— Что вам надо?
— Не видите? Сантехники. Вы залили соседей снизу, — не раздражаясь, спокойно и как-то даже немного устало прохрипел в ответ Толик. — Вот, бригаду вызвали, будем устранять…
— У меня всё сухо, — последовал неуверенный ответ.
— У вас сухо, а у соседей вода хлещёт с потолка. Давайте побыстрее, а то платить придётся за повторный вызов — уже вам.
Дверь наконец открылась, и Толик, не обращая внимания на молодую женщину в красивом голубом халате, шагнул в прихожую, оценивая на ходу: где что находится.
— Ванная вон там, направо, рядом туалет, — заворковала женщина, обдавая Толика ароматом дорогих духов.
— Понятно. Я пойду в ванную, а вы, — он кивнул друзьям, — на кухню, и посмотрите батареи в комнатах, вдруг где-то подтекает.
— Да нет же, нет, — стала возражать женщина. — Там всё в порядке.
— Разберёмся, — прохрипел в ответ Толик. — А вы, гражданочка, не мешайте нам работать. Ну что стали? — спросил он ребят. — Идите, проверяйте.
Толик нырнул в ванную. Савва с Женькой, которые заранее распределили роли, пошли дальше: Женька на кухню, а Савва в комнату. Из кухни доносился запах свежепожаренного мяса, заправленного зеленью и луком. У Жени от запаха закружилась голова.
— Чёрт возьми! От такой жратвы и тётки — убегать? — недоумевал он, осматриваясь.
Но кроме холодильника, кастрюлей, источающих запахи, от которых текли слюнки, в кухне ничего не было. Правда, насторожил Женьку стол у окошка, накрытый на две персоны, и два стула, стоящие друг против друга. Савва в первой комнатке тоже никого не застал. Двуспальная кровать была тщательно застлана, на столике стояла большая лампа с красным абажуром. «Ну вот оно — рабочее место Валерки», — пролетела мысль у Саввы. Зато в другой комнате, следующей за спальней, он увидел человека, свернувшегося в клубок на диване, лежавшего безучастно, отвернувшись лицом к спинке. Савва сразу узнал в нём Валерку. Савва подошёл к дивану и потрогал Валерку за плечо.
— Валерка, вставай! Чего дрыхнешь?
Валерка повернулся, долго и недоуменно смотрел на Савву. Потом вскочил и бросился ему на шею со слезами.
— Вы пришли? Пришли? Старик… Я так вас ждал!
Савва как мог успокаивал:
— Всё в порядке, мы все здесь. Давай одевайся, пойдёшь с нами.
Но Валерка словно не слышал Савву, он всё никак не мог от него оторваться:
— Ты только не уходи без меня, Старик, не уходи…
Его колотило, и слезы сами по себе катились по его щекам.
— Да ты что? Мы же за тобой пришли! — как мог успокаивал Валеру Савва. — Одевайся и пойдём с нами.
— Но у меня нет одежды, она всё спрятала!
— Не переживай, она сейчас всё тебе отдаст, сама — без принуждения. Понял? Не робей, ты же с нами!
Савва не успел окончить фразу, как позади него в дверях появилась Надюша.
— Ах вот что за сантехники объявились! Друзья твои? Хорошо! Можешь убираться отсюда на все четыре стороны. Только заплати за съём квартиры и питание.
Валерка снова затрясся мелкой дрожью.
— Надя! Мне скоро пришлют деньги, и я за всё рассчитаюсь… — начал он бессвязно бормотать. — Но я у тебя больше не могу! Отпусти меня, пожалуйста, — заплакал Валерка.
— А я тебя и не держу! Но где твои деньги? Ты второй месяц обещаешь заплатить? — ехидно вопрошала Надюха. — Плати! Плати и иди.
Из-за спины Нади наконец-то появились Толик Корабел и Женька. Они вошли в комнату и оба, увидев Валеру, обняли его за плечи.
— Жив?
— Жека… Толик… — и Валерка снова заплакал навзрыд, упав теперь на широкую грудь Толика.
