– Что? – спросонок бормотала та. – Какой еще Владимир? Прямо сейчас? Никуда я не поеду! Имей совесть. Я спать хочу!
Насилу Кире удалось добудиться до подруги и растолковать той, как крупно им повезло.
– Ты понимаешь? Это действует серийный маньяк! Отлавливает мужчин и убивает их! Ни любовницы Серова, ни должники Игоря Анатольевича или его подружки тут ни при чем! А уж тем более наш бедный дядя Боря! Это все дело рук маньяка! И мы должны его найти!
Леся поежилась. При слове «маньяк» ей стало как-то не по себе. Маньяков Леся не любила. Не доверяла им. Ведь если человек маньяк, он и вас тоже запросто может прирезать.
– Брось! Мы с тобой женщины.
– И что?
– А этот маньяк убивает только мужчин!
– Это пока так было, – резонно возразила Леся, не торопясь сползать с диванных подушек. – Но он может и переквалифицироваться.
– Маньяк – это тебе не безработный гражданин! – рассердилась на нее Кира. – Он так легко менять свои фобии не может!
Но все равно Леся не спешила во Владимир.
– Уеду без тебя! – пригрозила ей Кира. – Разбирайся тут сама. И честно предупреждаю, если Огурцов засадит тетку Галю, то их дети точно останутся с нами. До самого совершеннолетия!
Угроза возымела свое действие. Леся бодро спрыгнула и заявила, что она готова ехать хоть на край света. Тетя Галя и трое племянников пугали ее сильней, чем все маньяки мира.
Глава 10
Во Владимире подруги оказались ранним утром. Всю ночь Кира гнала свой «гольфик», чтобы поскорей добраться до этого городка. На поезда подруги больше не рассчитывали. Лучше уж катить на своей собственной машине, где в салоне, кроме вас, никого нет, чем мучиться в маленькой душегубке с двумя незнакомыми типами.
Кроме имени и фамилии убитого, Лисица снабдил подруг также и его домашним адресом. А также координатами и именами людей, которые проходили по этому делу свидетелями.
– Никто из них арестован так и не был. У всех друзей и приятелей Кругликова нашлось алиби на время его убийства. Поэтому все подозреваемые по этому делу были отпущены за недоказанностью их вины.
Вот бы подругам так! Отпустил бы Огурцов их дядю Борю. Не пришлось бы подругам сейчас мотаться то в Москву, то во Владимир. Спали бы себе в своем Чудном Уголке и горя бы не знали.
Первый визит подруги нанесли некоему Григорьеву Юрию. Жил он в частном домике возле какой-то маленькой, но удивительно красивой церквушки. Домик Григорьева окружал зеленый садик. И в эти августовские дни тяжелые ветви яблонь, украшенные созревающими плодами, свешивались с забора. И почему-то казалось, что человек, живущий в таком месте, обязательно должен быть очень и очень хорошим.
Но действительность оказалась несколько иной, чем представлялось подругам. Едва они подошли к дому Григорьева, как услышали оттуда злобные крики. Мужской голос орал что было мочи:
– Проваливай, курва, шалава придорожная! Уноси ноги, пока цела!
И визгливый женский ему отвечал:
– Курва? Это я-то курва? А ты жадина! Вот! И гад! Я все расскажу Витьке! Скажу, какой ты гад!
– Рассказывай кому хочешь! Уродка!
– Сам урод! И х… у тебя маленький!
С этими словами из дома пулей вылетела щуплая девица. А за ней следом вылетел обрезок трубы. Судя по всему, девица была не промах. Ее выпад задел мужика за живое. И, видимо, не найдя достойных слов в ответ на последнее оскорбление, мужчина перешел к открытым военным действиям. Девица прошмыгнула мимо подруг, а труба, подняв кучу пыли, упала к ногам Леси.
– Ой! Мамочки! – отпрыгнула та в сторону. – Что это тут у них?
Но девицы, которая могла бы объяснить, что тут и к чему, уже и след простыл. А из дома выскочил здоровенный молодой мужик в майке и семейных трусах. Увидев замерших на дорожке подруг, он заорал:
– А вам еще чего надо? Чего приперлись? Вы кто такие?
– Мы к вам по поводу убийства гражданина Кругликова.
Мужик перестал орать и недоуменно уставился на подруг.
– Гражданина… Кругликова? Ваньки, что ли? Ну, вы даете! Это же когда еще было!
– Всего полгода назад.
– И вы все еще расследуете? – поразился мужик.
– В деле обнаружились новые обстоятельства, – туманно пояснила Кира.
– Обстоятельства, – хмыкнул мужик. – Помню я эти обстоятельства. Да меня тогда в ментовке три дня прессовали. Признайся да признайся. Хорошо, Галка моя тогдашняя подсуетилась и алиби мне организовала. Дескать, не расставалась со мной весь вечер. Даже в туалет меня провожала и обратно ждала. Молоток девка! А то бы все! Хана мне! Сцапали, и поминай как звали!
– Значит, вы хорошо осведомлены о случившемся?
– Да уж, – запечалился мужик. – Не каждый день твоего кореша убивают. Да еще так! Нет чтобы ножом или там топором, такое, конечно, случалось. Но так то в драке. Или выпьют если приятели, да не поделят чего с пьяных глаз. Но чтобы ночью, в доме, где полно народу гуляет! Нет, такого изуверства я не припомню!
– Значит, вы там были?
