«Кэн…вы — женщина?!!!!» — пронеслось в моем воспаленном мозгу.
— Но…это твой чемодан стоит на дороге? — он показал взглядом на мой розовый Кваттро Смарт. Сглотнув, киваю утвердительно.
Ну ты, Кэндис, и дура! Так проколоться после целого собеседования, которое с честью и достоинством выдержала! Моя внутренняя девочка закатывает глаза, поняв, что перед посещением квартиры парней я продумала все до мельчайших деталей, кроме одной: средства передвижения! Ну какой парень по доброй воле сядет за руль розовой малолитражки?!
Он хохочет гулко, раскатисто, а потом качает головой:
— Ну, если твои яйца не жмет эта игрушка, то почему бы нет!
— Хам! — не выдерживаю я. Обзываться и обижать мою розовую маленькую машинку-то за что? Да, она не выглядит покорителем прерий, да, она может заглохнуть на светофоре, да, не все подъемы ей по плечу, но все же она — яркое и розовое воплощение дерзости. Мофь, фила, ярофть! Спросите у любой девчонки с моего потока, кто самый дерзкий на дороге, и все покажут на эту надежную, как кувалда, малышку. Сотрудники автослужб вообще не обращают внимание на нее, потому что думают, скорее всего, что это едет продуктовая тележка из супермаркета.
— ЧТО? — от удивления моим выпадом он округляет глаза. Видимо, этому красавчику никто и никогда не говорил таких слов в лицо. Моя внутренняя девочка буквально припечатывает ладонь ко лбу, оставив там приличный отпечаток руки, демонстрируя «фейспалм» — если этот качок решит мне сейчас надавать за обзывательства, то мне еще не скоро понадобится комната в этом прекрасном доме, и скорее всего, я просто пролежу в больнице, в отдельной палате, всю свою жизнь.
— «Хаммер» в ре-ре-ремонте! — нахожусь я, благодаря подсознание за своевременную подсказку.
«Хаммер!» «В ремонте!». Вот я, конечно, выдала!
#мысли Брэндона
Учебный семестр в этом году обещает стать одним из самых напряженных — игру с Чикаго Блэкхоугс из Йелля поставили буквально в первый месяц учебы. Держу пари, это сделано для того, чтобы мы поняли: во время летних каникул нельзя расслабляться, а только работать, работать и еще раз работать.
Но мне этого говорить не нужно.
И без того каждый мой день, каждый час моей жизни насыщен хоккеем. Эта игра в моей крови. В моих мыслях и в моем сердце.
Если маменькины сынки в академии магии из Лиги Хмеля молятся о том, чтобы стать заклинателями льда и воздуха, и владеть силами, управлять стихией, то я думаю только о том, что хочу попасть в НХЛ.
Этот год — последний в обучении магии, и весь год за нами будут наблюдать агенты из фирмы национальной хоккейной лиги. Сюда приезжают только самые-самые проверенные люди или маги, потому что не каждому человеку дана возможность оказаться в академии магии. Не потому, что это противоречит каким-то договоренностям, а только потому, что не все студенты могут держать свои руки в узде и не попытаться поколдовать. Не всегда это безопасно.
Стучу клюшкой по льду и слушаю, как отзывается лед. Заклинатели льда хорошо чувствуют воду, и именно поэтому у нас такая сильная хоккейная команда. Ну и потому, что тренер — Пэт Бриссон — готов содрать с нас по десять шкур ради победы, конечно.
Лэндон проезжает мимо и показывает глазами вперед. Думаю, что знаю, на что он указывает. Этот жеребец готов продать собственную почку ради очередной возможности потусоваться с девчонками. И пропустить только что поступивших в академию первокурсниц он явно не сможет.
Видимо, их как раз ведут с экскурсией к ледовой арене, где мы тренируемся. Только этим можно объяснить то, почему Дэн вдруг начинает яростно выписывать круги на льду, демонстрируя свои умения держаться на коньках. В огромной форме нашей команды это выглядит устрашающе…и немного нелепо.
Поправляю на голове шлем. В нем немного жарко, пот струится по лбу и готов покрыть глаза, но я не снимаю его. Хоть тренировка и длится уже сто пятьдесят минут, не думаю, что тренер сжалится над нами и отпустит раньше.
Кричу Лэндону, чтобы он прекратил изображать из себя балерину на льду и вставал на ворота. Ему нужно отработать реакцию, за лето наверняка расслабился и все забыл. Друг показывает мне средний палец. Ожидаемая реакция. Хоть за такое я, как капитан команды, могу сейчас заставить его провести на тренировке еще один час. Но делать этого, конечно же, не буду. Пока не буду.
Пэт Бриссон свистит и хоккеисты приходят в движение. Уже вижу наши недочеты — взамен ушедшего в конце года Ларса нам нужен новый нападающий. Надеюсь, что из новичков будут подходящие кандидатуры, а если нет, придется брать Бобби Орра.
Лэндон проезжает мимо и вдруг замирает у бортика. Пока тренер не замечает его телодвижений, в два счета оказываюсь рядом.
Так и есть, он пялится на первокурсниц. В такие минуты Лэндон больше похож на щенка, которого поманили мягкой игрушкой.
— Подними свою задницу и тащи ее на лед, — шиплю ему.
