В холле гостиницы, куда приехал Савва Николаевич ранним утром, администраторы зевали на рецепшене, потирая глаза. Редкие посетители дефилировали по мраморному полу, как тени.
— Я на конференцию. — Савва Николаевич подал приглашение молодому человеку за стойкой.
Тот вежливо, но с плохо скрываемым раздражением улыбнулся.
— Один момент. — Он включил компьютер, стал щелкать клавишами, ища фамилию стоящего перед ним седовласого человека. — Извините, а вас в списке забронированных нет.
— Как нет? — не поверил Савва Николаевич.
— Нет. Вот есть Михайлов, Мардашов, Морозов, а Мартынова нет.
— Но, молодой человек, у вас в руках мое официальное приглашение. Там все данные обо мне и сообщение о забронированном месте в вашей гостинице.
— Извините, Савва Николаевич, но я здесь ни при чем. — И он протянул приглашение профессору Мартынову обратно.
— Ладно, хорошо. Вы не можете решить этот вопрос, позвоните тогда старшему администратору, пусть он разберется.
— Его нет. Он будет к девяти утра.
— Но в девять начнется конференция. Мне нужно хотя бы переодеться, умыться и привести себя в порядок.
— Ничем вам не могу помочь.
— Послушайте, молодой человек, я заплачу двойную цену за номер, прошу решить вопрос.
Молодой человек встрепенулся, услышав про двойную цену, и кому-то позвонил по мобильнику. Ответ, видимо, его не удовлетворил, и он отошел чуть в сторону от стойки. Позвонил еще куда-то. Через минуту администратор вернулся.
— В нашей гостинице до девяти утра точно нечего делать, а вот в соседней, через три остановки отсюда, есть свободный номер. Я договорился, чтобы его отдали вам.
— Как в другой? Но тут же конференцзал, коллеги и все прочее. В другую я не хочу.
— Как знаете, вам тогда придется подождать до девяти, когда подойдет наше руководство и организаторы с вашей стороны.
— Мне бы переодеться, молодой человек, отдохнуть, а потом разборки устраивать.
— Можете спуститься в туалет, вниз и налево. Другого места нет, к сожалению.
— Как в туалет? Переодеваться в туалете? — не понял Савва Николаевич.
— Да, так все делают…
— Первый раз слышу! Мне доводилось бывать во многих странах мира, но ни в Нью-Йорке, ни в Париже такого не было, чтобы там предложили переодеться и отдохнуть в туалете! — И Савва Николаевич рассмеялся. Злость куда-то улетучилась, как бы сама собой. А чему, собственно, он удивляется? Он же в России. Его любимой России.
У нас хоть к кому отношение хорошее, но только не к самим себе. Как было, так и осталось. В космос первыми полетели — случайно! Первую космическую станцию создали, более десяти лет на ней работали — ерунда. Лучший в мире балет организовали — подумаешь!
Как-то на одном симпозиуме, еще при советской власти, Савва Николаевич одному упертому японцу ответил:
— Хорошо, опередили вы нас в качественных машинах, телевизорах, роботах, может, еще в чем-то. Тогда чего бы вам, господа японцы, немцы, англичане в придачу с французами и прочими шведами в космос хоть один раз не слетать.
И японец замолчал, склонив голову.
Потом на другой день подошел и извинился, мол, был не прав…
Культурные люди, не то что американцы. Тем хоть в глаза, а им божья роса. Наглый народец, наглый и самовлюбленный, в себя и в свою Америку.
В это время невеселые мысли прервал знакомый голос:
— Савва Николаевич, вы ли это?
Савва Николаевич оглянулся. Перед ним стоял давнишний приятель и коллега из Якутии, Дорофей Михеевич Малеев, торакальный хирург. С ним они когда-то учились в аспирантуре.
— Если не я, то кто?
Они обнялись.
— Рад, рад повидаться с вами, Савва Николаевич.
— И я тоже. Сколько лет, сколько зим?
— Да с десяток, не меньше, последний раз мы вместе, кажется, в Лиссабоне были…
— Нет, в Иркутске. Помнишь конференцию с китайцами из Тибета…
— Точно, точно, Савва Николаевич. Вы почему тут сидите, как неприкаянный?
— Мест нет.
— Как нет? А бронь?
— Бронь приказала долго жить. Новому начальнику, наверное, не до нас, забыл зарезервировать место. Вот и маемся. Тут уже с десяток таких, как я, набралось.
— Подождите минуту, Савва Николаевич, я сейчас посмотрю, что с моей бронью. Я заказывал три места, заранее оплатил. Вы же знаете, мы издалека летим, поэтому привык все делать заранее. Не то куковать будем, обратно-то не убежишь. Это не то что у тебя, сел в машину и через 3–4 часа дома. А мне же лететь восемь часов без пересадки, а с пересадками все 10.
— Понятно, понятно, Дорофей Михеевич. Давайте, попытайте счастья, я пока здесь побуду, посмотрю за твоими вещами.
— Хорошо.
Дорофей Михеевич отошел к стойке, а Савва Николаевич впервые за сегодняшнее утро улыбнулся: «Дорофей все такой же оптимист. Иначе нельзя там, где вечный холод и зима десять месяцев в году, без оптимизма не выживешь».
