– Роберт?
– Ну, да.
– Я как-то совсем о нем забыла. Хотя стоило бы присмотреться к его персоне. Внешне он производит весьма неприятное впечатление: груб, невоспитан и невоздержан. А чем он занимается? Ему ведь уже…
– Двадцать пять. Он всего на год младше Ивана Лукова.
– Вот именно! Так чем он занимается?
– Ты удивишься, но ничем.
– Почему-то меня это не удивляет.
– Хотя он учился, у него высшее образование.
– Случайно не радиоэлектроника?
– Нет. В школе он занимался в каком-то кружке – радиоуправляемые модели или что-то вроде того. Но в университете учился на менеджера в шоу-бизнесе. Вот только, насколько мне известно, он по специальности ни дня не работал.
– Интересно, почему?
– Не знаю.
– Как сказал Колумелла: «Ничего не делая, люди учатся делать дурное», – заметила Екатерина Андреевна. – И чем же молодой человек зарабатывает себе на жизнь?
– Ничем. У матери полно денег, так что Роберт ни в чем не нуждается.
– Кстати, а чем занимается сама Златковская?
– Когда-то работала администратором в театре. Там они со Златковским и познакомились. А потом родила сына и уволилась. И больше нигде не работала.
– Любопытно, – сказала Екатерина Андреевна, – а она знала о романе Златковского с этой женщиной, с Луковой?
Чайкин пожал плечами.
– Если бы она знала, она бы с ним давно развелась, – предположил он.
– Ну, отнюдь не все так поступают.
– Значит, она все эти годы должна была его ненавидеть и… жаждать мести.
– А почему бы и нет? Ты помнишь ее лицо? Злобное, надменное. Она же всех вокруг ненавидит.
– Но не могла же она сама своего мужа… – с сомнением в голосе произнес Чайкин.
– Сама не могла. Но могла кого-нибудь подговорить.
– Сына?
– Возможно. Ты, кстати, так и не договорил про него. У этого Роберта случайно не было проблем с законом? Я не про то, что он бездельник, – в былые годы его бы быстро привлекли за тунеядство и отправили лес рубить. Когда я днем захожу в метро, каждый раз думаю: жалко, что эту статью отменили. Равно как и некоторые другие, – сказала Екатерина Андреевна с какой-то неприязнью в голосе.
– Вообще, у него были проблемы с законом, – сказал Чайкин.
– И ты молчал? – оживилась Екатерина Андреевна.
– Но ты не спрашивала?
Екатерина Андреевна покачала головой.
– Ну давай уже, рассказывай! – нетерпеливо воскликнула она.
– Он дважды попадался с наркотиками, но каждый раз ему удавалось соскочить. А однажды он даже проходил обвиняемым по делу об изнасиловании. Но там тоже что-то не срослось. Кончилось тем, что его на три месяца отправили в какую-то элитную психушку.
– Вылечился?
– Наверное, раз отпустили.
– А если действительно Роберт?
– Но у него же не было никаких мотивов убивать отца. Что он от этого получал?
– А вот это и нужно выяснить. Вдруг все дело в наследстве?
– Опять? – удивился Чайкин.
– Ну, а что тебя удивляет? Корысть – сильнейший мотив, толкающий людей на преступление.
– Но ведь ты совсем недавно говорила, что это ревность.
– И ревность тоже. А если это ревность вкупе с корыстью? О, это вообще – бомба. Мог Роберт Златковский иметь корыстный мотив завладеть наследством своего отца? Мог. А подтолкнуть его к этому могла мать, узнавшая об измене мужа и сгорающая от ревности, жаждущая отмщения. Златковский, судя по всему, был еще тем ловеласом, не удивлюсь, если он изменял своей жене направо и налево. Особенно такой стерве – сам бог велел изменять. Исходя из того, что мы знаем о Златковском, возможно, он намеревался отписать часто своего имущества Ивану Лукову, а жена случайно узнала о его планах. Это и подтолкнуло ее к тому, чтобы подговорить Роберта убить отца и завладеть всем его состоянием. Ведь формально Иван не является сыном Златковского, и вряд ли он или его мать затеяли бы тяжбу из-за наследства.
– А почему ты думаешь, что она подговорила именно Роберта? – спросил Чайкин.
– Может, и не Роберта, а кого-нибудь другого, того же электрика. Роберта я упомянула, потому что ты только что привел его вполне соответствующий этому послужной список.
– Ты так рассказываешь, – сказал Чайкин, – как будто все это уже доказано.
– Я всего лишь фантазирую, выстраиваю очередную версию. Но, согласись, она кажется весьма правдоподобной.
– После того, как ты все изложила, я вообще уже думаю, что эта версия основная.
– Нет, Андрюша, не надо так увлекаться. Основным подозреваемым у нас остается электрик Карпушкин – его мы поймали на месте преступления. Но тему с наследством все же надо проработать.
– Ты хочешь сказать, что мы должны опять пойти к этой мрачной вдове и попросить показать завещание? – спросил Чайкин.
– Нет, конечно. Она его нам не покажет, а требовать предъявить его нам – нет никаких оснований. Во всяком случае, пока.
– А если завещания вообще нет?
