Я на него взглянул так, что у Глаза пропало желание шутить, он даже отошел от меня на пару шагов. Серый же, вздохнув, начал проводить ритуал, некогда вытянувший мою душу в этот мир. Мы молчали, не желая помешать ему ни словом, ни движением. Наконец он закончил, сказал: «Все» и отошел, брезгливо отряхивая руки.
— Дальше ждете меня в машине, — скомандовал я. — Он в любом случае вас не видел и ничего не сможет рассказать.
— Подлечить его? — предложил Серый.
— Я сам, — отказался я, вспомнив, как у меня гудела голова после того лечения.
Я дождался, когда они закроют за собой дверь, отправил малое лечение на тело, после чего начал приводить его в сознание, похлопывая по щекам. Студент-экономист замычал и приоткрыл глаза.
— Ты кто? — хрипло спросил он.
— Я Мальгус.
— Точно. Мы с тобой договаривались о передаче перса, — оживился тот, кто присвоил себе имя Айлинга, потер лоб, потом затылок, приподнялся, опираясь на локоть. — Что случилось?
Появилось желание дать ему по голове еще раз и повторить схему, которая получилась со мной, но дала сбой на нем. Но я прекрасно понимал, что это ничего не изменит. Бей или не бей по голове этого придурка — Айлинга это не вернет. Он ушел безвозвратно.
— Ты открыл дверь и грохнулся затылком об пол, — ответил я, испытывая жесточайшее разочарование.
Оно было даже больше, чем тогда, когда меня предали Дамиан с Илинелью. Наверное, тогда я подсознательно понимал, что они из себя представляют, а сейчас подсознательно надеялся, что Айлинг призовется.
— Грохнулся? С чего?
— Откуда мне знать? Переиграл, наверное. Я уже думал скорую вызывать, но тут ты пришел в себя. Может, вызвать? Потеря сознания — нехороший признак.
— Да я вроде норм уже, — неуверенно сказал он и сел на полу, глядя на меня снизу вверх. — Чо ты за перса-то хотел?
— Перехотел, — отрезал я. — Тебе не играть, а лечиться нужно. Если уверен, что скорую вызывать не надо, сходи завтра к врачу сам.
— Да схожу я, схожу, — отмахнулся. — Мальгус, у тебя такой маг, что его грех на простое держать.
Он понес какую-то ерунду, про клан-семью, про верность идеалам и традициям, но я его не стал слушать. Я прошел к двери и открыл ее, обернулся:
— Может, все-таки вызвать врача или кого-то из родственников?
— Да все нормалек уже. Мальгус, ты не можешь уйти, раз уж решился отдать перса. — Он поднялся с пола расхлябанным движением нетренированного человека. — Передай мне своего мага, а?
— Мой маг мне самому нужен, — отрезал я и вышел.
— Определился бы, отдаешь или нет, — разозлился он. — Только голову морочишь, придурок.
— Что ты сказал? — я повернулся к нему, подбрасывая на руке файербол.
Он испуганно ойкнул и быстро захлопнул дверь, клацнул замками, а потом послышались удаляющиеся шаги. Иногда магия бывает намного доходчивей любых слов. По лестнице я спускался медленно, подпитываемый слабой надеждой, что дверь распахнется и чужой голос со знакомыми интонациями скажет: «Мальгус, засранец ты этакий. Не думал, что тебя так легко удастся провести. Давай возвращайся, обсудим все». И пусть я прекрасно понимал, что, если бы все получилось, никаких воспоминаний об игровом персе Айлинг не имел бы, но надежда иной раз бывает иррациональной.
Дверь не хлопнула, меня никто не позвал, и я вышел на улицу, к машине, около которой стояла троица моих подчиненных. Оборвалась последняя ниточка, соединявшая меня с тем миром, зато к этому я привязываюсь все сильнее и сильнее. И все больше людей, за которых я отвечаю. Моя задача — выйти на максимально доступный мне уровень. Пусть Айлинг этого не увидит, но это ему понравилось бы.
— И как? — спросил Серый, разбивая молчание.
— Никак, — ответил я и, предупреждая возможные вопросы, дал понять, что говорить на эту тему не хочу: — Поехали. У меня там Аня после ритуала. Дмитрий, твой отгул на завтра отменяется. Будешь поить ее каждые четыре часа зельем. Справишься?
— Сутки спать не буду, — радостно сказал он. — Или сколько там понадобится?
— Полтора. Но я тебя сменю завтра во второй половине дня.
Чувствовал я себя, словно схоронил близкого человека. Ни надежд, ни желаний, только внутренняя убежденность, что нужно продолжать начатое, иначе все дело Айлинга пойдет насмарку.