— Вот что, гражданка, — грозно сказал Толик, отодвигая от своего грязного халата Валеру. — Finita la comedia, как говорили древние. Давайте одежду Валерки и не испытывайте судьбу. Нам не до шуток сейчас. Это надо же, до чего парня довела! Ты посмотри!
Женька взял Валеру за руку и посадил на диван:
— Успокойся, всё будет о’кей. Без тебя не уйдём.
— Да ещё как уйдете! Сейчас я милицию вызову, — окончательно придя в себя, заговорила Надюха и подошла к телефону.
Дорогу ей преградил Савва.
— Гражданка, давайте по-хорошему разойдёмся. Нам ведь терять нечего. Неужели вам непонятно, что без Валерки мы не уйдём? Мы для этого пришли. А телефон я вам сейчас дам, но перед этим хочу сделать официальное заявление.
— Это какое же? — насторожилась Надюха.
— Вот какое, — Савва посуровел. — Вы, гражданка, не знаю вашей фамилии, но это пока и не важно, заманили несовершеннолетнего молодого человека к себе для вовлечения его в половую связь. Законом это строго наказывается, как вам, наверное, известно самой.
Савва выразительно замолчал.
— Как несовершеннолетний? Он говорил, что ему уже двадцать… Да и выглядит он старше… — заволновалась Надюха.
— Выглядит он старше, правда, но вот его студенческий билет. Видите?
Женька показал Наде какую-то книжку.
— А тут дата рождения, — он ткнул пальцем.
— Но он сам ко мне пришёл, я его не тащила к себе в постель. У меня свидетели есть!..
— У нас тоже есть свидетели, — не унимался Женька.
— Кто? Никого у вас нет. Берёте бедную женщину на пушку. Как вам не стыдно! — запричитала было Надюха.
— А вот это вы зря разыгрываете из себя обиженную, — продолжал Женька. — Вот доказательство.
Женька достал смятую бумажку, принесённую незнакомой женщиной к ним в общежитие, и зачитал вслух.
— Да мало ли что он написал? От оплаты хотел ускользнуть, — перешла было опять в наступление Надюха.
Тут в разговор вмешался Толик.
— Ты, я смотрю, ничего не поняла, Надежда. У нас есть свидетели и документы. Сегодня все они будут в милиции, у следователя. Даю пять минут на сбор вещей Валерки и письменную гарантию, что никто ничего тебе не должен и претензий ни к кому не имеешь.
Он посмотрел на часы.
— Время пошло…
Надежда выскочила из комнаты и вскоре принесла Валеркины вещи и сумку с книгами.
— Пусть убирается!
— Вот это правильно, — улыбнулся Толик. — Чего тебе от него надо было? Хлюпик ещё зеленый. Ты меня позови, дело пойдет лучше! — засмеялся Толик.
— Да катитесь вы все, знаете куда?
— Прошу не грубить. Вот бумага…
Толик вежливо подал заранее запасённый листок и карандаш.
— Пишите расписочку.
Надюха села за стол и, взяв карандаш, быстро что-то написала в листке, отодвинула его от себя и бросила карандаш. Толик взял листок бумаги, прочитал и удовлетворённо хмыкнул.
— Чудненько. Всё правильно. Только ещё распишитесь и дату поставьте…
На этом закончилась эпопея любовной связи Валерки с разведённой женщиной-вамп. Уже в общежитии, за чашкой чая, Валерка, успокоившийся и отошедший от потрясений пережитого, рассказал всю историю связи. Познакомились случайно, на трамвайной остановке.
