где-нибудь в горах Кандагара по наводке самих иранцев.
— Зачем нам китайские переносные зенитные комплексы? Это же ухудшенные копии советских ПЗРК, сильно устаревшие к тому же. Не проще купить несколько штук в самом Афганистане? Там этого добра хватает. Или лучше американский «Стингер»?
— «Стингеры» поштучно контролируют, под роспись и личную ответственность полевых командиров выдают. Те головой отвечают, за каждый выстрел отчитываются. Нам же много надо — не меньше ста штук! Поэтому только китайские.
— Не было печали, купила бабка порося, — задумчиво произнес генерал, подозрительно осмотрев меня, словно только, что обнаружил маньяка-взрывотехника, желающего купить мешок динамита в кредит. — Дай угадаю, ты предлагаешь нам в Панаме устроить американцам теплую встречу?
— Товарищ генерал, вашей проницательности можно только позавидовать. Только нам самим не надо светиться. Для этого у нас есть отличные ребята — кубинцы. Умелые и отважные воины, мастера спецопераций и партизанско-диверсионных действий. Латинская Америка — их дом родной, им и флаг в руки. Мы же абсолютно не причем, поэтому ПЗРК китайские. Впрочем, румынские или югославские тоже не помешают, боюсь, аятолла нужное количество не сможет добыть при всем желании.
Леонтьев надолго задумался.
— Разумно дергать тигра за хвост, когда у нас столько проблем внутри страны? Варшавский Договор на глазах разваливается, СЭВ на гране кризиса, в национальных республиках националисты голову опять поднимают. В верхах склоки и раздрай. И ты предлагаешь влезть в серьезную авантюру, чтобы потрепать нервы американцам? ЦРУ и АНБ сразу вычислят, кто за этим стоит. Журналистов и дипломатов можно обмануть, но спецслужбы — точно нет. Нужно нам портить отношения со Штатами именно сейчас? Сдалась нам эта Панама?
— В том и дело, что нельзя отдавать Панаму без боя, и вопрос не в стратегическом значении канала и не в географическом положении страны. Тем более, не в желании насолить пендо… американцам. Сейчас этого никто не понимает, но в моем времени тема давно и серьезно изучена, все же тридцать лет прошло. Вторжение в Панаму — это особый случай, это первая военно-психологическая информационная война, где собственно военные действия имели второстепенное значение, зато во всю использовались новые технологии информационного и психологического воздействия. Там только военных психологов было больше тысячи человек в специальном командовании. Впервые был создан «пул» журналистов, отобранных для освещения войны. Все они прошли многодневные тренинги и спецподготовку для участия в операции. Была впервые использована система контроля и цензуры всех сведений поступающих с театра боевых действий. И так далее и тому подобное. Причем координация шла не только с американскими, но и с ВВС и с европейскими и латиноамериканскими новостными агентствами.
— Пффф. Час от часу не легче. Кто этим будет заниматься? У нас просто нет таких структур и специалистов!
— Об этом и речь! Прямо сейчас их создавать надо. Чтобы учились в реальных условиях войны. Это же подарок судьбы. Заранее известно, что, где, когда и как будет проходить. Не только сорвать американцам их планы, но и самим набраться опыта. Не через десять лет, а прямо сейчас начать, пока враг еще плохо понимает, как это работает и как этим эффективно пользоваться. Провал операции в Панаме автоматически ведет к переносу операции в Ираке на более поздний срок. Именно там использовались по полной все панамские наработки. Глядишь, до распада Югославии у них просто руки не успеют дойти! Год там выиграли, год — здесь, и мы уже окрепнем, вернемся на мировую сцену.
Генерал обещал подумать. Перед прощанием Леонтьев неожиданно хитро улыбнулся и… вручил мне конверт с деньгами. Девяносто два рубля, налоги удержаны. Оказывается, это мой гонорар за статью о Румынии. Солидная сумма для бюджетника, лишенного левых доходов. Материал почему-то напечатали в газете «Труд», а не в «Правде» или «Известиях», там гонорар был бы в разы больше, у них и тираж солиднее. Скорее всего, у генерала там личные связи, поэтому такой немного странный выбор.
Глава 39
Жизнь на новом месте потихоньку начала налаживаться. С некоторым удивлением обнаружил в себе если не педагогический талант, то несомненную склонность к работе с детьми.
Началось все с шахматной секции. С чистой совестью свалил на Славика разработку учебных планов и конспектов, и тут же пришел к выводу, что преподавать боевое искусство пешечных окончаний тоже лучше доверить ему же. В некотором роде, осуществил мечту всей его жизни — нашел доверчивые свободные уши и наивные души, жаждущие приобщится к тайнам Сицилианки и защиты Каро-канн. Пришлось поменять время занятий, сдвинув на вечер, но это были сущие пустяки.
Так же Вячеслав Борисов оказался незаменим помощником в качестве разработчика сложных интеллектуальных квестов. Правда, пришлось постоянно контролировать полет его фантазии, иначе прохождение одной комнаты заняло бы не час, а несколько суток, да еще и с привлечением кандидатов наук из заводского КБ для решения отдельных головоломок. И весь этот трудовой подвиг только ради уникальной возможности лично пригласить некую девицу на это мероприятие. Воистину, любоффь творит чудеса!
