– Джули, я не шучу. Передай, что с меня хватит. Я предупреждал: или будет делать, что я скажу, или я не работаю.
Оказалось, это не Джули, а сам Стэнли Рот.
– Да, предупреждали. И оказались правы. Не стоило делать того, что я сделал. Если это имеет какое-то значение, я поступил так непреднамеренно. Ко мне домой заявилась журналистка, с которой я хорошо знаком. Я никого не приглашал. У нее не было фотокамеры, и мы поболтали как старые друзья. Потом она оказалась в эфире, озвучив то, что я сказал. Собственно, я почти ничего не говорил – только то, что я любил Мэри Маргарет, а она любила меня… – В трубке слышались приглушенные голоса, в основном мужские и по крайней мере один женский. – Послушайте, сейчас не время. Можете приехать? Джули звонила по этой причине… Сейчас мы в студии. Я оставил дом. Пока обитаю в бунгало.
В бледном желтовато-сером свете послеполуденного солнца Южной Калифорнии я пробирался на студию по раскаленному асфальту хорошо прожаренных городских улиц. Поток машин то замирал, то снова начинал двигаться, создавая иллюзию массы, текущей в одном направлении. Даже когда пробка рассосалась и водители получили возможность ехать свободно, ощущение отличалось от привычного драйва скоростного шоссе. Возможно, все дело было в жаркой погоде. Или водители еще не закончили начатые в пробке разговоры по мобильным телефонам.
Проехав еще один квартал, плотно застроенный белыми многоквартирными домами, я свернул за угол, тут же увидев стройные пальмы у ворот студии. Я побывал здесь не меньше десятка раз, но лишь теперь понял, что не знаю, почему студию «Блу зефир» назвали именно так. Точнее, не понял, что этим хотели сказать. Скорее всего название ничего не значило. Возможно, его выбрали из-за звучания. Так ребенок, едва научившийся говорить, с удовольствием лепечет бессмыслицу.
Подъехав ближе, я заметил стройную фигуру Джули Эванс за синими стальными воротами, украшенными золотом. Она стояла сразу за постом, на котором охранник проверял всех посетителей. Ее светлые волосы уже не рассыпались по плечам. Прическу, тщательно уложенную на висках, завершал узел на затылке. Спрятав глаза за темными очками, Джули внимательно рассматривала улицу, словно опасалась, что за ней наблюдают.
Позади закрылись ворота, и Джули села в машину. Криво улыбнувшись, она потянулась ко мне и похлопала по плечу, давая понять, что знает о содержании телефонного разговора со Стэнли Ротом.
– Не нужно винить Стэнли. Признаться, говорить с ней не следовало. Но Мадлен Мэдцен – старый друг и репортер… Она всегда писала про индустрию развлечений и никогда не охотилась за новостями.
Джули рассмеялась над собственными словами. Просто удивительно, как подобное различие, имевшее большое значение в этом городе, превратилось в абсурд.
– Да, это ошибка, – с улыбкой настаивала Джули, – и я виновата так же, как все. Когда она пришла к Стэнли, я была в доме и почему-то решила, что журналистка зашла просто высказать сочувствие. И потом, неужели что-то могло измениться, откажись Стэнли от разговора? Джек Уолш нашел бы другой повод, чтобы преследовать Стэнли.
Она махнула в сторону узкой дорожки, шедшей к бунгало, в котором Стэнли Рот продолжал заниматься делом.
– Они все там, смотрят материал. Стэнли, Уирлинг, Гриффин и Билл Помрой.
Подъехав поближе к входу, я выключил зажигание.
– Вот почему я старалась тебя найти. Так решил Стэнли.
– Показать ее последний фильм?
– Он хотел услышать твое мнение. Хотел, чтобы твое мнение узнали другие. Вопрос в том, когда выпустить картину на экран.
– Мне казалось, они уже решили сделать это как можно скорее… Еще через неделю после окончания этой…
Подняв брови, она улыбнулась в ответ – быстрой, знающей улыбкой.
– Почему Джек Уолш ненавидит своего зятя? – спросил я, как только мы двинулись по тротуару в направлении бунгало.
Джули повернулась, озадаченно взглянув на меня. Не сразу сообразив, о чем это я, она наконец негромко рассмеялась:
– Вряд ли Стэнли Рот хоть раз подумал о себе как о зяте Джека Уолша. К чему? Даже Мэри Маргарет не воспринимала его как отца. – Пожав плечами, Джули добавила: – Насколько я знаю, она редко вспоминала о нем.
Джули не ответила на мой вопрос, поэтому я спросил еще раз:
– Почему Джек Уолш ненавидит Стэнли Рота?
Бросив в мою сторону неожиданно загадочный взгляд, она сказала:
– Ты имеешь в виду, по какой еще причине – не считая того, что он подозревает Стэнли в убийстве дочери?
Взгляд стал еще более загадочным. У меня появилось чувство, что она ни за что этого не скажет. Наконец Джули ответила:
– Я не считаю, что Джек Уолш действительно ненавидит Стэнли Рота. Даже не знаю, не испытывает ли он благодарности… Уолш получил известность благодаря Стэнли. А получив известность, ты завоевываешь положение. Не так ли?
В бунгало имелся небольшой просмотровый зал на восемь мест, примыкавший к холлу, пройдя через который, вы попадали в кабинет хозяина. Мягкие кресла стояли в два ряда, располагаясь по обе стороны от центрального прохода. Картина только что закончилась, и на фоне пустого экрана извивались петли сигарного дыма.