— Вижу — красивая женщина с сеткой яблок стоит, решил помочь — место уступил. В трамвае разговорились. Я сказал, что студент, скучаю по дому, места себе не нахожу от того, что всё вокруг не так, как дома. Живу в общаге. Она молча выслушала, а когда подъехали к её остановке, вежливо спросила, не донесу ли я сетку до дома. Если надо, она заплатит, а то рука у неё вывихнута и ей трудно нести. Яблоки купила по случаю и не рассчитала, что не донести. Я согласился с радостью. Донёс до дома. А она меня в квартиру пустила, говорит, донеси до места. Ну, в общем, познакомились. Потом стала приглашать меня всюду. Сначала в кино, потом в кафе. Платила за себя сама, я сам за себя… Так прошло недели две. Но потом как-то так само по себе вышло, что я на всю ночь у неё остался. В общем, переспали мы. Мне понравилось, стал у неё почти каждый день бывать. Но это вы и так знаете. Деньги родителей быстро закончились. Послал телеграмму — прислали ещё, но предупредили, что больше у них нет. А меня понесло, стал чувствовать себя суперменом. Вхожу в ресторан, она красивая, стройная, на неё все взгляды, а я — цветы, столик, хорошую закуску, вино, фрукты… Шикую. А на ночь к ней в постель… Какая тут учёба? Всё к чёрту полетело. Но деньги опять быстро кончились, и взять негде. Медаль свою золотую за школу в ломбард заложил, когда последние деньги закончились. Надюха словно этого и дожидалась. «Ладно, — говорит, — не горюй. У меня деньги есть. Дам в долг сколько хочешь.» Я и стал брать. Так постепенно оказался в должниках. Набралось где-то больше трёхсот рублей. Тут она как-то мне и говорит: «Давай, Валерик, — она меня так звала, — переезжай ко мне. Тебе всё равно не на что жить, а так у меня питаться будешь, я и рубашки постираю…» Вот так я и оказался у неё в квартире. Она, как только я зашёл, двери на замок заперла и ключ к себе в карман. Я сначала не понял, а когда дошло, поздно было. Одежду всю забрала под видом стирки и куда-то убрала. Сказала, что отнесла в химчистку. Взамен выдала старый, свой, женский спортивный костюм и тапочки, ни шагу назад. «Вот, — говорит, — твоя униформа. В ней и будешь по дому ходить». Я говорю: а как же занятия в институте? Меня же искать будут? А Надюха говорит: «Позвони, скажи, что в гости уехал или приболел, чтоб, мол, не волновались. А я справку медицинскую для тебя достану. Так что всё будет шито-крыто».
Толик не выдержал этого горестного рассказа и спросил:
— И ты согласился?
— А куда мне было деваться. Она условие поставила: деньги или свобода. А где я мог столько денег взять? Родичам написать стыдно, они и так в долги из-за меня влезли… А тут она предложение сделала, от которого мне трудно было отказаться: пересплю с ней ночь — гасит десять рубчиков. Я прикинул, что за месяц полностью «отработаю» и согласился. Тут-то и началось. Она на работу уйдёт, на столе бутерброд с колбасой или сыром оставит и стакан сладкого чаю, и всё! Кухню с холодильником и продуктами на замок, чтоб я там не командовал и не ел лишние деньги. Днём у меня кроме бутерброда со стаканом чая лишь диван и телевизор. Всё! Хоть волком вой! Балкона, чтобы выйти и у соседей попросить хоть хлеба взаймы, тоже нет. Четвёртый этаж, окна прямо на улицу. Да вы и так знаете. Можно было бы спуститься по веревке, но мне негде было её взять. А потом, я высоты с детства боюсь. Телефон отключала и тоже в кухню под замок прятала. Вечером приходит, сразу же на кухню: жарит, парит, варит. Ужин готовит — первое, второе, третье, фрукты, кофе, сок. Ешь не хочу. А много ли за раз съешь? Хоть и с голодухи. Но к этому привыкнуть всё же можно. Зато после ужина в постель: деньги отрабатывать. И за ночь раза два-три поднимает. Я говорю: «Мы так не договаривались, чтобы каждый час с тобой спать». А она смеётся: «Я же за ночь тебе плачу, а не за раз…» После такой нагрузки всё, что съел, улетает. Утром голодный и спать хочется. Через две недели чувствую, что не выдержу. Отощал так, что трусы спадать на бёдра стали. Подумывал руки на себя наложить, но родителей жалко. Из-за какой-то шалавы повеситься — стыдоба. И решил я, ребята, бежать. Как «Кавказский пленник», помните, у Толстого есть такая повесть?