Однако, совесть моя, снова напомнила о себе, настойчиво намекая, что эксплуатация наивных романтиков ради собственной выгоды — есть прямое нарушение заповедей Кодекса Строителя коммунизма. Есть в этом времени такая книжка, подозрительно похожая содержанием на скрижали Моисея, только в современном марксистско-ленинском антураже.
К тому же, Иосиф Давыдович сразу воодушевился, видя свободные рабочие руки и начал толсто намекать, что не худо бы мне помочь родному ДК и в других направлениях, раз все так удачно и ловко у меня выходит.
Поэтому я принял единственно верное и спасительное решение: нашел себе занятие, которое мне нравится и при этом не слишком обременительное. Организовал группу по изучению программирования. Некое подобие компьютерного класса уже существовало, но за неимением преподавателя кабинет стоял закрытым. В Советском Союзе откровенно прозевали наступление компьютерной эры среди широких масс трудящихся и ввели уроки информатики в школьный курс только в 1985 году, а подготовку учителей по этому предмету в институтах и вовсе начали с большим опозданием. Из-за этого информатиков в школах физически не хватало в конце восьмидесятых, поскольку получение высшего образование в педагогическом ВУЗе или университете — это пять лет обучения. В школах ускоренно переквалифицировали учителей физики и математики, пропуская из через курсы повышения квалификации, в сфере дополнительного образования просто получилась огромная дыра в кадрах. О чем мне и поведал директор, обрадованный и воодушевленный моей идеей.
Поначалу компьютерный класс произвел удручающее впечатление. Шесть ламповых телевизоров, покоящиеся на обычных школьные столах. Зеленая доска в полстены, мел, тряпка, кактус полузасохший на подоконнике, несколько шкафов и… всё! Взгляд по старой привычке пытался обнаружить системные блоки, шлейфы проводов, принтеры или другие атрибуты нового компьютерного века, но безрезультатно.
Сказалась ошибка восприятия! В моем понимании советские компьютеры этих времён должны быть громоздкими, огромными гудящими ящиками с вращающимися катушками магнитных лент и пачками перфокарт рядышком. Наличие компьютеров IBM PC 286 серии в провинциальном клубе трудно было ожидать. Однако реальность приятно удивила.
Внутри шкафов обнаружились шесть штук новеньких, практически ни разу не пользованных, персональных компьютеров «Вектор-06Ц» со всеми принадлежностями.
Выглядело это чудо, как обычная клавиатура, только чуть толще стандартной. Собственно это и был системный блок, ультракомпактного размера. В комплекте с ним шел импульсный блок питания(размером с кирпич) и устройство для хранения и считывания информации. Если кто-то подумал, что последнее из перечисленного похоже на дискету или жесткий диск, то вынужден разочаровать — в качестве внешней «памяти» в этой ЭВМ используются советские аудиокассеты МК-60 и обычный бытовой портативный магнитофон «Весна».
Глядя на это благолепие, я умилительно вытер слезу и приступил к изучению матчасти. Благо, советские инженеры, создавшие это чудо, предусмотрительно снабдили его всей возможной документацией на все случаи жизни. К каждому(!) компьютеру полагалась несколько брошюр и парочка талмудов с инструкциями и пояснениями. Общий вес сопроводительной литературы превышал вес самой приставки раза в два! Среди документов обнаружился даже подробный курс по изучению языков «Бейсик» и Ассемблер. Это был просто прекрасный подарок лично для меня. Так же к каждому компьютеру прилагалась загрузочная кассета, выглядевшая точна такая же, как кассета группы «Ласковый май» у меня в чемодане.
В своей прошлой жизни с «Вектором-6Ц» мне не приходилось сталкиваться. Хотя, по странному стечению обстоятельств, его одно время производили в Нижневолжске, на электронном заводе «Прогресс». Но точно помню, что это было намного позже, году в 90-м или даже 91-м. Эти же компьютеры выпущены в Кишиневе в декабре 1988 года. Видимо их изначально там начали делать, и только потом наладили сборку в моем городе.
Подсоединить и запустить «Вектор» оказалось не сложно, удивительно просто и легко. Правда, пришлось подождать немного. На магнитофонной загрузочной кассете, поставленной с завода, применяется двойная запись для защиты от ошибок, и скорость воспроизведения очень низкая. Позже время загрузки удалось сократить раза в три, перезаписав кассету. В этом случае появляется риск потерять часть данных, но советская магнитная лента пока свежая, до двух лет, обычно не сыпется, а если делать резервные копии, то и вовсе проблем не будет. Для копирования на кассеты у «Вектора» есть встроенная специальная программа, как и множество других, идущих в комплекте.
Самый большой шок я испытал, когда обнаружил, что к компьютеру прилагаются сразу две игры. «Тетрис» и какая-то аркада с лабиринтами. Причем в роскошном цвете и с трехканальным звуком! Три канала: это низкие, средние и высокие частоты, что позволяет воспроизводить мелодии, а не только жалкие пикающие звуки.