- Я больше не держу зла на тебя. Мы все иногда ошибаемся, — это было правдой, боль и обида постепенно утихли, не оставив и следа в сердце, и мне по-человечески было жалко его сейчас, - ты запомнил мои последние слова, произнесённые в больнице, но вот что хочу сказать тебе на прощанье. Ты сможешь поправиться, если не опустишь рук и будешь стремиться к этому. Судьбу всегда можно изменить, теперь-то я это точно знаю и желаю тебе вновь обрести всё то, что ты потерял.
Андрей подъехал ближе ко мне, взял за руку и нежно поцеловал в ладонь:
- Спасибо тебе, земляника.
Между нами всё было сказано. Кивнув ему, мягко высвободила руку и развернувшись, подошла к Марису. Взяла его под руку. Он ни о чём меня не спросил, как всегда, вежливый и тактичный. Больше мы с Андреем никогда не встречались, но через общих знакомых, я знала, что он смог вновь подняться на ноги, в прямом и переносном смысле. И была искренне за него рада.
Глава 33
Мои размеренные рижские будни внезапно взбудоражил Юрка. Был конец июня 1988 года, я настолько привыкла к жизни в Риге, что пока и не думала о каком-либо другом месте работы или жительства. Но одноклассник махом смёл все мои планы одним своим звонком.
Шёл обычный рабочий день, когда раздалась трель телефона:
- Иванова, привет! – услышала я в трубке голос Сорокина, - послушай, тут такое дело есть. Просто улёт!
- И тебе здравствуй, Юра. Ты хоть расскажи для начала, как ваши дела?
Мы переписывались с Любой и иногда созванивались. Они перебрались в Подмосковье, получили маленькую двушку в «хрущёвке», растили сына Пашку, столь же шебутного, как и его отец. Люба жаловалась, что они шкодят наперегонки, только успевай приглядывай, чтобы опять чего-нибудь не натворили. Вот и сейчас неугомонный Сорокин загорелся очередным прожектом:
- Да все живы, - ответил он на мой вопрос, - ты послушай. Про Закон «О кооперации в СССР» слышала?
- Конечно, но сильно в подробности не вдавалась, - согласно этому решению, частникам разрешалось открывать кооперативы, неслыханная для СССР реформа экономики, ведь прежде всё контролировало только государство. Об этом писали в газетах, говорили по радио, приводили в пример первых смельчаков.
- Вот и слушай, - нетерпеливо перебил Юра, - тут в Подольске, недалеко от Москвы, один деятель хотел открыть своё производство косметики. Суть в том, что он не рассчитал средств и сил, теперь продаёт готовый цех с оборудованием и всеми запасами буквально за копейки. Долги у него что ли, не знаю. Я ездил, смотрел. По документам всё чисто, продукция нормального качества.
- Не поняла, при чём здесь я? - меня удивило подобное предложение, если не сказать больше.
- Ну, так не перебивай! - одёрнул меня Сорокин. - Для создания производственного кооператива необходимо пятеро человек, каждый со своим капиталом. Ты только вдумайся, косметика, о которой может рассказать сама Алевтина Иванова. Да её же за час будут сметать с полок в любом городе Союза. Вложись вместе со мной. Я, Люба, Алла, ты и, может, ещё Ярика пригласить. Это же бомба, Иванова!
Новость повергла в ступор, я задумывалась над созданием собственного дела, но в более далёкой перспективе. А уж косметика… Даже не представляю, что для этого нужно.
- Послушай, ты уверен? Мы с тобой не технологи, не химики, не знаю, кто там нужен для производства. Кстати, если уж говорить об оборудовании. Что предполагалось выпускать?
- Кремы для лица и рук, помада, румяна, тушь. Не дрейфь, Иванова. Моя эрудиция, обаяние и талант (скромностью Юрка никогда не отличался) плюс твоя реклама, ну и чисто женское видение. Мы обречены на успех!
- Интересно. И что для этого нужно?
- Банально – деньги. Цех хоть и продаётся недорого, но всё равно, сумма немалая. Ты какими капиталами располагаешь? Разбогатела в своей Риге?
- До миллионерши далеко, - рассмеялась я, - какие богатства, живём, как все, на зарплату. Хотя кое-какие сбережения есть. Знаешь, а мне твоя идея нравится. Считай, сколько потребуется вложений, я переговорю с Аллой и Яриком. Завтра позвони и всё обсудим.
- Я знал, что тебе понравится моё предложение! Ну, до завтра, Иванова! – и Юра повесил трубку.
Вот так поворот. Собственное производство. Хм, звучит неплохо. Надо лишь изучить документацию, нет ли там подводных камней. Юре с Любой я доверяла, как самой себе. Но в таких случаях лучше перестраховаться. Деньги у меня, действительно, были. Та выручка за бесчисленные укладки и макияж лежали надёжно спрятанные у нас на даче. Хоть и брала я с девочек совсем немного, в итоге сумма получилась неплохая. Алла тоже не потратила свою долю. Ярик и так баловал жену. К тому же то время, что я провела в больнице, мне начисляли зарплату, а тратиться не приходилось. Эту сумму я тоже отложила, на всякий случай. Вот он и наступил. Думаю, Ярику с сестрой идея также понравится, все вместе соберём необходимый капитал. Привлечём знакомых, найдём специалистов. Подмосковье — это не деревня Малые Васюки, нужных людей нанять легче.