– Лучший из ее фильмов, – глубокомысленно произнес Льюис Гриффин, как только зажегся свет. Он сидел один справа на переднем ряду, с меланхоличным видом размышляя о таланте, отныне навсегда утраченном.
Откуда-то сзади прозвучало замечание, сделанное холодным и даже язвительным тоном:
– Этому фильму, черт его дери, стоило быть лучшим. Мы слишком много потеряли на двух прошлых картинах. Хорошо, если удастся хотя бы вернуть наши вложения.
Эти слова Майкл Уирлинг проворчал, сгорбившись в кресле и вспоминая сумму, на которую бюджет картины вышел за смету.
С досадой качая головой, Стэнли Рот встал со своего места и направился в проход. Приготовившись ответить Уирлингу, он вдруг увидел в дверях меня и Джули.
– Входите. – Он шагнул вперед и протянул руку. – Ведь вы уже знакомы со всеми, так?
Кроме двух партнеров по бизнесу и Уильяма Помроя, в кинозале был Уокер Брэдли, с которым я виделся в доме Гриффина. Он пришел на просмотр фильма, где еще недавно снимался вместе с Мэри Маргарет Флендерс.
– Присаживайтесь. Вы как раз вовремя, – сказал Стэнли Рот, и я занял место за проходом как раз напротив него.
Скрестив руки на груди, Рот положил ногу на ногу и заговорил о том, что предстояло сделать в ближайшие десять дней.
– Последний фильм Мэри Маргарет готов к выходу, – сказал он, взглянув на Уирлинга, словно ища подтверждения своих слов. – Нужно ясно представлять, – продолжал Рот, – что, выпущенный прямо сейчас, фильм станет рассказом о Мэри Маргарет. Если решим ждать до начала процесса, фильм окажется историей обо мне и, следовательно, может вызвать гораздо меньший интерес. По-моему, в чисто деловом отношении решать здесь просто нечего.
Внимательный, как всегда, и, как обычно, невозмутимый, Льюис Гриффин привстал в своем кресле:
– Да, Стэнли, это не вызывает сомнений. Мы все понимаем, что следует сделать с деловой точки зрения. Но это не просто еще одно бизнес-решение. У нас есть что обсудить помимо бизнеса. И по этой причине, мистер Антонелли, мы решили пригласить вас. – Гриффин с вежливой улыбкой повернулся ко мне: – Если мы выпустим фильм сейчас, как наше решение повлияет на ход процесса? Что станет с шансами Стэнли?
Мне часто задавали вопрос: как повлияет на суд то или иное событие, но еще никогда не спрашивали ничего подобного. Честный ответ должен был таким: не имею ни малейшего представления. Однако я не успел признать свое невежество, потому что за меня ответил Уирлинг.
– Никто не даст на это ответа, – не скрывая раздражения, проговорил он. – Нечего и пытаться. Как деловые люди, мы должны принять самое выгодное решение, вот и все. Выбора нет – мы руководим компанией. Именно в этом состоят наши обязанности, и не имеет значения, как такое решение соотносится с чем-то другим. Стэнли не станет возражать, – заметил Уирлинг, обращаясь персонально к Гриффину. – Он признал это в самом начале. Мы все согласились, что в ситуации после смерти Мэри Маргарет чем скорее фильм окажется в кинотеатрах, тем лучше в финансовом отношении. И теперь, в час, когда нужно принять решение – в последний час! – вы говорите, что решение возможно оттянуть и мы должны ждать окончания процесса. Еще неизвестно, когда и чем он закончится…
Явно выведенный из себя, Гриффин резко обернулся:
– Какое такое бизнес-решение вы хотите предложить? Учитывая, что будущее компании не принимается во внимание? Как вы думаете, что случится со студией «Блу зефир» в случае, если Стэнли – избави Бог! – будет признан виновным… Если позволите, я выражусь более определенно. Нет никакого варианта с бизнес-решением. Этим мы окончательно разрушим все, что есть, мы заставим общество отвернуться от будущих проектов. Потому что, по нашим представлениям, после смерти Мэри Маргарет общество должно принять фильм, как величайшую трагедию, в которой актриса дала себя убить. Не нужно говорить мне про обязанности руководителя компании! Я занимаюсь этим делом много дольше вас, а Стэнли делает его гораздо лучше, чем вы или я.
Уирлинг бросил по сторонам рассерженный взгляд. Как показалось, он ожидал услышать мое мнение, и все тут же повернулись ко мне. Когда я признал, что не знаю ответа, в прищуренных глазах Уирлинга появилось насмешливо-расчетливое выражение.
– В таком случае пойдем дальше, как и задумали, – подытожил Рот. Покосившись в сторону заметно обеспокоенного Гриффина, он сказал: – Все нормально, Льюис. Если бы Джозеф увидел, что мои шансы под угрозой, он бы обязательно сказал: «Все будет в порядке». Сами увидите.
Утвердительно кивнув, Уокер Брэдли с усилием приподнялся из кресла.
– Картина чертовски хороша, – с чувством произнес он. Положив руку на плечо Стэнли Роту, он опустил глаза. – Льюис прав: это лучший из ее фильмов.
– И вероятно, лучшая из твоих ролей, Уокер, – заметил Билл Помрой.