет роль плохого полицейского, то ли просто идиот.
– Как вы должны связаться?
Бульдожка всхлипнула.
– Рация в рюкзаке.
Старший протянул руку, один из его парней поднес к нему рюкзак.
– В кармашке, – подсказала она.
– Выключена, – заметил он. – Почему?
– Он обещал выйти на связь завтра в полдень, – сдала меня с потрохами напарница. – Пожалуйста, не убивайте меня! Я все сделаю, что скажете!
Старший по-отечески потрепал ее по плечу.
– И в мыслях не было. Есть хочешь?
– Не-е-ет! – от этих добрых слов девушку опять пробило на истерику. Такое бывает.
– Слышь, народ! – опять подал голос длинный. – А может, чуток развлечемся перед сном?
– Чего?.. – с отвращением в голосе переспросил старший.
– Что чего – пустим девку по кругу, и баиньки. Она же не против. – Он глянул на Бульдожку так, что она сжалась от страха. – Чур, я первый!
– Засохни! – весомо оборвал его старший. – Иди собирай хворост.
– Может, ты забыл, кто здесь главный? – снова завелся тот.
– В лесу командир – я. А ты… сам знаешь кто. Марш за хворостом!
Ворча что-то себе под нос, длинный развернулся и двинулся в сторону леса. Он прошел так близко от меня, что я прекрасно расслышал, что он говорил. Услышанное внушило надежду.
Глава 30
Вахта длинному выпала с 1.30 до 3.30. Что я понял про него? Он лох, причем лох с понтами. Явно представитель заказчика. Мужик попал в компанию профессионалов, и, вместо того чтобы молчать, слушать и что-то пытаться понять, он тут же изо всех хилых силенок принялся доказывать, что ничуть не дешевле остальных. И еще он явно решил как следует оттянуться на природе, чтобы было о чем потом вспомнить и таким же уродам рассказать.
Он подошел к валяющейся под кустиком Бульдожке и присел рядом на колени.
– Орать будешь?
Она замотала головой так, что я, лежащий в нескольких метрах, всерьез перепугался, как бы она не соскочила с плеч.
– Смотри у меня! – Он отодрал пластырь с ее рта. – Пить хочешь?
– Очень.
– А что мне за это будет? – не унимался длинный. Бедняга еще не знал, что будет ему много чего и очень скоро.
Бульдожка сделала несколько жадных глотков.
– А что тебе надо?
– Вот сейчас и узнаешь.
Он забрал фляжку и опять заклеил ей рот. Потом отложил «ствол» в сторону и взялся за дело. И тут же сделался беззащитным, как любой мужик, начавший думать не головой, а другим местом. Он так был занят тем, что одновременно переворачивал Бульдожку, расстегивал на ней брюки и сам освобождался от порток, что перестал что-либо видеть и слышать. Поэтому мне не стоило большого труда подобраться поближе и аккуратно тюкнуть его рукояткой пистолета по затылку. «Любитель клубнички» обмяк.
Я извлек из-под него несостоявшуюся жертву насилия, убрал пластырь и освободил конечности.
– Козел, – одними губами произнесла она. Я не понял, к кому из нас двоих это относилось.
– Держи. – Я вручил ей ставший бесхозным «ствол» и принялся паковать отключенного Ромео.
Затем подошел к троим спящим.
– Рота, подъем!
Они дружно открыли глаза. Уверен, им очень не понравилось то, что они увидели: уверенно держащая пистолет девчонка, та самая «лохушка», недавно старательно пускавшая слезы и сопли, и мужик, которого они ждали только на следующий день. Тоже, кстати, с оружием, направленным в их сторону.
– Не дергайтесь, – уже спокойнее проговорил я. – И держите лапки на виду.
Двое так и сделали, а старшему вздумалось почесать правую ногу – типа от волнения.
– Замри, Хилый. Не надо.
И он действительно замер. Потому что обалдел.
Глава 31
– Поговорим?
– Давай, – согласился Серега Хилков по прозвищу Хилый – младший сержант, командир 3-го отделения моего взвода. – Ловко вы нас…
Он окинул мрачным взглядом картину: упакованный, как бандероль, половой страдалец и двое его парней, сидящие у костра со скрещенными по-турецки ногами – в положении, из которого не сразу выпрыгнешь. И внимательно наблюдающая за всем Бульдожка, очень сердитая.
– Откуда знаешь кликуху?
В наше время так и говорили: «кликуха». А не «погоняло», как сейчас модно.
– Откуда, откуда… – отозвался я. – Помнишь кишлак Лангар?
– Еще бы.
И мы оба как будто вернулись на много лет назад.
Прошла информация, что в кишлак вошли остатки разбитой накануне банды – штыков двадцать. Поэтому туда направили мотокопытную роту нашего полка и роту правительственных войск. Бравые афганские сорбозы вошли в кишлак вслед за нашими и, обнаружив, что никаких душманов здесь нет, тут же принялись вдохновенно грабить местных. Наши с трудом это непотребство остановили, но благодарные дехкане в ответ сдали нас, как пионеры макулатуру, – подали сигнал своим, и на обратном пути мы угодили в засаду. Афганская рота дружно дала деру, но их никто и не преследовал. А нашим ребятам пришлось невесело. И дело закончилось бы для нас совсем паскудно, если бы не подоспели вертушки. Две пары огневой поддержки как следует отработали по супостату, а доставленный «Ми-8» наш взвод окончательно зачистил поляну.
