– Если бы Мэри Маргарет собралась со мной развестись, я бы узнал об этом. Я ничего об этом не знал.
Ван Ротен, только что отвернувшаяся к присяжным, снова обернулась. Высоко подняв голову, она спросила:
– Но она сказала отцу, не так ли?
Стэнли Рот засмеялся:
– Джеку Уолшу? Да он не заметит, если правда врежется ему в голову. – Подавшись вперед, Рот зло прищурился: – Если бы Мэри Маргарет думала о разводе, последним про это узнал бы… Я едва не назвал этого человека отцом, хотя она никогда не думала о нем как об отце. Джек Уолш бросил дочь совсем маленькой. Он объявился и потребовал денег спустя годы, когда она стала известной и могла что-то для него сделать.
Обернувшись к судье, Ван Ротен сказала:
– Ваша честь, объясните, пожалуйста, свидетелю, что…
– И она дала деньги, – перебил Рот. – Но он просил все больше, и в итоге Мэри Маргарет отказалась с ним видеться. Я сам сообщил ему это, сказав, чтобы Уолш больше не приходил.
– Ваша честь!..
– Возможно, как раз он ее убил. Такое не приходило вам в голову? Он считал, что дочь ему обязана. Представляете? После всего, что он ей сделал… Полагаете, он ушел бы просто так, чтобы навсегда лишиться всех тех денег, которые имела дочь?
– Ваша честь! – настаивала Ван Ротен.
Хонигман не мешал Роту говорить все, что тот хотел сказать. Когда он наконец закончил, судья наклонился в его сторону и укоризненно заметил:
– Напоминаю свидетелю, что он должен ограничиваться ответом на поставленный вопрос. Свидетель не может делать самостоятельных утверждений.
Рот кивнул, как будто ему напомнили собственную мысль. Адресовав судье раздраженную улыбку, Ван Ротен вновь обратилась к свидетелю:
– Вы получили доказательства того, что Джек Уолш убил собственную дочь?
– Вы получили доказательства, что это сделал я? – парировал Рот, словно речь не шла о серьезных последствиях.
Обвинение сделало свой ход.
– Да. Больше чем достаточно.
– Из уст признанного лжеца, детектива Крэншо? – широко улыбнувшись, уверенно спросил Рот.
Заместитель окружного прокурора начала понемногу выходить из себя.
– Из уст офицера полиции, отмеченного наградами и поощрениями. Однажды, решив оказать вам услугу, он совершил ошибку. Наконец, – выгнув шею, она бросила на Рота убийственный взгляд, – из заключения экспертизы, свидетельствующего, что кровь на одежде, которую вы пытались спрятать в корзине, – это кровь из распоротого тела убитой вами женщины!
– Протест! – крикнул я, вскакивая со стула. – И кто теперь говорит речи?
Резко взглянув в мою сторону, Ван Ротен словно предупредила, что я лезу не в свое дело. Тут же повернувшись к свидетелю, заместитель окружного прокурора приготовилась задать новый вопрос, однако ее остановил судья:
– Советника убедительно просят воздержаться от спора со свидетелем. – Недовольно поморщившись, Хонигман сухо уточнил: – Это перекрестный допрос свидетеля, а не представление решающих аргументов. Задавайте вопросы. Если больше нечего спросить, вернитесь на место. Я понятно выразился?
Ван Ротен ответила быстрым, намеренно безразличным кивком.
Возмущенный жестом столь явного пренебрежения, Хонигман повторил вопрос:
– Я понятно выразился?
– Да, ваша честь, – немедленно откликнулась Ван Ротен, добавив с невинно-извиняющейся улыбкой: – Простите. Разве я не сказала?
Сжав губы, Хонигман медленно приподнял брови, окинув ее тем испытующим взглядом, который часто предваряет вынесение приговора о самом строгом тюремном заключении.
– Нет, не сказали.
С той же улыбкой Ван Ротен подождала некоторое время, желая убедиться, что не помешает судье говорить.
– Ваша честь, я могу продолжить допрос свидетеля?
– Да. Допрашивайте.
Ответ Хонигмана звучал как предупреждение.
Ван Ротен вернулась за свой стол, чтобы бегло просмотреть разлинованный блокнот для записей.
– Мистер Рот, – сказала она, поднимая взгляд на свидетеля, – вы говорили, будто не знали о любовной связи жены с вашим компаньоном, Майклом Уирлингом?
Рот посмотрел ей в глаза.
– Да.
Ван Ротен встала из-за стола.
– И вы также показали, что не удивились, узнав об этой связи?
– Да.
Пройдя за моей спиной, Ван Ротен заняла позицию у самого края скамьи присяжных.
– Вы писали сценарий о человеке, у жены которого был роман с его партнером по бизнесу, – человеке, потерявшем студию, когда жена-кинозвезда, бросила мужа ради его партнера, а затем они вместе основали собственную студию. Я правильно говорю?
Ван Ротен вежливо улыбалась, словно они обсуждали голливудские сплетни в кругу старых друзей.
– Над этим сценарием я работал долгое время.
– Я принимаю ваш ответ как утвердительный?
– В сценарии есть нечто большее, чем вы описали, но…
– Вы это показали, отвечая на вопросы своего адвоката? – требовательно спросила Ван Ротен, чуть более раздраженно, чем хотела.
