Мальцев позвонил сам, видимо не дождавшись моего звонка.
— Ярослав? Что-то ты загордился…
— Я собирался вам позвонить, Игнат Мефодьевич, сразу после разговора с мамой, но она меня так заговорила, что у меня все повылетало из головы, простите. Я помню, чем вам обязан, и ни за что не стал бы проявлять неуважения.
— Это хорошо, — довольно бодро сказал он, — что помнишь. Я вот тебе тоже оказался обязан за внучку. Дианка чуть на потолок от счастья не прыгает. Так что теперь уже я у тебя в долгу, а я этого не люблю.
Долги от Мальцева мне были не нужны, а ну как решит, что дешевле будет расправиться с кредитором? В том, что я ему не по зубам, я не сомневался, но не был настолько уверен в своих близких.
— Что вы, Игнат Мефодьевич? — заволновался я. — Какой долг? Если и есть долг у кого-то, только у меня перед вами. Ведь только тренировки у вас позволили нам выиграть.
— Ты это брось, — сурово ответил Мальцев. — Сказал, что в долгу, значит, в долгу, и от слов своих отказываться не собираюсь, понял?
— Если вы так хотите…
— Да, я так хочу. Поэтому приезжай ко мне, разговор есть.
Грядущий разговор мне понравился еще меньше.
— Игнат Мефодьевич, а можно не сегодня? Я не в лучшей форме, хотел бы отлежаться и все такое.
Он недовольно посопел в трубку.
— Вот молодежь пошла. Вечер попраздновали — и уже не в лучшей форме. Заруби себе на носу, дешевый алкоголь магам противопоказан, понятно? Хорошо еще, не согласились Дианку с собой взять. Она обиделась, но зато не траванулась. Ладно, сегодня можешь не приезжать, не хочу на твою помятую рожу смотреть, но завтра чтобы был.
— Постараюсь, Игнат Мефодьевич.
— Не постарайся, а будь, — сурово сказал он. — Чего император от тебя хотел?
— Потребовал, чтобы ни я, ни мой клан ни с кем договоров не заключал до моих двадцати пяти лет. Ни клановых, ни личных. Сказал, те, что есть, пусть действуют, а вот новых чтобы не было.
— Чего это он вдруг? — неожиданно растерянно спросил Мальцев. — Как можно запретить заключать договора главе клана? Да это совершеннейший беспредел!
На последних словах голос его окреп и уже звучал настоящей злостью. Хорошо еще, что направлена она была не на меня, а на куда более значимую персону.
— Кто я такой, чтобы ругаться с императором? В чем-то он прав: пока я не стою во главе клана, возможны варианты, когда кто-то заключает договор от моего имени.
— Если бы он о тебе заботился! — прорычал Мальцев. Не хотел бы я сейчас находиться рядом с ним — он точно был в бешенстве и почти себя не контролировал. — Что эти Тумановы вообще о себе возомнили? Они такие же маги, как и мы. И если мы признаем их главенство по некоторым вопросам, это не значит, что они могут диктовать, как нам жить! Такой запрет — это вмешательство в личные дела кланов! Я этого не потерплю! Я Ваньке лично выскажу, что думаю о его бредовых идеях. Он пешком под стол ходил, а я уже был сильнейшим магом. И он не смеет идти поперек моих желаний!
— Игнат Мефодьевич, успокойтесь. Запретили же мне, а не вам, — напомнил я. — И то не навсегда, а до совершеннолетия.
— Да чтоб ты понимал! Не мне запретили? А как же! — фыркнул Мальцев зло. — Так, я сказал тебе приезжать завтра? Завтра не приезжай. Потом позвоню.
Он отключился без всяких предисловий и прощальных слов, а у меня осталось глубокое внутреннее убеждение, что император своим запретом сделал мне царский подарок, потому что причиной, по которой разошелся Мальцев, могло быть только то, что этот запрет шел вразрез с его планами. Заключать какой-либо договор с Мальцевым — форменный идиотизм, а отказывается от него — самоубийственно.
Зашел Ден, зевнул, стащил кусок пиццы и сообщил:
— «Клановый Вестник» бурлит. Считают тебя императорским протеже.
— Это мне чем-то грозит?
— Да так, не особо. Одни будут стараться подгадить другие — втереться в доверие.
— Переживу, — беспечно махнул рукой я. — Как только поймут, что я не протеже, и одни и другие отстанут.
— А ты точно не протеже? Народ там точное время вашей беседы вплоть до секунды выложил. Император мало кому столько времени уделяет.
— Точно не протеже, — засмеялся я. — Был бы протеже, мы с вами так развернулись бы… — Вспомнил Дамиана и решил, что от властей нужно все-таки держаться подальше, поэтому добавил: — Или завернулись бы. Второе, кстати, вероятнее.
Опять зазвонил телефон. Но в этот раз не мой, а Серого. Тот чуть удивленно поиграл бровями, показывая, что не ожидал этого звонка, но ответил.
— Да, привет. … Нет, рядом. … Мне откуда знать? … Ему все звонят и звонят. А я-то тут при чем? … Значит, не хочет говорить, его право. … Слушай, вот это все не наши проблемы, поняла? … Сама заварила — сама ешь. Нет, не жалко.
Он скорчил рожу, а потом обратился ко мне:
— Ярослав, тут с тобой Ермолина жаждет пообщаться. Говорит, очень ты ей нужен. Умрет, если не поговорит.
Я скривился не хуже, чем он, и протянул руку. С этим нужно было покончить раз и навсегда.