Я огляделась вокруг, посмотрела в окно. Может, скоро распрощаюсь с гостеприимной Прибалтикой, пора двигаться вперёд.
- Ира, - в кабинет вошёл расстроенный чем-то Марис, - у меня для тебя есть новости.
- Плохие?
- Не знаю, - он устало опустился на стул, - для кого как… Только это строго между нами, шеф меня убьёт, если узнает, что я рассказал тебе об этом.
- Не тяни, Марис, ты меня пугаешь, - вид коллеги, расстроенного и подавленного не наводил мысли о хороших вестях.
- Нет, нет. Всё нормально. Тебе готовят перевод. На Кубу. Помнишь своих знойных кабальеро?
Как было их не помнить, с того памятного приёма мы ещё встречались с ними, уже после моей болезни.
- Так вот, - продолжил Марис, - одни из них, Рауль Мендес, сейчас стал какой-то важной шишкой при посольстве и требует тебя в переводчики. Ты же знаешь, у них работает много наших. Ему нужен личный переводчик, от тамошних он отказался и настоял, чтобы назначили тебя.
Я вспомнила тихого, для всегда оживлённых кубинцев, и задумчивого Рауля с большими карими глазами, слегка навыкат, и очаровательной белозубой улыбкой. Он был хорош собой: смуглая кожа, сильные руки, чистое открытое лицо с высоким лбом. Шумливые, как воробьи, его товарищи казались лишь фоном для этого серьёзного не по годам человека. С ним было приятно беседовать, он обожал русскую и европейскую литературу, был отлично подкован во многих областях знаний. Умные мужчины всегда производили на меня впечатление.
Судя по всему, моё вынужденное затишье кончилось и жизнь снова понесла по стремнине, - когда нужно ехать?
- Не так скоро, улаживаются документальные вопросы, к тому же Рауль ещё задержится на пару месяцев в Москве. Но, думаю, в октябре-ноябре ты уже точно будешь греться под жарким кубинским солнцем, - Марис опустил голову на руки, - и мы больше с тобой не увидимся.
Мне стало бесконечно жаль моего единственного в Риге и такого преданного друга. И расставаться было горько. За это время я привязалась к нему, наверное, как к брату. Его поддержка стала необходима для меня, словно воздух. На глаза невольно навернулись слёзы:
- Марис, я тоже буду скучать. Очень.
Он поднял голову и улыбнулся:
- Такова наша судьба, куда скажут туда и едем. Всегда помни, что у тебя есть друг в Риге, к которому можно обратиться за помощью в любой момент.
- Я это всегда знала и очень благодарна тебе за участие в моей судьбе.
Остаток дня мы проговорили с Марисом о дальнейших планах. Его тоже в скором времени переводили в ГДР. Наши судьбы, тесно связанные в эти годы, расходились каждая по своей дороге.
А вскорости Яков Иванович принёс документы:
- Ну что, Ирочка, вот и настала пора прощаться. Жаль терять такие кадры, да и привык я к тебе, как к родной. Только ничего не попишешь.
Он рассказал уже известные мне новости.
- Когда надо ехать?
- Так. Пока ты ещё поработаешь в России, тебя переводят в Москву. Но это ненадолго. Пару-тройку месяцев. А вот из Риги ты уезжаешь послезавтра, билеты уже заказаны. Так что, готовь последние отчёты, пакуй чемодан. И добро пожаловать отсюда.
Всё складывалось как нельзя лучше, за это время мы успеем запустить свой цех. Потом переоформлю документы на маму, если будет такая необходимость.
Вечером мы в последний раз бродили с Марисом по улочкам старого города, вспоминали, как впервые встретились, забавные моменты и курьёзы, происходившие с нами. Побывали в нашем любимом кафе.
В день моего отъезда с утра моросил дождь, поезд «Латвия» до Москвы отправлялся в пятом часу, так что с девяти часов, как положено, я была на работе. С хозяйкой своей комнатушки распрощалась, вещи взяла сразу с собой.
Шеф украдкой принёс в наш кабинет во время обеда бутылку шампанского и коробку «Птичьего молока».
- Давай, проводим тебя как положено, Иришка. А то всё на бегу.
Этот мужчина фактически заменил мне отца здесь в Риге, ведь заботился обо мне точно о родной. Мне было жаль покидать эти места и всё же будущее манило. Мечты уже витали там, под жарким солнцем Кубы.
Вечером за нами приехал водитель, об этом побеспокоился шеф. И вот мы стояли на перроне, вещи уже были в купе, звучали последние слова прощания.
- Что ж, не забывай нас, звони, - Яков Иванович по-отечески обнял меня, сунул в руки увесистый бумажный кулёк, - вот тебе, на дорожку, от супруги. Она же с вами со всеми знакома по моим рассказам, - он улыбнулся, от глаз порхнули лучики-морщинки. Обернулся на застывшего Мариса, - пойду я, Ирочка, машину проверю, счастливого пути.
Подошёл Марис:
- До свидания, Ира, не хочу говорить тебе прощай, надеюсь, что мы ещё встретимся, - в его глазах блестела предательская слезинка.
- Я тоже буду в это верить. И спасибо тебе за всё. У меня никогда не было такого друга, как ты.
Марис залез в карман пиджака и протянул мне небольшую, обтянутую бархатом коробочку. В ней лежала тонкая золотая цепочка с кулоном необычайной красоты. Из янтаря был вырезан бутон розы, так искусно, что казалось, подует ветер и лепестки задрожат в его порывах.