Глава 21
В этот раз на олимпиаду меня ради разнообразия отвезли не на автобусе. У Аделаиды Николаевны оказалась личная машина — неприлично маленькая «Волна» канареечно-желтого цвета, которая ей не подходила от слова совсем. Такие крошки хороши для юных раздолбаистых мелких девочек, а не для длинных высокомерных особ. Складываться, чтобы сесть, пришлось и мне, и немке. Но меня это не расстроила. Меня вообще мало что могло сегодня расстроить. Я все думал: мог ли я сделать что-то еще, чтобы не допустить смерти учителя. Разум говорил, что нет, но сердце продолжало упорно что-то выискивать и обвинять меня в недостаточном усердии. Вчера мне пришлось напиться зелья успокоения, чтобы уснуть. Лучше бы напиться чего-то другого, но в возрасте моего тела да еще с нестабильным источником после пьянки была высокая вероятность поставить на себе крест, как на маге. Готового зелья не было, пришлось его делать. Целительством я особо не увлекался, знал пару простейших заклинаний и зелий, но пользоваться ими не приходилось. Но как только возникла необходимость, нужное сразу всплыло в голове. Все-таки Айлинг муштровал нас так, что разбуди ночью — отвечу без раздумий на любой вопрос или создам любое заклинание, возникни в нем необходимость. Зелье отчаянье не снимало, но отодвигало его куда-то далеко, так что я даже смог уснуть. Но утром все вернулось — и осознание потери, и осознание беспомощности.
Хорошо хоть с Аней было все относительно хорошо. Разве что за ночь она настолько сильно пропотела, что Хрипящему пришлось ее переодевать, о чем он мне рассказал, сильно смущаясь. Я налил полфлакона восстанавливающего зелья в чашку, разбавил кипяченой водой и поручил подчиненному поить нашу целительницу через каждые полчаса, понемногу, приподнимая голову, чтобы не захлебнулась. В его усердии я не сомневался: сделает все в лучшем виде.
— Что-то случилось? — спросила немка, не отрывая взгляда от дороги. Ее руки судорожно сжимали руль. Нечасто, видно, приходится ей водить машину.
— Нет, — коротко ответил я.
Не объяснять же, что вчера я потерял самого близкого человека, с которым последнее время мог разговаривать только мысленно. Для нее, наверное, это будет что-то из разряда про «воображаемых друзей».
— А мне кажется, случилось. У тебя взгляд стал жестким и от тебя исходит волна горя.
Я посмотрел на нее по-новому. Нет, магом она не стала, но оказалась эмпатом. Они были редки, это да, но будь я чуть наблюдательней, заметил бы ее особенность раньше. Однако меня интересовали только маги.
— Сложно вам, наверное, в школе, — невольно вырвалось у меня.
— Почему? — удивилась она и даже искоса на меня взглянула, но тут же перевела взгляд на дорогу.
Действительно, ей же не просто нужно доехать до места, но и довезти нас целыми.
— Столько эмоций вокруг.
— По большей части они положительные. Детские эмоции вообще очень яркие, — поделилась она. — И еще очень интересно наблюдать за изменениями. До того, как тебя похитили, ты еле тлел на эмоциональном фоне, а после разгораешься все ярче с каждым днем. Бывает и наоборот: ярко сияющие дети начинают тускнеть и гаснут. Но это бывает редко, чаще разгораются. Так что нет, в школе мне не сложно. Так что у тебя случилось?
— Умер очень близкий мне человек, — пояснил я. — Не родственник.
— Соболезную, — сказала она. — По себе знаю, что не родные по крови люди могут стать ближе родных. Может, не поедем на олимпиаду?
Предложение доказывало, что она действительно видит, как мне плохо, только воспользоваться я им не имел права, хотя и захотелось.
— Поедем, — вздохнул я. — Он хотел видеть меня успешным, значит, я должен собраться и сделать все максимально хорошо.
Конечно, олимпиада по столь непринципиальному предмету, как немецкий язык, не так уж была важна, но если уж взялся — нужно делать.
— А кто он?
Я не ответил. Это было слишком личным, слишком моим. Немка поняла и на ответе не настаивала. Остаток пути мы проехали молча.
В этот раз олимпиада проходила в куда более помпезной школе. Наверное, потому что городской не случилось, сразу шла областная — из более мелких районов даже не набралось участников. Всего было человек десять со мной. Точнее, девять девчонок и один я. Причем ни одной знакомой физиономии я не увидел — не было тех, кто соревновался со мной на районной олимпиаде. Я оглянулся на Аделаиду Николаевну, но судя по тому как она мило беседовала с коллегами, приехали мы туда, куда надо.
В отличие от учителей, их подопечные доброжелательными не выглядели. Пятерка девочек, явно из обеспеченных семей, болтали между собой, время от времени заливисто хохоча. Все они были магами, и довольно сильными. Те же, что были без магии, жались по углам и выглядели на редкость зашуганными. Причину этого я узнал почти сразу.
— Ты на олимпиаду?
Я развернулся от окна, через которое изучал школьный двор со львами при входе и унылом фонтанчиком со скульптурой в виде девочки с разбитым глобусом, из которого хилым ручейком текла вода. Девица передо мной тоже не порадовала. Симпатичное, но высокомерное лицо смутно кого-то напомнило, но не было желания ни вспоминать, ни продолжать ее разглядывать.
— Да, а что?
— Ничего. Вали в свою шарагу. Нечего тебе делать на нашей олимпиаде.
— Вашей?
— Места уже поделены. Тебя там нет, — агрессивно наступала она на меня.
— Нет — значит, буду.
Я отвернулся к окну. По контрасту вид показался не таким уж плохим. Всяко лучше собеседницы. И вода так живенько начала бежать, поблескивая на солнце. Странно, что фонтан еще не отключили — уже довольно холодно, по утрам начинает подмораживать.