чаливое соглашение. Помню я одну такую квартиру. Хозяйская дочь, из самых заурядных мещаночек, старалась увлечь своих жильцов. Они все за ней ухаживали. Целовалась она со всеми, для чего назначала свидания на кухне, в тёмном коридоре и т. п. Но никто из кавалеров не переступал границ. Наконец, переехал новый жилец. К нему была применена такая же система. Этот увлёкся через меру и был пойман на месте преступления… Женился. Теперь новое семейство помещается где-то в Замоскворечье. У молодых свой угол в одной из комнат, за занавеской. Субсидией от родителя зятя распоряжается глава дома – мамаша. Она же пилит по целым дням новоиспечённого «мужа», за то, что современная молодёжь пренебрегает хорошими местами и ищет чего-то пустякового. Что касается дочери, её идеал достигнут: она вышла замуж и по целым дням ничего не делает. По субботам является брат – юнкер, ругается на всю квартиру скверными словами и ревёт басом… Муж чувствует себя совершенно подавленным.
Статистика показывает, что нынешние студенческие браки, начавшиеся на фоне финансовых трудностей, часто имеют больше шансов на долговременное существование. В первый год в молодых семьях редко возникают проблемы, и разводы происходят всего в 1–2 случаях на тысячу пар. Однако со временем ситуация парадоксально меняется, и пары, выстоявшие трудности общежитий и воспитавшие детей, не всегда справляются с проблемами, связанными с улучшением своего материального положения и стабильностью.
Студент, изучающий социологию в МГУ, провел анонимное исследование, чтобы выяснить, почему молодые люди до 25 лет решают создать студенческую семью. Результаты показали, что основными причинами являются: 1) беременность подруги, 2) желание освободиться от контроля родителей, 3) предположение, что на последних курсах не будет времени на такие вещи. У женщин третья причина звучит так: «А вдруг больше никто не захочет жениться?» И действительно, такое иногда происходит.
– Это невозможно, вы всё в каких-то ужасных тонах о студенческом браке рассказываете. Разве нет ничего отрадного в этой области? – проговорила хорошенькая курсистка. – Я хочу счастливого брака.
– Счастливого в вашем вкусе я ничего не знаю, но вот что мне пришлось наблюдать недавно, – сказала хозяйка. Где-то на Якиманке в подвале живёт студент с женой. Они страшно бедны. Богатый купец сжалился над ними и позволил жить даром у себя в подвале… Вместо потолка – своды, белая штукатурка отстала от сырости… Узенькая железная кровать, два табурета, небольшой столик – и больше ничего. У жены только одно платье – чёрное, которое на ней, да ещё плед. Она вяжет кружева… Три руб-ля в месяц для них – богатство. Обедают то у одних знакомых, то у других, а чаще голодают. Ему ещё год учиться… И представьте себе, довольны. У обоих весёлый вид. Надеются… И я их понимаю, понимаю!
Глаза Веры Осиповны заблестели: она тоже была готова на подвиг.
– Вот ещё факт из хроники студенческих браков, – сказал кандидат. – В одной комнате жили 5 студентов – один семейный. Для него с женой и ребёнком был отведён угол за занавеской… Там висела люлька… И вот, когда мать куда-нибудь уходила, а ребёнок своим писком мешал заниматься, каждый из жильцов качал люльку. Для этого была проведена верёвочка к столу, где они обыкновенно сидели…
– Quasi una fantasia! – насмешливо заметил кто-то.
– Ну, извините, – вспыхнул кандидат, – я сам был в числе этих жильцов, если вам угодно знать!
– Недоставало, господа, чтобы вы ещё поссорились. И так меня чуть до обморока не довели этими ужасными брачными историями, – сказала хорошенькая курсистка. – Послушаешь вас, так действительно нельзя студентам жениться. А вот я если бы когда-нибудь вышла замуж, то непременно за студента… Назло вам!
Все засмеялись, и кто-то сказал:
– Можно только позавидовать будущему счастливому избраннику.
– Авилов, не смейте смеяться! И в наказание проводите меня домой. Мне уж пора…
Вера Осиповна вызвалась тоже проводить свою подругу. И в комнате осталась только мужская компания.
– Ну-с, господа, а мне всё-таки хочется резюмировать нашу сегодняшнюю беседу, – сказал помощник. – Студент не должен жениться, не должен быть связан никакими узами. Студенческие годы – это своего рода перегорание на собственном огне, выработка миросозерцания – и никто не должен мешать ему в этом священном деле.
Но тут заговорил до сих пор молчавший студент-медик старшего курса.
– Господа, – сказал он, – вы решаете вопрос о студенческом браке в отрицательном смысле. Позвольте в таком случае напомнить вам слова знаменитого сифилидолога Фурнье[42]: «Полезно поощрять ранние браки»…
Ну, уж сифилис, по-моему, приплетать сюда ни к чему, – с неудовольствием заметил помощник присяжного поверенного.
