— Было бы на кого тратить энергию, — проворчал Постников. — Накопители приготовьте на всякий случай.
Эмиль и Тимофей замерли по обеим сторонам стола, готовые действовать сразу, как сниму стазис. Я сосчитал вслух до трех, как мы договаривались и развеял заклинание, после чего работа закипела. Тело Новикова пару раз выгнулось, но не потому, что он пытался сдохнуть, а потому, что избавлялся от ненужного железа, повредившего жизненно важные органы. Эмиль с Тимофеем перебрасывались короткими репликами и работали на удивление слаженно, даже крови почти не было — всю ее удалось задержать и вернуть в кровеносные сосуды. На выходе получился почти такой же Новиков, какой приходил на свидание с Глазьевым, разве что голый. И эта сволочь сладко посапывала на операционном столе, чему-то улыбаясь.
— Будите, — скомандовал я.
Тимофей вывел Новикова из целительского сна, и тот приоткрыл глаза, увидел меня, опять закрыл и помотал головой, как будто сомневаясь, что то, что он сейчас видит — не сон. Потом опять открыл, осмотрелся и хмуро спросил:
— С каких это пор Елисеевы занимаются похищением людей?
Что-то в интонациях бывшего пациента мне не понравилось, но я даже не успел понять, что как он продолжил:
— Вы думаете, что это сойдет вам с рук? Даже если отец опять вам что-то заплатит за меня, то я лично нажалуюсь Ефремову. Потому что в этот раз я был на нейтральной территории, а не на вашей. И вы меня трогать не имели права.
— Твою ж мать, — выдохнул Постников. — Это же Глазьев.
Глава 28
Глазьев вопил и грозил нам всеми карами ровно до того времени, как ему кто-то догадался подсунуть зеркало. Он сначала отмахнулся, потом глянул, потом глянул второй раз и заорал как истеричная девица, к которой ночью залез бомж и пытается устроиться под ее одеялом. Он не пытался бежать или швыряться магией, он пялился в зеркало и орал на одной и той же ноте. Не знаю, кому из целителей пришло в голову набросить на него целительский сон, но я был благодарен за это потому, что еще немного — и мои перепонки бы напрочь вынесло. А с ними — и остатки благоразумия. Потому что Глазьева-Новикова с каждым воплем хотелось прибить все сильней и сильней.
— Твою мать… — В наступившей тишине голос Постникова показался оглушающим. — Что делать-то будем?
— Это вообще как? — кашлянул Эмиль.
— Хотел бы я сам понять как.
Впервые в моей практике мага передо мной встала проблема в магии, к которой я даже не знал, как подступиться. Но я был главой клана и на меня смотрели три человека, которые ждали мое решение и которым надо было хоть что-то говорить.
— По всей видимости, при использовании руны Накреха происходит не вытеснение души, а обмен, — родил я умную сентенцию.
— Руну мы не нашли, — напомнил Постников.
Я посмотрел на дрыхнущего Новикова-Глазьева и отправил на него заклинание по выявлению тайных знаков. Руна обнаружилась под мышкой. Даже под заклинанием она выглядела выцветшей, а значит, она сработала, перенеся душу. К сожалению, в деле розыска Накреха она была бесполезна, разве что указывала, что мы взяли того, кого нужно. Что именно Накрех одно время сидел в этом теле, но сейчас здесь его нет, как нет и в Глазьеве. И все это было для меня как-то слишком. День выдался чересчур насыщенным и мозги были близки к тому, чтобы вскипеть.
— Так, руна на месте. Осталось понять, куда делся сам Накрех, — деловито сказал Постников приведя своими словами меня в чувство. — Если в Глазьеве его не обнаружилось.
— Я мог ошибиться, — подал голос Тимофей. — Но он выглядел именно так, как те, у кого не было души.
— Возможно, он умеет маскироваться? — предположил Постников.
Я вздохнул и набрал Ефремова.
— Дмитрий Максимович, Глазьева нужно срочно вернуть, он может быть опасен.
— О как, — хмыкнул он. — И почему я не удивлен твоему звонку? На каплю меда приходится бочка дегтя.
— Вы хотели сказать «на бочку меда», — поправил я.
— Что хотел, то и сказал, — буркнул он. — Что вообще происходит, объяснишь?
— Если император даст разрешение. Я ему сейчас буду звонить. Но мне кажется, пришла пора привлекать Императорскую гвардию. Не все же мне за вас вашу работу делать. Глазьева немедленно вернуть, и он должен быть в блокираторах.
Не знаю прошло ли давление через немагический способ связи, но Ефремов спорить не стал, сказал:
— Сейчас займусь. Но старший Глазьев вонять будет…
После Ефремова я, как и сказал, позвонил императору, обрисовал размер задницы, в которой мы очутились. Он недолго подумал и сказал:
— Я приеду вместе с Ефремовым. И специалиста по возвращению душ тоже поищу. Но последнего не обещаю.
Консультант бы не помещал, но боюсь, не найдется даже императорской волей. Во всяком случае, не раньше, чем выявим Накреха, потому что другой тут вряд ли проконсультирует. Тут? Недолго думая, я вызвал Дамиана. Поначалу мне казалось, что удастся зайти в его сон, но, похоже, он больше не пренебрегал защитой, поэтому перед тем, как мы встретились, Дамиан все же проснулся и ответил в полном сознании. А жаль — во сне больше возможностей надавить на собеседника.
