да пытается ее втянуть во что-то нехорошее. Теоретически я его мог вызвать прямо сейчас на дуэль — правила школы это допускали, но тогда и Светлана, и Полина уверятся, что я испытываю чувства, которых нет. Поэтому я просто проигнорировал их переглядывания, делая вид, что я полностью поглощен едой.
Притворяться пришлось недолго, потому что ко мне подошел наш куратор и сказал, что меня срочно вызывает директор. Я удивился, потому что хоть и просидел над записями до середины ночи, но это никак не должно было дойти до администрации: за нашей комнатой не наблюдали, а невыспавшимся я и не чувствовал себя, и не выглядел. И уж тем более не жалел о потраченном на исследование времени. Блок, отвечающий за слово, удалось вычленить, осталось теперь понять, за какое именно слово он отвечает. Идеи у меня были, но их проверку я отложил на сегодня, и мне совсем не улыбалось узнать, что директор школы оказался в курсе моих экспериментов.
Но, как выяснилось, причина вызова была совсем в другом. В кабинете директора сидели Лазаревы — дед и внук. И если старший выглядел почти спокойным, то на младшем лица не было. С ним мы не цапались ни вчера, ни сегодня, поэтому причиной вызова наша ссора быть тоже не могла.
— Добрый день! — нейтрально поприветствовал я сразу всех.
— А вот и Елисеев, — несколько нервно сказал Андреев. — Я вас оставлю, чтобы вы переговорили без свидетелей. Михаил Макарович, пройдемте в приемную, подождем там.
Оставить-то они нас оставили, но прослушку директор включить не забыл. Хорошую прослушку, качественную, явно мастер делал — по щелчку пальцев не заблокируешь, пришлось блок ставить и отдельную защиту от прослушивания, потому что показалось, что слова Андрея Кирилловича должны остаться между нами.
— Слава, — с тяжелым вздохом сказал старший Лазарев, — у нас в семье случилась трагедия. Погибла мама Андрея.
Андрей бросил на меня тяжелый неприязненный взгляд, но на удивление промолчал, чего не было бы, если бы в случившемся хотели обвинить меня. Я никак не мог понять, зачем меня вообще вызвали к директору, чтобы поставить в известность о смерти Лазаревой. Она мне была никто. Никаких эмоций ее смерть у меня не вызвала.
— Примите мои соболезнования, — все же ответил я.
— Дмитрий Максимович считает, что с ее смертью не все так просто, и просит, чтобы ты проверил после его команды. Мы тебе будем очень признательны, если ты согласишься.
— Вряд ли я найду что-то после профессионалов, — заметил я. — Но, разумеется, я не стану отказывать, Андрей Кириллович. Вы мне столько раз помогали, что я обязан помочь вам.
— Тогда поедем прямо сейчас, — предложил Лазарев. — Господин Андреев согласен отпустить вас с Андрюшей с занятий.
При выходе мы удостоились неприязненного директорского взгляда, причем он делился между мной и Лазаревым-старшим, поскольку Андреев никак не мог решить, кто именно заглушил его замечательный артефакт, который позволял прослушать приватный разговор, даже если он велся под пологом от прослушивания. Разумеется, если артефакт оказывался внутри этого полога.
— Я забираю их обоих, — проинформировал Лазарев директора. — Славу обещаю сегодня привезти, если у генерала Ефремова не будет на него других планов. А Андрюшу… Сами понимаете…
Директор выверенным жестом подтвердил, что понимает. Соболезнования его были столь же выверенные и фальшивые. Небось прикидывал, как отразится на успеваемости Андрея незапланированный прогул. Или как вариант — на безопасности школы мое отсутствие.
Перед уходом я добежал до своих и потребовал, чтобы они не снимали защитные артефакты. Светлану я тоже об этом попросил, акцентировав на необходимости надеть мой артефакт, а не родительский. Кажется, своими словами я их встревожил, но мне и самому было не по себе. Если Ефремов не ошибается, то смерть весьма странная. Кому надо было убивать Лазареву? Да еще у нее в доме? Куда проще было выманить в менее защищенное место и убивать там. А нет, не проще — я вспомнил, что Постников мне рассказывал о том, что Валерия Лазарева вела в последнее время исключительно затворнический образ жизни и не появлялась даже на обязательных мероприятиях. Расспрашивать Лазарева я не стал. Не потому, что не хотел бесить Андрея, который выглядел на редкость заторможенным, а потому что Ефремов мне все расскажет куда полнее.
До лазаревского дома мы добрались очень быстро, и там нас встретил Ефремов, который сразу потащил меня на место преступление, тихо проворчав:
— Надеюсь, Елисеев, родственные чувства не заставят тебя соврать, если обнаружишь что-то подозрительное?
— Вы подозреваете кого-то из Лазаревых? — уточнил я.
— Я подозреваю, что смерть Лазаревой — не несчастный случай. Но доказательств у нас нет, нас слишком поздно позвали. Специально или нет — вот в чем вопрос. Нам сюда.
Умерла Лазарева не в своей спальне. Если, конечно, со времени моего визита не решила ее сменить. Но судя по оформлению комнаты — не решила, а зашла в спальню сына. Следов аур там было много — видно подчиненные Ефремова изрядно тут потоптались, а вот следов заклинаний почти не было. Я запустил один из типов сканирования, самое медленное, но и самое точное.
