Нет, нет! Ей нельзя видеться с ребенком. Надо сказать им… сказать, что девочке нужна другая, лучшая жизнь и другая, лучшая мать.
– Отдохни. – Медсестра выпрямилась, повернулась и шагнула к выходу. – Я принесу ее, как только все будет готово.
Ева закрыла глаза.
Не спать. Спать нельзя. Сейчас принесут ребенка. Она увидит свою малышку.
– Ева?
Она открыла глаза и увидела Сандру.
– Привет!
– У тебя девочка.
– Знаю. Мне уже сказали. Спасибо, что осталась со мной.
– Я не могла уйти. Помню, как ужасно себя чувствовала после твоего рождения. Очнулась, а рядом никого.
Снова цепочка. Но теперь в ней появилось новое звено.
– Ты ее видела?
– Пока еще нет, – улыбнулась Сандра. – Пусть первой ее увидишь ты. – Она взяла Еву за руку. – Зато мне разрешили заглянуть к тебе. Хорошо выглядишь. Прямо-таки сияешь.
– Это просто пот. Говорят, она задала мне жару.
– А как же иначе? Она ведь твоя дочь.
– И твоя внучка.
Сандра ахнула в притворном ужасе:
– Что ты говоришь! Я слишком молода, чтобы быть бабушкой. У бабушек седые волосы и морщинистые лица.
– Ты станешь законодательницей новой моды.
Сандра уже не улыбалась.
– Хочешь ее оставить?
Ева покачала головой.
– Я понимаю, что не должна этого делать. Она заслуживает лучшей доли.
Сандра согласно кивнула.
– Да, это было бы неразумно.
– А вот и мы. – Марж Торан вошла в палату с розовым свертком на руках. – Она просто чудо. Совсем не похожа на других. Новорожденные не улыбаются, а ваша – клянусь! – посмотрела на меня и улыбнулась. Кажется, ей здесь нравится. – Сестра наклонилась и осторожно протянула завернутого в одеяльце ребенка. – Только имей в виду, она скоро проголодается. – Марж отвернула уголок одеяльца. – Ну, поздоровайся со своей мамочкой, милашка.
Первая мысль – боже, какая же она крохотная! Какая хрупкая. Миниатюрная.
А потом Ева посмотрела малышке в глаза.
И девочка улыбнулась ей.
– О господи… – прошептала она.
Малюсенькое личико. Легкие, словно пушок, рыжевато-каштановые волосики. Темные, живые и лучащиеся радостью глазки, с любопытством смотревшие на Еву.
– Что я говорила? – негромко сказала Марж Торан. – Ну разве она не чудо?
– Да. – Ева нежно обняла живой комочек. – Я и не думала… Можно ей побыть со мной?
– Только недолго. Вам нужно поспать. – Сестра повернулась к двери. – Должна сказать, вы обе выглядите абсолютно счастливыми.
Счастливыми? Не то слово. Ева чувствовала себя так, словно душа ее раскрывается наподобие бутона и начинает светиться, отражая лучезарное сияние. Сияние, исходящее от малышки, которую она держала на руках.
– Она прекрасна, – промолвила Сандра.
– Да. – Ева не могла отвести глаз от девочки. – Я понимаю, что для каждой матери ее ребенок особенный, но она и вправду необыкновенная. Это даже сестра заметила.
– Такая миленькая. – Сандра подошла на шаг ближе. – А как смотрит на меня! – Она протянула руку и осторожно погладила девочку по щечке. – А ведь я ей нравлюсь.
– По-моему, она любит весь мир. – Ева наклонилась, коснувшись губами атласной кожи ребенка. – Не бойся, милая. Я с тобой. Я защищу тебя.
– Ева!
– Знаю, мама. Но ведь она и впрямь чудо. И она знает, что никто на свете не будет любить ее так, как я. Правда, милая? У меня такое чувство, будто нас соединил какой-то золотой поток. Бесконечная, полноводная река.
– Ты уже хочешь оставить ее?
– Хочу. Мое сердце разорвется, если я потеряю ее. Не уверена, что мне достанет сил расстаться с ней. – Ева прижалась щекой к шелковистой головке, и к глазам подступили слезы. – Но я еще подумаю. Подожду немного, прежде чем принимать решение.
Сандра покачала головой.
– А пока думаешь, дай дочери имя. Нельзя же постоянно называть ее малышкой.
Имя.
– Я об этом еще не думала. – Точнее, не позволяла себе думать. Ева снова посмотрела на малютку. – Так что? Я же не могу, как фокусник, просто взять и вытащить имя из шляпы. Нам нужно решить это вместе. Я хочу, чтобы мы все делали вдвоем.
– Она же совсем маленькая, – усмехнулась Сандра. – И решать ничего не может.
– Но она – чудо. – Малышка внимательно смотрела на нее, словно ждала чего-то, словно что-то спрашивала, и Ева, как зачарованная, не могла отвести от дочери глаз. – Посмотри на нее. Разве она не прекрасна? И душа у нее чистая и добрая. Я знаю.
– Имя, – напомнила Сандра.
Чудесный ребенок. Чистая и добрая душа. Ева ненадолго задумалась, потом негромко сказала:
– Бонни. Ее зовут Бонни.
– Ты уже кормишь ее грудью, – заметила Сандра, входя на следующее утро в палату. – Значит, решение принято?
Ева кивнула и поплотнее запахнула одеяльце на засыпающей дочери.
– Я размышляла об этом всю ночь. Не могла уснуть. Все думала, не поступаю ли слишком эгоистично, ведь она заслуживает лучшего, а что могу дать я?
– И все же ты ее оставляешь.