— Ну? — недружелюбно спросил он. — Нашли Накреха? Или ты меня просто так разбудил?
— Нашли. Но я хотел бы знать, почему вы нам главное не рассказали⁈ — рыкнул я на него, делая себя выше и темнее. Злость мне даже имитировать не пришлось.
— Какое еще главное? — удивился он.
— О том, что происходит не вытеснение, а обмен душами?
— С чего бы? — удивился он. — Какой обмен, Мальгус? Ты что несешь? Чтобы руна сработала, тело должно стать мертвым, понимаешь? Совсем мертвым. В мертвое тело душа вселиться не может, только какое-нибудь потустороннее дерьмо.
Я прикинул, можно ли считать Глазьева потусторонним. Дерьмом-то однозначно можно, а вот прилагательное к нему не подходило совершенно. В новиковском теле совершенно точно сидела душа Глазьева. Насколько она повреждена, я бы судить не стал, но то, что она не является потусторонним проявлением, мог сказать однозначно.
— У нас как раз и произошел обмен. Наверное. Потому что во втором теле, куда должен был перескочить Накрех, не нашлось души вообще.
Дамиан завис. Конкретно так завис. Наверное, не проснулся до конца.
— А там был кто-то еще рядом? — спросил он.
— Даже если и был, то зрительный контакт был у Накреха с тем, чья душа переместилась.
— То есть вы его упустили, — недовольно сказал Дамиан.
— Не мы его упустили, а вы что-то упустили при передаче нам информации, — наехал я на него, чтобы ему в голову не пришло, что нас можно бросить наедине с возникшей проблемой. — В результате Накрех теперь знает, что мы не пойдем с ним на договор, и будет бить раньше, чем собирался, а значит, и до тебя очередь дойдет быстрее.
— Он скорее развалится окончательно, чем до меня доберется, — пробурчал Дамиан, и тут же его лицо озарилось от радости: — Возможно, он как раз и развалился?
— А возможно, за эти годы он придумал, как укрепить душу, — парировал я. — Нет, Дамиан не верю я, что он просто взял — и развеялся. Мне нужно все, что вы утаили при передаче. В том числе — как можно замаскировать душу при вселении и как обратно поменять души.
Последнее было сейчас наиактуальнейшим, потому что с телом Новикова, в котором сидела душа Глазьева-младшего, возникало слишком много непоняток. Кому его отдавать? Глазьевым? А ну как не признает Егор Дмитриевич в нем своего сына? Тело-то чужое. Может, Глазьевым только кровный наследник нужен? Мальцевым? Так им интересны знания Новикова, которых у Глазьева нет. Конечно, эти знания можно вытащить ритуалом, но Мальцевы такого не знают, а я с ними делиться не буду. Кроме того, клятва, которой повязано тело Новикова, не позволит Роману утаить глазьевские тайны. И получается на выходе абсолютно бессмысленная фигура, которой как ни двигай — имеешь одни проблемы и никакого профита.
— По обмену души никто не даст гарантии, — напомнил Дамиан, поплямкав губами после этой сентенции, как будто был древним стариком, которого утомила сама эта жизнь. — Что он вообще случится, а не унесет душу в Воронку перерождений.
— Речь идет не по обмену, а по возврату души в родное тело.
— В твоем новом мире должны быть специалисты, — подозрительно прищурился Дамиан.
— Не уверен, что они справятся с технологией твоего мира. Кроме того, мы пытаемся держать операцию в секрете, потому что за время своего пребывания тут Накрех создал целую сеть агентов, и не все они выявлены. Консультация от тебя точно не станет ему известной. Короче говоря, полезен взгляд со стороны. И для тебя тоже — мало ли с чем тебе придется столкнуться, если Накрех переберется к вам. А так уже будет готовое решение.
— Разве что. — Он зло выдохнул через сомкнутые зубы. — Если бы ты знал, Мальгус, как меня это все достало. Ни минуты спокойной жизни, постоянно что-то происходит.
— И не всегда приятное, да? — заметил я, не испытывая ни малейшей жалости к тому, кто убил своего отца, моего учителя, да и меня тоже, если принять за истину то, что при вселении становишься немного другим. Так что прежнего меня уже нет, и не будет. — В твоих интересах побыстрее закрыть вопрос с Накрехом.
— Узнаю, — буркнул он и вышел.
— Ну что? — спросил Постников, когда вышел и я. — Ты же связывался с кем-то оттуда?
— Пока ничего. Только пообещали узнать.
Эмиля я отправил из операционной еще до приезда императора, который явился не только с Ефремовым, но и с обоими Глазьевыми. Младший ноги переставлял, но вид его осмысленней не стал, хотя одежда изменилась — вместо костюма, в котором он приходил на встречу с Накрехом, на нем была пижама типа больничной. Чтобы памперсы было удобнее менять — потому что один там был точно. Сопровождала пациента его миловидная сиделка.
Вломились они все в операционную, из которой мы так и не ушли, и Глазьев-старший сразу начал качать права:
— Ярослав Кириллович, мне сказали, что вы объясните, что происходит. Почему я не могу забрать сына, который пострадал в результате действий вашего клана?