Анзур слегка выпрямился, но по-прежнему смотрел под ноги. Сархат что-то недовольно проворчал по-таджикски и покачал головой.
– Щибко добрый ты, Екатрин Андревна!
– Анзур, а какой фирмы у тебя кроссовки? – спросила Романова.
– Адида-ас, – протянул Азур и, подняв наконец голову, расплылся в улыбке.
В это мгновение крупная ударила его прямо по носу. Все трое разом посмотрели наверх.
– Ай, щас ливня будет! – воскликнул Сархат.
– Ну вот! – разочарованно произнесла Екатерина Андреевна. – Только погулять вышла.
– Кафе бежать нада.
– Ладно, еще увидимся, – бросила Екатерина Андреевна и неожиданно резво для своего солидного возраста припустила по направлению к летнему кафе.
Едва она забежала под навес, с неба обрушился целый поток. Толпа прохожих, застигнутая врасплох мощнейшим ливнем, кинулась следом за Екатериной Андреевной в кафе. Рассудив, что мешкать нельзя, она бросилась к ближайшему свободному столику. И уже через несколько секунд свободных столиков в кафе не осталось. А народ все пребывал. Екатерина Андреевна схватила ламинированную карточку меню и стала делать вид, что изучает его, хотя как завсегдатай этого кафе знала его наизусть.
– Что-нибудь выбрали? – спросил подошедший безусый официант с серьгой в ухе.
Взглянув на этот никчемный аксессуар, Екатерина Андреевна слегка поморщилась. Будь то здоровенное кольцо, как у казака или цыгана, она бы, может, и не сказала ничего. Но у этого мальца в ухе болталось маленькое золотое колечко с крошечным бриллиантиком. Екатерина Андреевна даже на мгновение засомневалась в половой принадлежности официанта и окинула взглядом его фигуру: тощий, шейка тоненькая, ручки тоненькие, но чисто женские признаки отсутствуют, а на шее отчетливо выпирает кадык. И она шепотом выругалась.
– Что, простите? – переспросил официант.
– Я говорю, сидр у вас есть?
– А что это такое?
– Вот молодежь пошла, – со вздохом произнесла Екатерина Андреевна. – Вино такое, яблочное, легкое.
– Нет, извините, такого нет.
– Тогда принесите, пожалуйста, капучино с корицей и карамельным сиропом.
– Извините, карамельного сиропа нет.
– Тогда просто с корицей.
– Что-нибудь еще?
– Нет, благодарю.
Официант повторил заказ и пошел к бару, плавно покачивая тощими бедрами.
– Сидр, – проворчала ему вслед Екатерина Андреевна.
– Простите, у вас свободно?
Екатерина Андреевна обернулась и увидела женщину, которая сидела с ней рядом на концерте в тот трагический день, когда погиб артист Златковский.
– О, это вы! – воскликнула женщина, узнав Екатерину Андреевну. – Здравствуйте!
– Добрый день, – ответила Екатерина Андреевна. – Да, конечно, прошу вас, присаживайтесь.
Женщина села на краешек стула, держа двумя руками большую хозяйственную сумку. Екатерине Андреевне совсем не улыбалось выслушивать длинные нудные монологи этой женщины, коими она запомнилась ей с их первой встречи, но не предложить ей присесть было бы крайне невежливо. И Романова приготовилась слушать, а точнее, пропускать мимо ушей все то, что будет говорить эта, видимо, далеко не счастливая женщина.
– Алевтина, – сказала та.
– Что, простите?
– Меня Алевтиной зовут.
– Ах да, мы же так и не познакомились. Там… тогда. Екатерина Андреевна Романова. А вас по отчеству как?
– Захаровна. Лукова я.
– Луковая?
– Нет, я – Лукова, фамилия у меня такая.
– А, вот оно что! Ну что ж, очень приятно, Алевтина Захаровна. Будем знакомы. А вы здесь…
– За продуктами ходила.
– Но…
– Я всегда через парк хожу. Заодно гуляю. Мы с Ванечкой раньше в магазин обычно через парк ходили.
– Ванечка – это ваш сын?
– Да. Маленький такой шустрый был.
– Простите, но он же…
– Вы про это? – Лукова показала глазами на ноги. – Так он же не всегда в коляске сидел. Уже большой был, в институте учился. Поехали они с мальчишками на мотоцикле кататься и попали в аварию. С тех пор не ходит.
– Печально, – проговорила Екатерина Андреевна.
– Да, – со вздохом отозвалась Лукова. – Первое время совсем плохо было, учебу забросил, с девушкой своей расстался, в депрессию впал. Но потом ничего, отошел понемногу. Опять веселым стал.
– А мне показалось, он довольно хмурый.
– Нет, что вы! Но, конечно, бывает, особенно когда я его на концерт привожу, не любит он такие мероприятия. Тем более когда отец выступает.
– Отец? – переспросила Екатерина Андреевна.
– Ну да, Миша. – Лукова тяжело вздохнула.
Екатерина Андреевна слегка тряхнула головой и вопросительно взглянула на Лукову:
– Михаил Златковский – отец вашего сына?
– Завадский, я знаю, что вы сейчас скажете, но это важно, – громко произнесла Екатерина Андреевна, врываясь в кабинет. – Сядьте. И ты тоже сядь, – приказала она вскочившему Чайкину.
