Тяжелое предчувствие закралось мне в душу.
— Режимный город подразумевает ограничение на въезд и выезд? — поинтересовался я у молчаливого конвоира.
Интуиция меня не подвела. Капитан сообщил, что покидать пределы города мне можно только после личного указания генерала Леонтьева. Для получения разрешения надо обратиться к указанному капитану, лучше заранее. Он же оформит пропуск.
— Сходил, называется, в Большой театр. Прогулялся по Арбату, посмотрел Кремль, Воробьевы горы, парк Горького. Музеи, выставки, интересное общество — все что душе угодно, но только не доезжая пару километров до МКАДа. Замечательно попал.
Зона строго режима, где мне предстояло отбывать заключение, в реальности оказалась симпатичным современным городом. Ни дорожных указателей, ни надписей с названием города — лишь пост ГАИ, на котором нас остановили и проверили документы, обозначил границу закрытой территории.
Сразу почувствовал, что Реутов — новый молодой город, словно сошедший с плакатов о светлом социалистическом будущем. Широкие улицы, много зелени и парков, целые кварталы новостроек, помпезные дома культуры, чистенькие аккуратные детсады и школы, сверкающий стеклом кинотеатр «Октябрь». Местами архитектурный и ландшафтный дизайн присутствует. С уклоном в соцреализм и переизбытком лозунгов, но в целом — очень симпатично.
Старые районы по окраинам тоже есть, но и они не портят впечатления. Чувствуется, что городское начальство мышей ловит, и «наукоград» не бедствует. Не добралась перестройка еще до этих заповедных мест.
Чем-то знакомым повеяло от увиденного, но долго не мог понять, где нечто подобное видел.
— Да это же типичный «гарден»! — осенило меня. — В Гуанчжоу у друзей в таком две недели жил, когда в Китай ездил.
Во втором десятилетии двадцатого века в социалистической Чайне началась резкая сегрегация жителей, или по-простому говоря — раздельное проживание разных слоев общества. Оно и раньше там присутствовало, но в связи с ростом благосостояния появилось огромное число китайцев-долларовых миллионеров, которым захотелось жить в улучшенных условиях. Создать райские условия для полутора миллиардов человек нереально, поэтому решили создать в городах некие «оазисы счастья» для избранных. Вот они и называются «гардены». Обычно это элитные районы в мегаполисах, обнесенные стеной и колючей проволокой, с охраной и видеонаблюдением, со строгим пропускным режимом. Встречаются гардены размером больше Нижневолжска, но обычно это микрорайоны на 30–50 тысяч жителей.
Ценники на квартиры в таких районах обычно начинаются от полумиллиона долларов, в среднем же — около миллиона вечнозеленых. Снять квартиру в «бюджетном» сегменте гардена довольно сложно, обычно желающих столько, что объявление снимают через пару часов.
Ключевое достоинство таких районов — это инфраструктура. Здесь всегда идеальная чистота, роскошные парки, самые современные оздоровительные центры с лучшими специалистами, стадионы, бассейны и так далее и тому подобное. Здесь же будут лучшие школы и учителя, лучшие образовательные программы и детские технические и развивающие центры.
Без всякого преувеличения, гарден — это и есть воплощенный город будущего, каким его представляли раньше. С единственным недостатком — этот земной рай только для богатых.
Как известно, современные китайцы, в отличие от своих древних предков, сами мало что могут придумать оригинальное или революционное. Скопировать и улучшить — это у них хорошо получается, а на уровне концепций и идей — сплошное заимствование.
Глядя на Реутов я четко осознал, откуда китайские товарищи позаимствовали идею «город-сад». С советских наукоградов слямзили в чистом виде. Только советские закрытые города-призраки строились не для денежных мешков, а для научной и производственной элиты страны. Ну и поскромнее наши, без буржуазного лоска и шика, да и разница в тридцать лет сказывается, но идея точно советская.
Стоит отметить, что закрытых городов в СССР было очень много, и проживало в них несколько миллионов человек. Что достаточно много.
Часто такие наукограды строились по индивидуальным архитектурным проектам, и заметно отличались от обычных советских городов в лучшую сторону. Опять же, финансирование и развитие таких территорий было в приоритете, поэтому образование и медицинское обслуживание отличалось в лучшую сторону. Отдельный жирных плюс за почти полное отсутствие преступности, и высокий уровень образования.
Даже вездесущий блат здесь не играет такой роли, как на всей остальной территории Союза ССР. Снабжение закрытых городов продуктами и товарами народного потребления в разы лучше, чем соседей. Здесь в магазинах свободно лежат деликатесы и импортные шмотки, которые обычные граждане только у спекулянтов видели.
Без малейших натяжек, в Советском Союзе существовала своя отдельная научно-производственная элита, сконцентрированная в наукоградах. Миллионы человек жили в этих городах в условиях, близких к идеальному социализму. По крайней мере, в сравнении с остальной «обычной» страной. Этот феномен почему-то мало исследован и почти не известен широкой публике в моем оставленном будущем.