— Окей, бро, — говорит этот осел и совсем не двигается с места. Так и продолжает таращиться на группку девушек, которые идут мимо борта с той стороны.
Ударяю клюшкой по его конькам.
— Минута промедления, и это будет твоя голова. Ясно?
Лэндон что-то протестующе мычит, но отлипает от дерева и катится назад, к воротам.
Я бросаю взгляд за пределы ледовой коробки и на секунду-другую замираю.
У меня никогда не было недостатка в девушках. Поймите меня правильно, я — капитан хоккейной команды. У нас этих заек — пруд пруди. Девчонки готовы на все, что угодно, только бы оказаться рядом в нужное время.
Даже готовы идти на уступки с совестью. Например, как Брэнда. Ее выгнали из факультета заклинателей льда за плохую успеваемость, и с этого года она будет учиться на факультете дизайна магической одежды — туда идут обычно те, кто облажался, или не обладает волшебными талантами. Она всегда говорила, что будет иметь только серьезные, долговременные отношения с парнем, но никак не такие, которые могу предложить ей я — короткие встречи, когда мне удобно, между играми или тренировками. Ну и периодические встречи с другими людьми. Если вы понимаете, о чем я.
Но смотреть на девушек никто не запрещал. Прекрасно понимаю Лэндона в эту минуту — погода стоит по-летнему теплая, и девчонки все как одна подобрали правильную одежду для того, чтобы скрасить два часа лютой тренировки на льду: яркие платья, сарафаны и короткие юбки.
Черт, если все на факультете дизайна одежды будут так одеваться, я готов заглядывать к ним в перерывах между лекциями.
Тут мое внимание привлекает одна, которая, судя по всему заблудилась. Она выскакивает будто бы из ниоткуда и спешит к своей группе. Белокурые волосы растрепались, на щеках играет приятный румянец, губы раскрыты — она дышит полной грудью. Миленькое создание, ничего не скажешь.
Девушка спешит вперед, в совершенстве владея своим прекрасным телом, уверенно вышагивая на высоких каблуках, что не может не вызывать восхищения и уважения. Юбка гуляет вокруг бедер, а блузка натянута донельзя в районе груди. Даже самый распоследний тутти-фрутти оценит по- достоинству эту картину.
Думаю о том, что после тренировки нужно будет найти это чудное видение и попросить телефон.
Или позвать в кофейню рядом.
Или вообще сразу предложить пойти к себе.
Она определенно манит, так и хочется дотронуться до румяной щеки, пропустить между пальцев прядь волос и вдохнуть женственный аромат, который наверняка будет цветочным — не слащавым, а приятным, таким, как я люблю.
Девчонка замечает, что ее студенческие подружки скоро пропадут из видимости — завернут за угол, и она прибавляет шагу.
Раз, два, буквально летит вперед, а я любуюсь ее очарованием, которое несется впереди нее.
И вдруг она запинается о камешек и летит вниз.
А юбка…
…Я даже рот раскрыл в предвкушении…
Но…
— Кромби! — раздается оглушительное сзади.
От ужаса я буквально подпрыгиваю на коньках и едва не оказываюсь за пределами ледяного катка. Кто угодно может испугаться, это как в жаркий летний день получить дозу льда прямо в плавки.
Пэт Бриссон с привычной яростью на красном лице смотрит на меня, потом заглядывает за бортик, понимает, что стало причиной моей остановки и поворачивается обратно.
— Кррромби, — рычит он. — Два часа на льду. Дополнительное время!
— Но, сэр Бриссон, — пытаюсь сказать в свою защиту что-то, но понимаю, что это — бесполезное дело.
— За пререкания — еще один час!
Чертыхаюсь сквозь зубы и удерживаюсь от того, чтобы не застонать.
— Есть, сэррр…
Бриссон отъезжает от бортика и орет что-то Дэну.
Я поворачиваюсь назад и вижу, что девчонка уже отряхнулась и машет рукой подружке с оливковой кожей и большими глазами.
— Кэн-Кэн, Кэндис, сюда, — зовет она Белоснежку.
— Уф, слава Богу, Ритика нашлась. Я бы тут точно заплутала, — бормочет она, думая, что никто ее не слышит.
А я в этот момент готов проклясть ее до седьмого колена, не меньше. Ноги и без того гудят после двух часов активной тренировки на льду, а теперь из-за этой девчонки это еще не конец.
Кэндис, говоришь? Чертова Кэндис.
После тренировки плетусь в раздевалку.
Здесь уже никого нет. Только слышится звук льющейся воды в душевой. Подхватываю полотенце и плетусь туда. После тренировки чувствую себя настолько уставшим, что хочется просто лечь и умереть, но этого не даст сделать преподаватель по латыни — через полчаса у него лекция.
— Бро, чо как? — в душевых установлены дверцы из матового стекла до груди, и я вижу, как Лэндон намыливает волосы. Они торчат у него как рога и это выглядит смешным.
— Никак, — вхожу под прохладные струи воды, которые дарят облегчение, но ненадолго.
Лэндон начинает напевать какую-то попсу, и я морщусь. У них с Дэном необъяснимая тяга что-то бормотать в душе, но у второго это вообще мания, помноженная на дикое отсутствие слуха и голоса.
— Кстати, через неделю придет счет за проживание в таун-хаусе, — говорит он.