Завадский тяжело вздохнул и лишь плотнее сжал и без того вечно сжатые губы.
– Итак, – объявила Екатерина Андреевна, усаживаясь на стул напротив Завадского, – у покойного артиста Златковского объявился еще один сын.
– Что значит, объявился? – нахмурив брови, спросил Завадский.
– Внебрачный. А? Каков?
– Вы не могли бы изъясняться попонятнее? – проскрежетал Завадский.
– Ах, ну да, конечно! В общем, суть дела такова: двадцать шесть лет назад Михаил Анатольевич Златковский был вместе со своей труппой на гастролях в Пензе, где и познакомился с юной начинающей актрисой местного театра Алевтиной Захаровной Луковой, с которой у него случился мимолетный роман.
– То есть еще до рождения его сына Роберта? – уточнил Чайкин.
– Совершенно верно! А спустя девять месяцев, как это не покажется странным, на свет появился младенец, которого нарекли Иваном. Узнав о рождении сына, Златковский, к тому времени уже обладавший всякими регалиями и будучи весьма небедным человеком, потребовал, чтобы Алевтина переехала с ребенком в Москву. Поначалу он снимал для нее жилье, а потом купил Алевтине двухкомнатную квартиру.
– Стало быть, у Роберта Златковского есть старший брат? – воскликнул Чайкин.
– Андрей, ты невероятно прозорлив. Однако не все складывалось гладко. Златковский, который уже несколько лет был женат, попросил Алевтину, чтобы она держала в тайне их былые отношения, а тем более историю с рождением сына. Они практически не общались, и Иван ничего не знал о своем отце. Впервые Алевтина призналась ему, когда Ивану было уже двадцать два года, он как раз заканчивал университет. И Лукова решила, что пора все рассказать сыну.
– А почему она вдруг решила рассказать ему об отце спустя столько лет? – спросил Завадский.
– Дело в том, что со временем Златковский утратил свою популярность, и в театре дела его шли не слишком хорошо, не говоря уже о кинематографе. Поэтому в последние годы он стал часто выступать на эстраде, в частности, давал концерты в нашем Екатерининском парке, и Лукова постоянно бегала туда да еще таскала с собой сына, которому до этих концертов было, сами понимаете, как до чего. Но он боялся обидеть мать и потому ходил с ней на каждый концерт Златковского, которые устраивались в то лето чуть ли не каждую неделю. В конце концов парню это наскучило, и он спросил у матери, почему они таскаются на каждый концерт этого престарелого донжуана шестидесятых. И тут Лукова возьми и выдай сыну всю тайну его рождения. Был скандал, Иван заявил, что никогда не признает такого отца, а матери запретил ходить на его концерты. Он пошел к друзьям, с расстройства напился и решил погонять на мотоцикле. Результат – инвалидная коляска. Видимо, на всю жизнь.
– Так, значит, у него был мотив убить Златковского? – воскликнул Чайкин.
– Возможно, – задумчиво произнес Завадский.
– Не знаю. – Екатерина Андреевна пожала плечами. – Почему же он не убил его раньше? Вся эта история случилась более трех лет назад.
– Ну и что, месть, как хорошее вино, должна созреть, – заявил Завадский.
– О! Сами придумали или цитируете кого? – с сарказмом в голосе спросила Романова.
– Себя цитирую, – буркнул Завадский.
– Кстати, электрик говорил про инвалида в коляске, помните? – оживился Чайкин.
– Да, припоминаю. Якобы тот вертелся возле электрощитка, – протянул Завадский.
– Значит, он вполне мог подключить микрофон к электросети.
– Сомнительно как-то, – сказал Завадский. – Никто из свидетелей его не видел. Хотя он мог сделать это в другое время, скажем, ночью.
– Вот только кое-что меня смущает, – проговорила Екатерина Андреевна. – Там же ступеньки. Как он забрался на эстраду?
Завадский и Чайкин переглянулись и пожали плечами.
– Нет, не вяжется, – заключила Екатерина Андреевна.
– Вот вы всегда так! – не удержался Завадский. – Врываетесь, устраиваете черт знает что, путаете всех, а потом – бац! Ошибочка вышла.
– Завадский, вы не хуже меня знаете, что истина рождается в споре, то есть является продуктом столкновения противоречий.
– Знаете что! Хватит нам тут противоречий! Я вас внимательно выслушал, а теперь попрошу оставить нас, мы здесь все-таки работаем. Чайкин, проводи свою тетю до выхода.
Вечером за чаем Екатерина Андреевна была крайне задумчива. Она даже забыла поделиться с внучатым племянником купленными по дороге миндальными пирожными. Понимая, что еще чуть-чуть – и он останется без любимого лакомства, Чайкин решил прервать глубокие думы Екатерины Андреевны.
– Теть Кать, а ты допускаешь, что убийство совершил сын Златковского? Ну, этот, который внебрачный? Который инвалид?
– Что? – встрепенулась Екатерина Андреевна.
– Я говорю…
– А, нет, нет, конечно. Инвалид, как бы он это сделал?
– Но ты все-таки сомневаешься?
– Сомневаться в таких делах надо всегда.
– А я не соглашусь. Как можно сомневаться в очевидных вещах? А тут очевидно, что инвалид к этому не причастен. Ну и что, что он внебрачный сын? Ну и что, что он затаил обиду на отца? Но убить! На это, скорее, другой сын способен.