Это вы так думаете. Но, если бы вам пришлось побывать когда-нибудь на приёме больных в клинике, вы, быть может, изменили бы своё мнение… Целые десятки бледных, дрожащих юношей в страшном томлении ожидают решения участи… Это, я вам скажу, зрелище, способное привести в ужас, в особенности если представить себе, что оно повторяется каждый день, и каждый день большинству выносится обвинительный приговор…
– Мне кажется, вы преувеличиваете, – заметил кандидат. – Больных такой болезнью встречается очень мало. Ведь их сейчас же можно заметить.
– Нет, вы жестоко, жестоко ошибаетесь. Почти невозможно различить больных этой болезнью. Её очень легко скрыть даже от ближайших друзей, от родных. И вы на каждом шагу встречаете сифилитиков, по крайней мере, из 7 встречных один больной. Поверьте мне. Спросите у докторов! У нас относятся к этому очень легкомысленно, а вы сосчитайте число докторов в городе – специалистов по венерическим болезням. Согласитесь сами – им ведь нужно чем-нибудь питаться. У большинства из них богатейшая практика… А кто из вас, господа, станет отрицать огромное количество больных так называемой детской болезнью. Ведь огромнейший процент молодых людей считает чуть ли ни долгом болеть этой болезнью: многие за время своего студенчества болеют по нескольку раз… А в результате нытики, неврастеники, безволие, вырождение…
– Всё-таки, – промолвил задумчиво кандидат…
Но вернулась хозяйка, и разговор был прерван. Гости стали прощаться…
Студенческая свадьба
Меня, как будущего шафера, пригласили на совещание. Когда я вошёл в комнату, другие шафера, все студенты первого курса, заседали за круглым столом. У них был весьма торжественный вид. Посредине сидел жених – настоящий фукс, безусый и румяный. Важность была разлита по его лицу – важность человека, сознающего себя героем события. Но сквозь эту важность проглядывала растерянность, как будто герой чувствовал себя виноватым.
A-а, пожалуйте! – закричал, уведя меня, один из шаферов, самый развязный и потому председательствующий на совещании. – Вас только и ждали… Итак, господа, приступим…
Все приняли чрезвычайно деловой вид.
– Бумаги в порядке? – спросил председатель у жениха.
– Все. Только ещё разрешения от родителей нет. А священник очень строгий, требует, чтобы всё было в исправности, – ответил жених тоном подсудимого.
– Нужно поторопить! Университетские формальности соблюдены?
– Разрешение получил. Подписку о состоятельности тоже представил.
– Это какая же подписка?
– А что я не буду в университет за пособиями обращаться и имею возможность содержать жену.
– Очень хорошо! – председатель откашлялся и подумал. – Сюртук имеется?
– Нет, сюртука у меня нет, – ответил жених и покраснел.
– Ничего, мы достанем. У Козлова, я знаю, есть лишний. Он даст…
Наступило молчание. Жених виновато улыбался, остальные кашляли, придумывая ещё какие-нибудь вопросы…
– Что это вам пришло в голову жениться? – спросил я.
Молодожены
Лицо жениха приняло таинственное выражение.
– Так… – неопределённо ответил он, – это у нас давно ведётся. И жених загадочно ухмылялся, как будто тайна его женитьбы доставляла ему величайшее удовольствие.
– Свадьба когда? – нашёлся, что спросить ещё, председатель.
– В будущий четверг, в 12 часов дня.
– Так вы, Владимир Михайлович, – сказал мне председатель, – в будущий четверг в 12 часов дня не забудьте прийти…
На этом совещание кончилось. Коридорный подал самовар. И разговор принял более интимный характер: о том, что труднее готовить к экзамену – римское право или русское. В этом интересном разговоре приняли горячее участие все присутствующие…
Ждали священника… Огромная пустая церковь производила гнетущее впечатление. Где-то возле колонны приютились немногочисленные участники церемонии – жених, невеста и четыре шафера. На лицах у всех были написаны недоумение и неловкость. Разговаривали полушёпотом, потому что каждое громкое слово гулко разносилось по церкви и действовало на нервы. Только сторож, приготовлявший необходимое к венчанию, топал на всю церковь своими сапожищами и этим нарушал почти могильную тишину. В тёмном углу за свечной конторкой копошился псаломщик… Посредине церкви одиноко возвышался аналой, и перед ним был разостлан кусок розового атласа. Только это и напоминало о брачном торжестве, всё остальное было буднично и тускло…
Прошло уже больше получаса сверх назначенного времени. Мы истомились от ожидания. Говорить было не о чем. Соответствующей для настоящего момента разговорной темы никто не мог подобрать.
– Господа, пожалуйте расписаться, – неожиданно прокатился по церкви густой бас, от которого задрожали окна и вздрогнули все присутствующие. У свечной конторки стоял очень полный диакон в очках и смотрел в нашу сторону.
– Кто жених и невеста и господа шафера? Пожалуйте! – снова провозгласил он.
В кучке у колонны произошло движение. Гуськом потянулись к конторке. Диакон тыкал пальцем в книгу и диктовал, наполняя церковь переливами своего баса. Сначала расписался растерянный, но храбрившийся жених. Потом подошла невеста. Некрасивая, с землистым цветом лица, в полинявшем лиловом платье, с искусственным цветком в волосах, она казалась лет на десять старше жениха… Расписались и шафера… Возле полного диакона стоял псаломщик и с нескрываемой иронией поглядывал на всю нашу компанию…