– Возможно. Но Златковский был неглупым человеком, в годах, и наверняка отчетливо полагал, что вопрос о наследстве непременно встанет в случае его кончины. А учитывая состояние его здоровья, он должен был быть готов к этому в любую минуту.
– Ну и как же нам это узнать?
– Будем искать нотариуса.
– Нотариуса? Да их тысячи! Как мы найдем среди них нужного?
– Нужного найти будет несложно. Сомневаюсь, что Златковский ездил писать завещание на другой конец города. Так что искать надо в границах нашего района, а это уже не тысячи, а всего лишь несколько нотариусов. Ну, может, десяток. Проблема заключается в другом – станет ли нотариус говорить с нами? Согласится ли показать завещание? Ведь для этого потребуется постановление или какой-то другой подобный документ, которого у нас, конечно, нет.
– И не будет, – со вздохом согласился Чайкин. – Завадский ни за что не пойдет за таким постановлением, если не будет уверен на сто процентов, что подозреваемые – жена артиста или ее сын.
– Вот и я о том же. Поэтому придется действовать хитростью.
– Хитростью? Как ты тогда с Андроповым?
– С каким Андроповым?
– С Юрием Владимировичем. Ну помнишь, ты рассказывала, как вы с ним на встрече с госсекретарем…
– Что-то не припомню, чтобы я тебе такое рассказывала.
– Ну как же?
– Не было такого.
– А-а! – протянул Чайкин и заговорщически подмигнул Екатерине Андреевне. – Понятно.
– Чего тебе понятно? Ты давай своим делом занимайся и попытайся добиться, чтобы Завадский организовал постановление.
– Чайкин! Ты с ума сошел! – орал Завадский. – И как тебе такое в голову взбрело? Хотя я, кажется, догадываюсь как.
– Тетя Катя тут ни при чем, – попытался Чайкин вступиться за Романову, которая в это время сидела на стульчике в коридоре. – Сан Саныч, но ведь действительно – у родственников вполне мог быть мотив.
Завадский схватился за голову.
– Чайкин! Следуя твоей логике, мы должны начать подозревать всех людей, у кого скончался кто-то из родных, ведь у них у всех мог быть мотив. Такой мотив есть в каждой семье, потому что люди пока не научились становиться бессмертными. Понимаешь?
В это мгновение дверь распахнулась, и в кабинет вошла Екатерина Андреевна.
– Нет! – вскричал Завадский.
– Что значит «нет»? – возмутилась Екатерина Андреевна. – Я еще ничего не успела сказать.
– Вот и не говорите!
– Завадский, но вы же профессионал! Почему вы не желаете проверить версию с наследством?
– Потому что это нонсенс! Потому что, следуя вашей логике, мы должны начать…
– Да, я слышала ваш аргумент, – перебила его Екатерина Андреевна.
Завадский слегка опешил.
– Нет, я не подслушивала, – продолжала Екатерина Андреевна, отвечая на немой вопрос, застывший у Завадского в глазах. – Я просто сидела в коридоре. Но вы, Завадский, разговариваете слишком громко, чтобы вас не услышать.
Завадский привстал, потом сел на место и махнул рукой.
– Сан Саныч, – робко проговорил Чайкин. – Может, попробуем?
– Вы действительно думаете, что убийство – дело рук жены Златковского? – неожиданно спокойным тоном спросил Завадский у Екатерины Андреевны, приглашая сесть.
– Не совсем, – сказала Романова, присаживаясь на стул. – Я склонна полагать, что она могла быть заказчиком, так сказать, идеологом, а исполнителем был кто-то другой, вполне вероятно – ее сын.
– Это в том случае, если завещание было не в пользу жены Златковского, а в пользу…
– Его внебрачного сына, – закончила Екатерина Андреевна.
– Ну, не знаю, может быть. А почему вы думаете, завещание непременно у нотариуса?
– Потому что люди, такие как Златковский, чаще всего поступают подобным образом. Но даже если Златковский хранил завещание дома, у нотариуса могла остаться копия. Скорее всего, осталась. Во всяком случае, соответствующая запись в реестре точно есть. Однако мы этого не узнаем до тех пор, пока не расспросим самого нотариуса.
Завадский задумался.
– Хорошо, – наконец сказал он. – Попробуйте. Чайкин, можешь пока заняться этим. Но за постановлением я не пойду – меня на смех поднимут. Так что действовать будешь без санкции.
– А как же… – попытался спросить Чайкин.
– Придумайте что-нибудь, – ехидно усмехнувшись, ответил Завадский. – Вы же с тетей такие… изобретательные.
– Ну, с чего начнем? – спросил Чайкин, когда они вместе с Екатериной Андреевной вышли из отдела полиции.
– Паразит!
– Что?
– Это я не тебе, – спохватилась Екатерина Андреевна. – Ты отправляйся на поиски нотариуса. До закрытия, думаю, еще часа два, как раз успеешь парочку адресов обойти.
– А что я скажу?
– Так и скажешь: оперуполномоченный такой-то, ведешь расследование, не бывал ли у них некто Златковский. Они записи реестра хранят, так что обязательно найдешь.
– Но это ж сколько лет могло пройти! Что же мне за все эти годы записи просматривать?
– Конечно, нет. Андрей, я тебе удивляюсь. Кто из нас представитель молодого, технически продвинутого поколения?