Рот действовал лучше, чем другие свидетели, и быстрее, чем большинство обвиняемых. Вероятно, Рот получил хорошую закалку. Понимая, что Ван Ротен не захочет сама сбросить маску, он вовсе не собирался ей помогать. Рот ничего не сказал. Он посмотрел на заместителя прокурора так, словно ждал от нее извинений за оборванную фразу.
– Вы говорили именно это? – более спокойно повторила Ван Ротен.
– Да. – Выждав короткую паузу, он добавил: – Однако сценарий состоял не только из того, о чем сказал мистер Антонелли. У жены главного героя – кстати, по сюжету его имя Уэллс – роман с его партнером по студии. Это правда, но она составляет лишь часть истории. А история, и я должен сказать это прямо сейчас, уже отличается от сюжета, с которого я начинал писать. В новой версии жена не уходит от главного героя. Ее убивают, а его подводят под обвинение в убийстве. Пожалуй, я поменяю название. Назову сценарий «Ложно обвиненный» – вместо «Блу зефир». Неплохое название, как вам кажется?
Зрители в притихшем зале ловили каждую реплику. Внимательно следя за выражением глаз свидетеля, обвинителя и судьи, они сразу отмечали перемены настроения. Пусть на одну секунду, но Стэнли Рот неожиданно заставил отвлечься от суровой реальности дела об убийстве, предложив всем задуматься о вещах куда более приятных – о том, что казалось чистым вымыслом. Быстрый вдох и одновременно поднятая вверх голова или короткий выдох в момент, когда кто-то опускал плечи, – повсюду слышались звуки, подтверждавшие, что аудитория оценила способ, которым Стэнли Рот тесно переплел случившееся в его жизни с тем, чему эта жизнь была посвящена. В наступившей тишине все напряженно замерли, боясь пропустить, что будет дальше.
– Вы не знали о любовной связи вашей жены с Уокером Брэдли?
– Нет.
– Но вас это не удивило?
– Нет.
– Вы никогда не спрашивали, имела ли она близкие отношения с Уокером Брэдли?
– Нет.
– Вы никогда не спрашивали, имела ли она близкие отношения с Майклом Уирлингом?
– Нет.
– Но вас это не удивляет?
– Нет.
– Вы никогда не спрашивали, имела ли она близкие отношения с кем-либо?
– Нет.
– Но вас это не удивляет?
– Нет.
– В сценарии вы описали человека, похожего на вас, и независимо от названия сценария жена этого человека имела внебрачную связь?
– Да.
Ван Ротен с подозрением посмотрела на Рота.
– Могу предположить, что ваш герой ничего об этом не знал, а узнав, не удивился?
Прежде чем Рот успел ответить, она подняла руку и покачала головой.
– Нет, не важно. Мы здесь не для того, чтобы рассуждать о будущем фильме. Мы здесь, чтобы говорить об убийстве вашей жены.
Ван Ротен нервно заходила вдоль стола. Неожиданно остановившись, она озадаченно уставилась на Рота.
– Если вас не удивляло, что у вашей жены были интимные отношения с другим мужчиной, тогда почему вы удивились, обнаружив, что она сделала аборт?
В первый момент могло показаться, что вопрос застал Стэнли Рота врасплох. Словно не понимая, о чем его спрашивают, Рот без всякого выражения посмотрел на заместителя прокурора округа.
– Я имела в виду, мистер Рот, – пояснила Ван Ротен, приблизившись к нему на один шаг, – поскольку Мэри Маргарет нередко прибегала, как это было сказано несколько ранее, к «случайному сексу», то почему бы не предположить, что аборт был сделан вовсе не для того, чтобы избавиться от вашего ребенка, а потому, что она не хотела ребенка от другого мужчины?
Привстав на свидетельском кресле, Стэнли Рот выпрямился и окинул Ван Ротен ледяным взглядом.
– Это был мой ребенок, – мрачно сказал он.
Подбоченясь, Ван Ротен изогнула подведенную бровь:
– В самом деле?
Рот попытался что-то сказать, однако передумал. Его взгляд, остававшийся пронзительно-ясным на протяжении многочасовых перекрестных допросов, вдруг потух. Казалось, Стэнли Рот утратил часть неизменной уверенности. Плечи обмякли, подбородок почти уткнулся в грудь. На какое-то время он перестал выглядеть сильным, крепким как скала человеком. В его взгляде появилась тоска.
– Почему вы стараетесь представить ее шлюхой? – спросил Рот. – Она не была такой. У нее были свои недостатки и свои падения. Она не была совершенным созданием, которым представала на экране. В точности как вы и как я, она была человеком и совершала ошибки. Нет, она не была совершенной, но оставалась много лучше тех, кто пользовался ее слабостями или старался пользоваться. Лучше, чем жалкий папаша, желавший только ее денег. Лучше, чем мой одержимый жаждой власти компаньон, возжелавший Мэри Маргарет лишь потому, что она была знаменитостью. А переспать с чужой женой в его представлении – единственный способ оказаться в одной лиге с ее мужем. Знаете, есть такие… Те, кто спят с женами известных людей, думая, что это делает их похожими. Вы мне не верите? – Понемногу теряя самообладание, Рот начал заводиться. Он крепко схватился за подлокотники. – Хотите извести меня фактами неверности жены? Хотите снисходительно ухмыляться, когда я говорю, что это был мой ребенок? Хотите подвести к выводу, будто Мэри Маргарет собиралась от меня уйти? Или мне следовало самому уйти от нее по причине – нашли же слово – «случайного с