Кошкин. Мы побудем…
Оличка всхлипывает.
Мы вашего мужа не бросим. Пока он в беде — одним словом…
Туся(испытующе смотрит на Кошкина.) Ладно, пошла я. (Уходит одной из аллей.) Пошла…
Оличка. Ах, Левочка!.. (Страстно обнимает возлюбленного.)
Кошкин. Оличка…
Туся(возвращается). Я ушла, как дура, и даже не спросила: ты кто такой?
Кошкин. Я?..
Туся. Ты-ты. Где работаешь, спрашиваю?
Кошкин. В ПТУ.
Туся. Где работаешь?
Кошкин. В профессионально-техническом училище.
Туся. Это — где?..
Кошкин. На улице Карамзина. Место довольно известное: магазин «Радость» знаете?
Туся. Где это «Радость» еще?
Кошкин. Прямо напротив «Радости», на улице Карамзина!
Туся. «Радость» не знаю. Давно в том районе не была. Наверно, без меня построили. И чего ты там делаешь, напротив «Радости»?
Кошкин. Преподаю этику и эстетику.
Туся(недоверчиво). Да?.. Что ли, серьезно?.. Такая профессия?..
Кошкин. В общем, такая…
Туся. Чего ни бывает, кого только в жизни ни встретишь…Ну, а человек вы хороший?
Кошкин(смущенно пожимает плечами). Не знаю…
Туся. Кто знает? (Оличке.) Ты, может, знаешь?
Оличка. Очень хороший.
Туся. Не врешь?
Оличка. Левочка любит людей, зверей, животных, птиц и рыб. Может, вы знаете, я не встречала: кто сегодня любит все живое?.. Кому сегодня все живое отвечает взаимностью?.. А Левочка — любит. А Левочке — отвечает. Левочка, я тебя правильно поняла?
Кошкин. Правильно.
Туся. Погоди, я не поняла: чего он любит?
Оличка. Ну, как вам еще… Все живое. Это так редко встречается среди людей, чтобы все живое без исключения. Многие любят с исключением, а некоторые и вовсе не любят.
Кошкин. Чтобы вам было понятно: я люблю и многих, и некоторых. В общем-то — всех…
Туся(тяжело вздыхает). Ох, я не знаю… (Оличке.) А ты где работаешь?
Кошкин. В 6-й горбольнице. Отделение сердечно-сосудистой деятельности. Медицинской сестрой. Специализация — особо тяжелые формы сердечных недомоганий. (Оличке.) Я все верно?..
Оличка(глядит на Льва с нежностью). Как хорошо ты запомнил…
Кошкин. Простите, а вас что-то беспокоит?
Туся. Я на вас мужа единственного оставляю, как же не беспокоиться?
Пахнуло ветерком, фонарь мигнул и погас.
Ну, вот еще… Ладно, бегу! (Уходит.)
Оличка. Будь рядом со мной, умоляю…За эти четыре часа не успела тебе рассказать: ты даже не представляешь, как мне страшно жить…
Кошкин. Вас обижали люди?..
Оличка. Меня обижали…
Кошкин. Наверное, злые…
Оличка. Да, очень!..
Кошкин. Оличка, добрых больше…
Оличка. Доброта ни при чем: я ужасно красивая… Они меня видят — они по-другому не могут… Я красивая — понимаешь?..
Федор(внезапно во сне). Молодая, красивая женщина-дрянь!..
Кошкин. Вы проснулись?
Оличка. Не уходи, он во сне…
Кошкин. Вы не проснулись?..
Тишина.
Оличка. Скажи, Левочка, только, пожалуйста, правду: ты меня уже любишь?
Кошкин. Я…
Оличка(счастливо смеется). Когда же ты успел, глупенький?
Кошкин. А я…
Оличка. А если, допустим, не успел — так ведь еще полюбишь?
Кошкин. А я уже!..
Оличка. А я сразу! Я как только увидела в зоопарке твои глаза и веснушечки на мочках ушек… Ой, как мне нравятся веснушечки твои, Левочка!.. Я ни у кого таких не видела, я сразу подумала: ах, Левочка!..
Пахнуло ветерком. Вверху помигал и зажегся фонарь, осветил Оличку и Кошкина. Приятно обнаружить — самозабвенно целуются. На какое-то чудное мгновение возникает прелестная мелодия ЛЮБВИ. Откуда взялась? Бог знает, откуда чего берется… Быть может, это звучат души Олички и Кошкина. А может, наши души. Возможно такое или нет?..
Федор(нашел-таки силы, восстал ото сна и безумно бормочет). Пусть целует она другого… (Карабкается вверх по столбу, ноги скользят, не слушаются, а он — неутомим и бессилен.) Молодая, красивая… (Карабкается.) Сережа Есенин — великий поэт земли русской родом… (Карабкается.) Сука… великого поэта земли — пьяницей… (Карабкается.) Ту-ся!.. Ту-ся!.. Все позабыла, Ту-ся!.. (Карабкается.) Забыла про поэзию, Ту-ся!.. Зажралась-зажирела!.. Все позабыла!.. (Кажется, назло всем законам притяжения земли он таки одолевает несносную вертикаль, стоит, обняв столб, как судьбу.) Эх, захлебнуться бы в этом угаре, мой последний единственный друг!..