– Где?
– На месте убийства.
– А что я там забыл?
– Ну, вы же сказали, в доме, полном гостей.
– А-а-а… Так это мы праздник какой-то справляли. Кажется, у Нинки, у Ванькиной бабы, день рождения как раз был. Или это не у нее? Не помню уже. Нет, наверное, все же у нее. Иначе, с чего бы нас Ванька всех к ней пригласил и за Нинку пить предлагал?
Григорьев слегка покачивался. Да и запах исходил от него вполне характерный. Похоже, несмотря на раннее утро, парень уже успел принять на грудь. Если у Кругликова все приятели были такие алкоголики, то не было ничего удивительного в том, что его зарезали.
– Не-а, – помотал головой Григорьев. – Это не наши сделали.
– Почему?
– А потому! Я наших всех хорошо знаю. Никто из них на такое зверство не способен. Ведь это же как получилось. Ванька спать лег, а ему в это время горло и перерезали. Да еще и рядом какой-то хрени намазали.
– Что намазали?
– Рисунки какие-то. Буквы, крест. Я следователю сразу сказал, что тут без нечистой силы не обошлось.
– Почему?
– Потому что двери и окна в комнате, где Ванька спал, закрыты были. В гостиной мы все сидели. А Ванька в спальне, значит, лежал. Чтобы в нее попасть, через гостиную нужно было идти. Я понятно объясняю?
– Понятно.
– Во! – удовлетворенно кивнул мужик. – А иначе никак. А в гостиной мы сидели. И чужие к нам не заходили. Да и мы тоже к Ваньке не совались. Потому как чего соваться, если человек отдыхает?
– А через окно?
– Так зима же была. Окна закрыты во всем доме были.
– Как же тогда убийца вошел в спальню?
– Вот и я не знаю. И следователь не знает. И никто из наших не знает. Но лично я думаю, что нечистый к Ваньке приходил. Он его и прирезал!
Подруги еще поговорили с Григорьевым, но не выяснив у него больше ничего нового, отправились к Нинке, в чьем доме все и произошло. Нина оказалась женщиной приятной. И подруг в ее пользу сразу же расположило то, что, по крайней мере, в этот час была трезва как стеклышко, что уже само по себе радовало.
– И с чего вдруг следствие возобновили? – удивилась Нина, узнав о том деле, по какому прибыли к ней незваные гостьи. – Еще зимой наши следователи отписались, что дело закрыто за отсутствием виновного.
– А теперь появились новые обстоятельства.
– Это какие же? – заинтересовалась Нина.
– Убиты еще два человека. Аналогичным образом, и возле их тел обнаружен тот же знак, что и возле вашего… друга.
– А-а-а… Знак, – протянула Нина. – Да, он тогда много шуму у нас во Владимире наделал. Городок-то у нас, сами видите, небольшой. Можно сказать, все друг друга знаем. А тут такое убийство! Да еще кровью на полу что-то непонятное начерчено.
– И что говорили? Версии были?
– Версий было много, – вздохнула Нина. – А вот толковых ни одной не нашлось.
– А что говорили-то?
– Да чертовщину всякую несли. И оборотней приписывали, и ведьм, и еще всякое мракобесие. Дескать, Ванька в какой-то дьявольской секте был, да после удрал от них. А они его нашли и наказали.
– А такого не было?
– Нет! Что вы! Ванька в бога верил. В церковь ходил.
– Может, былые грехи замаливал?
– Нет, – покачала головой Нина. – Не похоже. Он просто ходил. Без горечи. Без неистовства. В праздник ходил. На исповедь пару раз сподобился к нашему батюшке подойти. Ничего особенного. Батюшка его исповедовал и никак при этом лицом не изменился.
– Может быть, ваш батюшка просто человек сдержанный.
– Не особо, – покачала головой Нина. – Гневлив больно. Мама, помнишь, как он на Ксаньку кричал? Из церкви ее прилюдно выгнал. И епитимью до самой Троицы наложил!
Стоящая радом с Ниной пожилая женщина кивнула головой и добавила:
– А весь грех у Ксанки был в том, что дите она вытравила. Срок маленький был, мужа у Ксанки не было. Вот и пошла на грех. А после к батюшке нашему, неразумная, потопала. Дескать, отпустите грешок. Ну, он на нее и накричал. Да после они все равно примирились. Батюшка у нас хороший. И к Ваньке он хорошо относился. Кабы Ванька ему в каких страшных грехах покаялся, батюшка бы его к себе в дом нипочем бы не впустил!
– К себе в дом? А зачем?
– Так Ванька у нас мастер был – золотые руки. Любую технику починить вмиг мог. Утюг у кого забарахлит, он его соберет, разберет – и пожалуйста! Работает утюг. Лучше нового. И телевизор мог починить. Сейчас в больших городах люди за мастерством не гонятся. Им легче новое купить, а старое с рук сбыть. А у нас в глубинке все не так. Старые вещи долго служат и из поколения в поколения переходят.
– Понятно.
И подруги покосились на электрический чайник, явно выпущенный еще советской промышленностью. И ничего, работал. До сих пор сей агрегат исправно шипел и плевался кипятком.
– Значит, покойный был электриком?
– Ой, кем он только не был! – всплеснула руками Нина. – Его трудовую биографию посмотреть, так в глазах рябит. И грузчик он, и токарь, и кондитер, и контролер в каком-то там цеху. И шофер.