— А ведь вы правильно подозреваете, Дмитрий Максимович, — повернулся я к Ефремову. — Только направление неправильное выбрали. В комнате есть следы сработавшего телепорта и следы парализующего заклинания.
— Телепорта? — хмыкнул Ефремов. — Елисеев, ты ври да не завирайся. Какой телепорт может пробить Лазаревскую защиту, чтобы она при этом не вякнула?
— Тот, который наводится по маяку, — ответил я, выдвинул ящик стола и достал из него в точности такое сердечко, которое висело на сысоевском медвежонке. — Только планировали перемещаться совсем не сюда, Дмитрий Максимович.
Глава 15
Ефремов взял в руки сердечко, повертел и недоуменно спросил:
— С чего ты взял, Елисеев, что это маяк? Фигня какая-то девочковая.
— С того, Дмитрий Максимович, что это именно он.
— Он даже не фонит.
— Хорошо заэкранированный, низкоэнергетический.
Понимания в глазах генерала не прибавилось, зато скепсис возрос. Я только тут сообразил, что маяк был сделан по методике моего мира и обнаружился тоже только моим заклинанием. Указывало ли это на то, что к его изготовлению приложил руку сам Накрех? А фиг его знает. Технология не из самых сложных, можно сказать, на поверхности лежит, так что вполне могли додуматься. Но для Ефремова пришлось проявить начинку, чтобы он наконец перестал сомневаться и занялся делом.
— Твою ж мать, — экспрессивно сказал генерал. — Это ж сколько такого незамеченным пронести можно?
— Смотреть нужно. Возможно, ряд датчиков на это среагируют.
— Но не у Лазаревых. А у них должна быть проверка на уровне.
— Это же комната Андрея? Вряд ли его тщательно проверяли.
— Думаешь, он такой талантливый, что пытался настроить портал из школы? — скептически хмыкнул Ефремов.
Я поставил защиту от прослушивания и сказал:
— Думаю, что все намного хуже, чем вам кажется, Дмитрий Максимович. Портал планировали не сюда. Маяк должен был быть в другом месте. В комнате Светланы Тумановой в «Крыльях».
Ефремов посерьезнел и вытер вспотевший лоб. Платок у него был большой, в крупную красно-синюю клетку, которая наверняка выполняла еще и отвлекающую функцию, потому что однозначно притягивала взгляд своей несуразностью. Почему-то я был раньше уверен, что у Императорской гвардии и носовые платки форменные. Или хотя бы в цветах правящего дома. Хотя с цветами я, конечно, погорячился: сморкаться в такой — однозначно нарываться на иск по оскорблению короны.
— Так, Елисеев, теперь поподробнее, с чего ты это взял.
— С того, что Сысоев подарил Ермолиной игрушку-брелок в виде медвежонка, у которого на шее висит точно такая же хрень. Но не маяк, а просто украшение. Уверен, его собирались заменить на маячок, когда примелькается. Иначе смысла не вижу делать в точности такой же. Как вы понимаете, это всего лишь мое предположение, основанное на косвенных уликах. Но уверен, что Андрей Лазарев подтвердит, что Сысоев во всем этом участвует.
— А определить, откуда и куда был портал, ты сможешь?
— Нет конечно, Дмитрий Максимович — я невольно улыбнулся от такой веры в мои силы. — Столько времени прошло, что следы еле-еле угадываются, а уж куда эти следы ведут, вам бы даже мой учитель не сказал.
— Уверен? — разочарованно выдохнул Ефремов.
— Абсолютно. Здесь не на что опереться, чтобы вытащить координаты даже приблизительно. Возможно, даже сразу после срабатывания было не подхватить, если телепорт был с затиранием.
Ефремов скривил рожу, как будто я был обязан ему по полочкам разложить и сейчас показывал свою глубокую некомпетентность. Как по мне, он благодарен должен быть, что я ему хотя бы на следы указал. Но благодарность — это не про Ефремова.
— Слава, ты что-нибудь обнаружил? — Лазарев-старший, вошедший в комнату, вклинился в наш разговор. — Происшествие само по себе ужасное, но хотелось бы быть уверенным, что это несчастный случай.
Я убрал защиту и подтвердил:
— Это несчастный случай.
— Елисеев, ты мне только что втирал другое! — возмутился Ефремов.
— Разве, Дмитрий Максимович? Валерию Дмитриевну не собирались убивать. Скорее всего, она неудачно упала, когда на нее бросили паралич. И вообще, как мне кажется, стоит обсудить все за закрытыми дверями, без лишних ушей. А чтобы выяснить подробности, нужно опросить Андрея.
— Андрей Кириллович, обеспечьте кабинет и явку внука.
Ефремов так поглядел на Лазарева, как будто прикидывал, не замешаны ли остальные и не пора ли вызывать наряд, чтобы всю верхушку клана скрутили. Он держал сердечко, как будто оно было миной замедленного действия и могло взорваться прямо у него в руках.
— Подождите. — Лазарев побледнел. — То есть Андрей замешан в смерти матери?
— Андрей Кириллович, это был несчастный случай, — с нажимом повторил я. — Виноваты те, кто его использовал.