Что примечательно, наукоградов отродясь не встречалось в южных кавказских республиках. По крайней мере, я о таких не слышал. В Средней Азии было несколько таких городов, тот же Байконур, и множество военных закрытых поселений, но это все несколько не то, да и контингент на 90–99 % из метрополии завозился.
Глава 30
Советская действительность до сих пор поражает своими причудливыми изворотами. Отвык я немного от этой реальности и никак не вживусь в неё окончательно. Если меня выдернули в Москву по распоряжению высшего руководства КГБ, а, возможно, и страны, то логично было бы предположить, что обо мне позаботятся надлежащим образом. Варианты были разные: от санатория спецслужб, до комнаты в подвале психиатрической больницы. Мне бы больше всего понравился вариант с конспиративной квартирой, предоставленной в полное мое распоряжение. Уверен, что у конторы таких пустующих квартир, как у дурака-махорки, тем более не в самой столице, а в Подмосковье.
Однако, фигушки! Поселили меня в студенческое общежитие, хорошо, что в двухместный кубрик, а не в стандартную комнату на шесть человек. Соседом оказался Семен Лавров, заочник с третьего курса. Двадцати трех лет отроду, улыбчивый здоровяк. Высокий, кудрявый, косая сажень в плечах, с натруженными мозолистыми ладонями — он не производил впечатление научного червя никак. Хитрый наглый взгляд намекал, что ухо с ним надо держать востро — шутник похоже ещё тот.
Сёма поведал, что пришел на завод сразу после школы, отслужил, вернулся в родной цех, теперь грызет гранит науки, хочет стать инженером. Очень ценная информация, ровным счетом ничего не проясняющая. Какой завод, какой инженер? Пояснить о чем речь сосед забыл, а уточнить я постеснялся. Капитан Петров строго настрого приказал держать язык за зубами и никого ни о чем не спрашивать лишний раз.
По легенде, я — будущий студент МИЭМ, временно пристроенный здесь по блату до начала учебного года. Логику такого алиби я уловить не смог, она оказалась за гранью моего понимания, но, как ни странно, лишних вопросов никто не задавал. Жизнь в режимном городе приучила народ не интересоваться чужими секретами.
Что касается странностей моей легенды, то не такая уж она и странная оказалась на фоне местных реалий.
Например, загадочная вывеска на входе «Общежитие № 5». Попробуй догадаться, где первые четыре общаги! Позже узнал, что их никогда и не было. По крайней мере, в Реутове. Или номер дома: 227. При том, что улица визуально длиной не больше километра и на ней всего три десятка домов. С номерами от 210 до 240 — го.
Традиция такая, чтобы враг не догадался, сколько домов в городе. И не вычислил количество студентов по номерам общежития. Ага, в век спутников-шпионов!
Товарищ Петров забыл мне рассказать, какого именно института эта общага, а догадаться по косвенным признакам за целые сутки я так и не смог. Пока Леонтьев не приехал и просветил.
Специально походил по этажам, посмотрел на контингент, но ничего полезного не обнаружил. Подавляющее большинство студентов выглядят, как ботаны-заумники, судя по разговорам — технари. Заодно сделал печальный вывод, что с девушками здесь жуткий напряг. Женского пола явная недостача, а те что есть в наличии — без слез не взглянешь.
— Я столько не выпью! — сделал вывод, оценив весь ассортимент женских особей. — Похоже серьезный ВУЗ, ни одной симпатичной мордашки.
На втором этаже обнаружился стенд для наглядной агитации, украшенный надписью «Новости кафедры СМ2». Из новостей нашлось лишь одно объявление, о том, что зачет у группы 224 на факультете «Динамика машин» 17 мая в 302 аудитории.
Единственное, что я понял из этого факта, что у них тоже май месяц, а не какой-нибудь август или октябрь для конспирации.
Вернувшись в комнату, пообщался с Семеном за чашкой чая и даже случайно выведал у него совершенно секретную информацию, что тот трудится в цехе 19–25.
— И почему я не удивлен?
Еще одна деталь меня сильно удивила. Не чувствовалось в общаге привычной студенческой нищеты. На кухне вполне съедобные запахи, а не аромат прогорклого маргарина. На плите заметил наваристый борщ, вполне аппетитного вида. Кровати, тумбочки и табуреты — свежие, не ободранные и не сломанные, матрас мне выдали абсолютно новый. Постельное белье — накрахмаленное! Умывальники исправные, душ чистый с горячей водой. Ремонт видно, что недавно сделали, а не как у нас в рыбохозяйственном — один раз к шестидесятилетию СССР.
Даже одеты студенты побогаче. Впрочем, близость столицы сказывается, а может снабжение здесь лучше.
Засыпая на новом месте, вдруг с ужасом подумал, а не общага ли это МИФИ, случайно? Студенты которого слепили программу «К@т Матроскин» в моем сне?
— Не дай боже такое совпадение. Ведущую телевидения Морозову С. А. я точно не переживу.