Кошкин. Трудная ситуация: хочу помочь человеку — а невозможно…
Оличка. Человеку можно помочь, когда человеку надо, чтобы ему помогли. А если человеку не надо — помочь невозможно. Получится зло.
Кошкин. Как бы там ни было — все равно надо помогать. Иначе не выживем: просто печально потеряем друг друга… А теряя ближнего — теряем себя.
Оличка. Не теряй меня, Левочка?
Кошкин. Я…
Неожиданно к фонтану выбегают: Константин, следом Длинный и Пониже. Константин запрыгивает в фонтан, преследователи немедленно его окружают.
Пониже(сплевывая). Думал, убежишь?
Длинный. Думал, убежит!
Константин. Я не убегал!
Длинный. Он не убегал, Толя, это мы от него, а он нас догонял!
Пониже(сплевывая). Гляди, Пачкун, чтобы не выскочил.
Длинный. Толя, не выскочит теперь! Только не убивай сразу, Толя, вполсилы — ага?
Константин. Он сам виноват, гляди, как он мне штанину!
Пониже. Он тебе штанину, а ты его, значит, по ребрам за это? (Сплевывает.)
Константин. Так он мне штанину гляди!
Длинный. Толя, он псину — а за штанину — ха-ха! Такую, понимаешь, псину — такую-такую!..
Пониже. Все, Костик. Жить больше не будешь. Или я — не я.
Константин. Братцы, из-за собаки?..
Длинный. Опять из-за собаки — Толя, слыхал? Собака ему уже не нравится!.. Он Дездемона, Толя, первый зацепил! Я видел, как будто вот так!.. Ну, вот так, прямо перед глазами: Дездемон себе тихо лежал и только блох с-под хвоста выкусывал — как человек!.. А этот — он сам на коленки упал и залаял!.. И сам, значит, воблу зубами схватил и сам это, значит, дразнился!.. Да ладно бы еще вобла была — а то кус хвоста пососанный! Какой же собаке понравится? А теперь, значит, сука, ему собака не нравится!..
Пониже. Ты бы лучше меня, гад.
Длинный. Или меня!
Константин(чуть не плачет). Братцы!..
Пониже. Пачкун.
Пачкун толкает Костю навстречу Анатолию, который ударом ноги и повергает собачьего обидчика наземь. Пониже хлестко, яростно, остервенело топчет и пинает жертву, а Длинный орет: «Толя, вполсилы же просил!..» и пытается его оттащить. Истошно кричит Оличка, вырывается из цепких объятий возлюбленного и уносится стремглав. Ее тревожный глас напоминает удаляющуюся сирену. Сразу же следом за Оличкой вынимающим душу воплем возникает в пространстве Федор. Длинный с трудом оттаскивает взбесившегося изувера, брызжущего слюной и бормочущего что-то страшное; оба спотыкаются о бортик фонтана, падают, вскакивают, наконец, уносят свои тяжелые ноги. Константина мы не видим и не слышим. Он на дне. При желании можно догадываться — что он испытывает… Кошкин на скамейке — похож на изваяние. Одноногий журавлик кажется больше живым. Федор мертвой хваткой держится за столб и с ужасом глядит на дно фонтана. Внезапно Кошкин убегает за скамейку, падает на четвереньки и — воет… Протяжно, тоскливо…И Федор, вдруг, заскулил, будто завторил… Жутковатенько… Все еще согбенный Кошкин торопится к Константину, который, стоя на четвереньках, тягуче поводит головой из стороны в сторону, постанывает болезненно воздыхает. Налетел ветерок, фонарь мигнул и погас.
Кошкин. Бога ради, ответьте, вы живы?.. (Костя постанывает.) Я думал, они вас убьют… (Закашливается.) Оличка закричала — спасибо… (Закашливается.) Она так кричала, у меня все внутри… (И сам закричал.) Оличка! Оличка!.. (Тишина.) Оличка-а! Оличка-а!.. (Хаотически перемещается; от фонтана, впрочем, не удаляясь.) Оличка-аа! Оличка-аа!.. (Федор завыл.) Не отзывается… Даже не знаю, где теперь искать… (Хватается за Костю.) Могу я вам помочь?
Константин. Ах, зэззараза!..
Кошкин. Ничего не вижу!
Константин. Не трогай!
Кошкин. Что — больно?
Константин. Зэззара!..
Федор воет.
Кошкин. Выть довольно!..
Федор забирается повыше.
Ну, пожалуйста, будет, остановитесь, ведь жутко, темно…
Константин. Ах, зэззараза!..
Кошкин. Ну, что же нам делать, ну, что же?..
Константин. Да не трогай ты, черт вас!..
Кошкин. Можете кричать, я вас понимаю, держитесь!..
Пахнуло ветерком, фонарь помигал и зажегся. Костя и Кошкин, оказывается, уже выбрались из фонтана. Костя на четвереньках. Кошкин возле на корточках. Федор снова осел у столба. Нетрезвый человек, потерявший энтузиазм — жаль… Константин со страданием поводит головой из стороны в сторону.
Кошкин. За что они вас так? Вы же их не трогали, кажется, даже убегали, я видел… Ведь не трогали, правда? Другое бы дело — вы тронули, или слова нехорошие… (Тяжко вздыхает.) Так больно видеть, как люди бьют человека: в живот, по ребрам, по печени… по почкам, в диафрагму… наверное, в пах… (Зажмуривается.) Ногами… Главное — за что?..