— Аня, я ничего возвращать не буду, — бросил я в трубку. –Запомни это наконец и прекрати мне названивать.
— Ярослав, — разревелась она мне прямо в ухо, — спаси Полину. Она точно ни в чем не виновата. Меня можешь ненавидеть и проклинать, но она-то тебе ничего не сделала.
— Так. Что с Полиной?
— Глазьевы ее загнобят. Ты ввел пункты относительно меня, про нее ты забыл.
— Вовсе нет. Я внес пункт по обучению.
— Обучение разное может быть. После вашей победы Егор Дмитриевич как с ума сошел. Он сначала на нас орал, а потом заявил, что Полина пошла против интересов клана и будет за это наказана. Я ее больше не видела.
Она зарыдала еще горше.
— А Роман что говорит?
— Он со мной вообще не разговаривает. Ходит, как мимо пустого места. На вопросы не отвечает. Ярослав, вытащи Полинку, богом прошу. Твоей должницей буду по гроб жизни. Меня есть за что наказывать согласна, ее — нет.
Она ждала моего ответа, но я не торопился. Это вполне могла быть игра Глазьевых, рассчитанная на то, что меня поймают на горячем и тем самым заставят изменить существующее соглашение. Опять же, звонки Глазьева показывали, что он считает Полину для меня важной, а значит, ни в коем случае нельзя было показывать, что это хоть немного так.
— Я не буду ничего обещать, но подумаю, что можно сделать. И не звони мне больше, — сухо сказал я и обрубил связь.
Глава 2
Пицца потеряла для меня всякую привлекательность. Более того — ее вонь стала прямо-таки нестерпимой. Я отодвинул от себя тарелку с недоеденным куском и попытался запить неприятное послевкусие от разговора. Дрянной кофе подходил для этого как нельзя лучше.
— Что-то случилось? — спросил Серый.
— Пока не знаю. Либо случилось, либо Глазьевы хотят поставить на меня ловушку.
— С Полиной? — сразу догадался Ден.
— Именно, — кивнул я.
— Если что-то с Полиной, то ее надо выручать, — неожиданно сказал Ден. — Она — наша.
— Она — глазьевская, — напомнил я. — И это был ее выбор.
— Скорее, Анны, — поморщился Серый. — Не думаю, что Полина бы от нас ушла по собственному желанию.
— Я предлагал ей остаться.
Но она уже тогда не считала себя частью нашего клана, а сейчас даже не попыталась со мной связаться, хотя могла бы. Но я не гордый, прикрыл глаза и постучался сам. Ответила она тут же.
— Ярослав? Ты? — она так удивилась, словно ожидала кого-то другого, а вместо него пришел я.
— Я. Твоя сестра истерит, уверена, что с тобой что-то случилось. Но вижу, все в порядке.
Я хотел выйти, но она испуганно взвизгнула, как только это поняла.
— Ярослав, стой! Со мной не все в порядке. Мне магию заблокировали.
— Так. С чего вдруг?
Я добавил света, чтобы место нашей встречи выглядело не столь мрачным.
— Глазьев сказал, что я обязана была спросить у него разрешения на соревнования. Мол, это грубейшее нарушение вассалитета и он не потерпит такого отношения к себе.
— А то он не знал, — пробурчал я, размышляя, насколько опасно для Полины происходящее.
Блокировка магии — дело неприятное, но не смертельное, по себе знаю. Бросаться сломя голову, выручать Полину необходимости нет. Пока.
— Знал, конечно, — согласилась она. — Но рассчитывал на то, что ты согласишься пересмотреть договор, а он — разрешит мне участие. Он, когда меня забрал, не такой уж злой был, на самом деле. Еще бросил себе под нос, думая, что я не слышу: «Мелкая гадость — тоже гадость». Взбеленился он потом, я даже не знаю почему.
— О-о-о, — протянул я. — Так мы же выиграли. У нас есть для тебя грамота.
Взбеленился он, скорее всего, даже не из-за нашей победы, а из-за того, что в нашей команде была Светлана, а император о чем-то со мной долго приватно беседовал. Но Полине такие тонкости не нужны.
— Выиграли? — Полина восторженно взвизгнула и подпрыгнула, надолго зависнув в воздухе. Притяжение здесь условное: хочешь летать — пожалуйста. — Ну и правильно! Так его! Я в вас всегда верила. Эх, жаль, меня с вами не было…
Показалось, что она расстроилась из-за этого даже больше, чем из-за того, что ей заблокировали магию. Ещё бы: мы первоначально на эти соревнования такие надежды возлагали, планировали под их прикрытием попасть в «Крылья Феникса», а саму Полину подвести к великой княжне. И мне даже в голову не пришло тогда залезть в сеть и хотя бы портреты посмотреть императора и его дочери. Болван, одним словом.
— Нам тоже очень жаль, что тебя не было, — ответил я. — Парни расстроились. Что Глазьевы собираются делать с тобой дальше?
Она погрустнела сразу, словно радость выключили одним щелчком выключателя.
— Мне сказали собирать вещи, это значит из Белоорска я уезжаю. Куда — не знаю.
— Почему ты со мной не связалась раньше?
— Телефон у меня тоже забрали. А этот способ, я думала, он мне недоступен после блокировки магии. Даже не пыталась, представляешь? — она жалко улыбнулась. — Но ты не переживай, Ярослав, у меня есть твой артефакт с полным зарядом, значит со мной всё будет хорошо.