– Вот только тебя я что-то не помню, – заявил он. – Хотя голос…
– Так у меня вся башка была в бинтах, – бодро отоврался я. – Только один глаз наружу. Ты ж меня и грузил в вертушку вместе с еще одним пацаном.
– Узнал, значит… – Хилый прищурился. – Спустя столько лет…
– Уж больно у тебя, бача, личность приметная, – ухмыльнулся я.
Что да, то да. Увидишь и хрен когда забудешь: среднего роста, поперек себя шире. И личико: несколько раз сломанный, свернутый вправо нос (на левшу, видать, нарвался), одно ухо торчит, как ручка у кастрюли, второе, сломанное, вдавлено в череп. Такой вот красавчик, москвич, хулиган из Чертанова.
– И кто-то сказал, что зовут меня Хилым? – догадался он.
– Точно. Коренастый такой, с челочкой. Ваш замкомвзвода, кажется.
Серега выслушал этот бред и сплюнул.
– Глазастый ты, пацанчик. И врешь складно.
– Да ладно!
– Вот тебе и ладно. Я улетел в одной вертушке с тем парнем в бинтах.
– И что? – не сдавался я, почувствовав, однако, как трещит по швам моя наспех сочиненная легенда.
– А то, что живым его не довезли.
– Черт. – Я покачал головой. – Вот уж влип так влип.
Хилков глянул исподлобья:
– Соври еще что-нибудь.
– Помнишь, как мы разбирались за офицерскими модулями с Мироном?
Мирон, прапорщик Мирошниченко, откуда-то из Краснодарского края. Ворюга, жополиз, стукач и полное дерьмо по жизни. Большой любитель, ко всему прочему, метелить молодых и вымогать у них деньги.
– Об этом только трое знали плюс сам Мирон.
– А вспомни-ка, кто там был из взвода?
– Костя Буторин, я, ну и… Хочешь сказать, что ты Стас Кондратьев?
– Он самый.
Он недоверчиво покачал головой.
– Не может такого быть.
– А помнишь, как мы с Буториным тебя боксу учили? Ты потом духа с одного удара наглухо вырубил, а нам с Костей выкатил литр кишмишовки.
– Как ты назвал тогда кишмишовку? – быстро спросил он.
– Душмановкой.
– Все равно не верю.
– Включи мозги, Хилый! – взмолился я. – Откуда я мог знать, что встречусь именно с тобой? И откуда я мог набраться всего этого из прошлого?
– Неужто это ты?.. – До него, что называется, начало доезжать. – Кто бы сказал такое, хрен бы я поверил! А почему морда другая?
– Морду изменили добрые люди в белых халатах. Скажи лучше, чего тебе такого обо мне наболтали?
– Что вы с этой бабой, – он кивнул в сторону Бульдожки, – кинули на бабки хороших людей. Скажешь, это не так?
– Совсем не так. Я до сих пор под погонами и все еще хожу на ту сторону. А кто-то очень не хочет, чтобы я возвращался.
– Блин. – Он сел на землю, закурил и перебросил мне пачку. – Башка идет кругом.
– Такое случается. – Я присел рядом и дал ему прикурить. – Гребаная наша жизнь…
– Одно скажу: сделали вы нас технично. Хотя если бы не этот…
Его прервал переходящий в визг крик. Не спуская глаз с других двоих, Бульдожка оформила длинному «ответочку» – наступила туда, где очень больно, и принялась энергично «тушить окурок» на этом месте.
– Имеет право, – заметил я.
Хилый кивнул, соглашаясь.
– Кто это кстати? «Шестерка» заказчика?
Визг перешел на стон.
– Он самый.
– А ты сам кто?
– Военный пенсионер. Уволен три года назад.
– А был?
– Командиром отдельного батальона разведки. Обе Чечни и все такое.
– Где живешь?
– В Чертанове, где и раньше.
– Чем занимаешься?
– Всем понемногу. Иногда работаю по найму на контору.
– Как тебя подписали на это дело?
– Это что, допрос, Стас? – огрызнулся Серега.
Я покачал головой.
– Нет. Просто ответь. Потом объясню, что к чему.
– Все как всегда – предложили работу, провели инструктаж. Мы с ребятами и поехали.
– Много пообещали?
Он назвал сумму.
– Скуповато. А сколько дали авансом?
– Десять процентов. Сказали, у них временные трудности с обналичкой. Расплатиться обещали сразу и полностью, как тебя возьмем.
– Суду все ясно, Хилый. – Я хлопнул его по плечу и встал.
– Что тебе ясно?
– Скоро все узнаешь.
– Что узнаю, Стас?
– Терпение, мой друг. Всему свое время.
– А что будет с моими ребятами?
– Дружить будем с ними и сотрудничать… Да, и не называй меня по имени при… при всех присутствующих здесь.