– Да. – Бонни чмокнула губками, и Ева с нежностью посмотрела на нее. Что снится тебе, милая? Надеюсь, ты никогда не увидишь кошмаров. – Оставляю. Потому что поняла кое-что. – Она перевела взгляд на Сандру. – Всю жизнь я думала, что хочу только одного: выбраться из грязи и жить, как все приличные люди. Думала, что такова моя судьба. – Ева вздохнула. – Но я ошибалась. Я пришла в этот мир для другого. Я пришла, чтобы любить мою малышку. Любить ее и заботиться о ней. Все остальное не так уж важно. Да, я разорву цепи и выберусь из грязи – но только ради нее. Все, что я намеревалась сделать для себя, я сделаю для нее. Для моей Бонни.
– Тебе придется нелегко, – вздохнула Сандра.
– Мне не обойтись без помощи. Надо будет и работать, и учиться. Я собиралась попросить Розу перебраться на время ко мне, но потом подумала, что есть вариант лучше. – Ева твердо посмотрела на мать: – Есть только одно препятствие. Я не допущу, чтобы рядом с Бонни был человек, принимающий наркотики. Ты очень поддержала меня во время беременности. Сорвалась только трижды. Но теперь никаких срывов быть не должно. Подведешь хоть раз, и я не подпущу тебя к ней.
– Бога ради, Ева, от пары затяжек никому еще большого вреда не было и… – Сандра осеклась, уколовшись о взгляд дочери. – Да, знаю, я сама себя обманываю. Обещаю, что никогда ее не обижу.
– Я не могу рисковать.
Сандра замялась.
– Ты и вправду доверишь мне заботиться о ней?
Ева кивнула:
– Да. Но пока ты не докажешь, что на тебя можно положиться, я буду постоянно трястись от страха за нее. И звонить домой каждые пятнадцать минут.
– Мистеру Кимблу это не понравится, – улыбнулась Сандра. – Наверно, лучше не давать тебе повода для беспокойства. Обещаю, со мной она будет в безопасности. В конце концов, тебя же я вырастила.
– Да, вырастила. И ты была тогда даже моложе, чем я сейчас. Ты очень сильная. И очень смелая.
Сандра удивленно моргнула.
– Ты действительно так считаешь? Странно. Никогда не думала… Знаешь, я просто делала то, что должна была делать. Нельзя быть смелым, когда живешь в постоянном страхе.
– Можно. – Ева помолчала, потом добавила: – Но я не хочу обременять тебя своим ребенком. Это несправедливо. Подумай, и если ты против…
Она не успела закончить.
– Мне бывает порой так одиноко, – перебила ее Сандра. – Ты – сильная. Долгое время ты обходилась без меня. Теперь я помогаю тебе, и мне это нравится. Я чувствую себя нужной.
– Так и есть. Ты нужна мне. – Ева посмотрела на дочь. – И еще больше нужна Бонни. Ей понадобится вся наша помощь и поддержка. Мы оградим ее от всего ужасного и отвратительного, гадкого и грязного. У Бонни должна быть другая, хорошая жизнь. И мы обеспечим ей такую жизнь, если постараемся.
– Тебе взаправду нужна моя помощь?
– Конечно.
Сандра подошла ближе. Посмотрела на спящую внучку. Провела пальцами по рыжевато-каштановым волосикам.
– Посмотри. У нее такие же волосы. Она будет настоящей красавицей. Ты права – тебе понадобится моя помощь. Ты никогда не старалась выглядеть симпатичной, так что мне придется научить нашу девочку кое-каким хитростям. По-моему, у нее будут кудряшки. Не помню, у Джона Галло волосы были курчавые? – добавила она рассеянно.
Ева даже вздрогнула. Она считала, что Бонни всецело принадлежит ей одной, и не думала о ее отце. Вернее, сознательно блокировала все мысли о нем.
– Нет. Густые. И немного волнистые. Но не курчавые. – Она снова посмотрела на дочь. Кожа, пожалуй, более смуглая, чем у нее. И глаза немного темнее, но они еще могут приобрести тот ореховый оттенок, как у самой Евы. Ямочки на подбородке, как у Джона Галло, заметно не было. Нет, девочка определенно унаследовала больше от матери, чем от отца. Кроме, разве что, той особенной красоты, которую мгновенно отмечал каждый, кто видел Бонни. Джон был красавчиком – на этом сходились все, – и хотя он называл ее «прекрасной», Ева знала, что это не так.
И все же она не хотела думать о дочери как о некоем продолжении одного из родителей. Бонни – сама по себе. Уникальная и единственная.
– Так ты поможешь мне с моей малышкой?
– Похоже, придется. – Сандра тепло улыбнулась спящей внучке. – Ты с самого начала называешь ее чудом, и, естественно, другого пути ей не остается. Я с первого взгляда поняла, что понравилась ей.
– Какая прелестная девчушка! В этом желтом платьице словно солнечный лучик.
Ева обернулась. К ней по улице шел, глядя на сидящую в прогулочной коляске Бонни, Тед Даннер.
– Дай-ка подумать… Ей ведь месяцев пять?
– Шесть. – Ева наклонилась, поправила сползший набок солнцезащитный козырек. – Она просто маленькая для своего возраста. Но совершенно здоровая.
– Вижу. – Он присел и с улыбкой пощекотал малышку под подбородком. – Она не только здоровая, но и счастливая. Это очень важно. Джон гордился бы ею.
– Да, счастливая. И ей нравится кататься в коляске.
– Знаю. – Тед Даннер помолчал. – Я, признаться, всю неделю за вами наблюдаю. Никак не решусь подойти и поговорить.