Интересный народ эти якуты: имена и фамилии выбрали себе русские еще в старые царские времена. И христианство от русских приняли, и сами оказались верующими. В войну с фашистами стойче якутов не было солдата. Когда 2-я Ударная армия была взята в окружение и разгромлена под Мясным Бором, на спасение Волховского фронта под Новгород бросили дивизию из Якутии. Берег Ильменского озера устлан костями якутов — погибли все до единого, но фашисты на тех местах фронта, где стояли якуты, не прошли.
Когда-то, будучи аспирантом, он зазвал к себе погостить Дорофея и показал места захоронения его земляков-якутов на высоком берегу древнего Ильменя около села Корыстынь. Вместе они возложили скромные букетики к обелискам, подписи на которых были сплошь из фамилий погибших якутов. Сейчас на этом месте стоит огромный православный крест из якутского камня со словами благодарности от нынешнего поколения русских воинам-якутам.
— Даа… Россия. Она до тех пор будет Россией, пока на ее страже стоят стойкие северные народы, которые не скупятся ни на золото, ни на алмазы, раскиданные в их суровой земле. Но больше всего, больше золота, алмазов, нефти с газом они ценят дружбу и уважение. Русские никогда не подводили братьев-якутов, и они платят русским тем же. Слава Богу, что история не имеет сослагательного наклонения. Она такая, какой ее сделали прожившие жизнь люди, что бы ни клеветали, но советская власть дала Якутии и якутам расцвет и самосознание, не рабство униженных и оскорбленных индейцев, как в Америке, а истинную дружбу.
Мы стали с ними одной крови: с якутами, калмыками, татарами и всеми, кто живет в стране с коротким названием Русь…
— Савва Николаевич, все в порядке, — прервал его мысли Дорофей Михеевич. — Места у меня есть, целых три. Одно в одноместном номере и два в двухместном, выбирайте любое.
— Не понял, как двухместный и одноместный? Зачем так много?
— Ну, одно, для меня, было заказано в одноместном. Вы в него можете вселиться, а номер для двоих был заказан моим сотрудникам. Они не приехали. Можете в нем заселиться, хоть один, хоть еще кого к себе возьмите.
— Слушай, Дорофей Михеевич, а давай с тобой в двухместный поселимся, все повеселее будет. А одноместный, может, кому из наших пригодится, если не возражаешь, вон их сколько страдающих. — И Савва Николаевич показал рукой на сидящих коллег.
Так они оказались в одном номере. Номер был просторный, со всеми благами современной цивилизации, вплоть до кондиционера. На завтрак они немного припозднились, но официанты, видя на их шеях бэйджи с фамилиями участников конференции, беспрепятственно пропустили гостей, извинившись:
— Народу очень много сегодня, может, не все блюда в наличии, но если что-то захотите, подойдите к нам, мы все устроим.
— Спасибо! Творог со сметаной есть? — спросил Савва Николаевич.
— Есть, конечно!
— Вот и порядок, а если мой коллега захочет чего-то особенного, то обратимся.
Дорофей засмеялся.
— Не надо ничего особенного. Мне чай с молоком и порядок. Без чая якуту нельзя.
За шутками и прибаутками они отлично позавтракали и, полные желания поработать, пошли в конференц-зал. Огромный зал на тысячу мест был почти полностью забит народом.
— Ого, давно такого не было! — отметил Савва Николаевич.
На высокой сцене сидел президиум. Савва Николаевич без труда узнал заместителя министра Оксану Федоровну и еще двух начальниц из департамента министерства.
— Ну и где же наш новый предводитель дворянства? — Савва Николаевич сразу и не нашел нового главного специалиста. Из двух мужчин один, седовласый, явно иностранного происхождения. Значит, вот этот моложавый высокий мужчина под пятьдесят и есть наш новый шеф.
Савва Николаевич напряг память, стараясь вспомнить, видел ли когда-нибудь этого человека, но память молчала.
— Нет, не видел, — сделал он вывод.
В среде врачей и ученых-пульмонологов имеется не так уж мало известных людей, и остается загадкой, почему выбор начальников пал на этого, мало кому известного человека.
— Дорофей Михеевич, ты знаешь, кто это? — Савва Николаевич показал на человека в президиуме.
— Нет! Но, судя по повестке и составу объявленного президиума, это и есть наш новый главный специалист, господин Мериновский Эдуард Янович.
— Кто он? Чьих, так сказать, кровей?
— Не знаю, Савва Николаевич. Как-то в министерстве, еще летом, слышал мимоходом, что ищут нового пульмонолога. И будто бы с периферии кого-то двигают на эту должность. Но кого именно, не знают.
— Ладно, Дорофей Михеевич, разберемся. Главное, чтобы дело знал, а все остальное приложится.
— Это верно.
После доклада заместителя министра выступил новый главный специалист. Первым делом Эдуард Янович поблагодарил министерство за оказанное доверие и заявил, что в таком важном направлении здравоохранения, как пульмонология, ведущей отрасли современной медицины, нужны перемены.
— Я намерен сделать все от меня зависящее, чтобы модернизировать службу, внедрив в современные технологии, диагностику и стандарты лечения.