Я просмотрела каждый из них по кадрам. Мужчины в черной форме и в масках — неузнаваемые, но я искала глаза и слушала голос. Три СОБРа давали короткие интервью, увы, Демина среди них не было.
Я уже почти отчаялась и хотела отказаться от этой идеи, как обнаружила то, что искала. Внезапно. Он будто специально обернулся и посмотрел на меня с экрана. Совершенно неожиданно. Глаза в прорези черной маски, которые просто невозможно не узнать. Буквально несколько секунд, но ошибки быть не может, я в эти глаза смотрела столько времени, я помню их в отражении зеркала заднего вида его машины, я постоянно о них думаю.
Как всегда внимательные, проницательные, в этот раз еще и обеспокоенные.
Записи полтора года, лето, какое-то задержание на Копылова. Две ничем не примечательные Газели, одна вылетает наперерез белой Ауди, вторая тормозит отход назад. Непонятно, кто снимал, — камера либо прикреплена к шлему одного из бойцов, либо в руках у оператора, который остался неизвестным. Весь ролик длится секунд тридцать, знакомые глаза появляются в самом начале. Демин едет в машине с оператором. Смотрит в окно. Я жадно рассматриваю каждый сантиметр его упакованной фигуры. Потом крики, в том числе его голос: «Вон они, вон-вон, тормози, быстрее, быстрее!» — только более жесткий, чем я привыкла, мурашки по коже. Обсценная лексика (запись я скачала из сети, никто не потрудился цензурировать). Наша Газель тормозит позади Ауди, Демин буквально на две секунды поворачивается к оператору, что-то говорит, но смысл в общем шуме не разобрать, в следующее мгновение дверь отъезжает и СОБРы молниеносно высыпают на улицу. Один из бойцов молотком бьет по лобовому, другие в это время распахивают двери Ауди и бесцеремонно вытаскивают пассажиров. У водителя дверь заперта, тем же молотком выбивают стекло, разрезают ремень и водителя тянут за плечи прямо в оконный проем.
В общем гаме криков отчетливо выделяется главный: «Всем на пол, работает Росгвардия!». Камера сильно трясется, дергается в разные стороны за движением головы оператора, поэтому я практически сразу теряю Демина, и сколько ни стараюсь, не могу дальше разобрать, кто из бойцов он.
Один из пассажиров, а их всего пятеро, с другой стороны Ауди, пытается сопротивляться, размахивает ножом, но это ненадолго, тут же получает несколько серьезных ударов, нож падает, преступник тоже падает, удары продолжаются, и снова знакомый голос: «Хватит! Отставить, блть!» — и да, командовать он умеет, аж волоски на коже дыбом. Непонятно, кто снимал, кого и за что задерживали, — видео без пояснений, но это было так быстро, страшно и, что уж скрывать, эффектно, что я долго не решалась пересмотреть его еще раз. А потом затерла до дыр.
Я просто… никогда не сталкивалась с чем-то подобным. Я… не задумывалась об этой стороне жизни. Организованная преступность — это ведь не только отмывание денег весельчаком Петром, страшно представить, с какими только людьми ни приходится сталкиваться Роме. Неудивительно, что СОБРы носят маски и не спешат всем подряд хвастаться своей профессией.
В кабинет со стуком заходит мальчик из отдела системных администраторов, проверяет мой принтер, который со вчерашнего дня жует бумагу и размазывает краску.
— Сможешь сломать? — протягиваю ему карандаш, который мучила до этого полчаса, аж пальцы болят. Он пытается минуты две.
— Очень крепкий. А зачем его ломать?
— Да бесит.
— Ага, — он смотрит на меня слегка удивленно, но, видно, приходит к выводу, что с дочкой босса спорить бессмысленно, и вообще кто нас, управленцев, поймет. — Сильно надо сломать?
— Очень.
— Я сейчас, — он поспешно удаляется с моим карандашом, возвращается минут через пять и протягивает мне: — Бесполезно, всем отделом пыжились.
— Спасибо за попытку, — киваю ему, приветливо улыбаясь, и забираю трофей обратно. Ладно, живи уж. — Некоторые вещи сломать невозможно. И не только вещи.
Но какой фигни я емунаговорила! Про повышение какое-то ляпнула… Боже! Как стыдно! Теперь мне очевидно, что за делами Петра следили давно. Как объяснил адвокат отцу, они ждали какой-то очередной сделки (папа о деталях умалчивает, бережет меня от лишней информации, как обычно), планировали арест давно и тщательно.
С другой стороны, Демин мог хотя бы попытаться все объяснить! А не сделать вид, что ему пофигу и он выше моих страхов и подозрений! Чудовище он настоящее. Просто… размазал меня по стенке. И уехал. Пропал. Будто не было ничего. Нашей близости будто не было. Объятий. Поцелуев. У меня все переписки в телефоне остались. Я не буду плакать больше.
Просматриваю еще раз этот ролик. Останавливаю кадр на его глазах.
Начну новую жизнь. Познакомлюсь с кем-нибудь действительно классным. Да что я вообще в нем нашла? Вообще ничего особенного. Выключаю кодак и отправляю файл с записью в корзину.
Вечером мы с приятельницами идем по магазинам, шопинг плавно перетекает в посиделки в кафешке и болтовню на самые разные темы, и мне удается ненадолго отвлечься. Выходные тоже стараюсь занять себя фитнесом, книгами и сериалами. Мне кажется, нахожу Рому еще на одном видео, но не уверена. Он ничего не говорит и не смотрит в кадр. На всякий случай пересматриваю раз двадцать.
Во вторник я «праздную» неделю свободы. Мрачно грызу кончик самого стойкого карандаша в мире (протерла его перед этим салфетками), сидя у себя в кабинете, и размышляю о том, какой член Демина на вкус. За неделю мне не стало легче ни на грамм. Если еще в воскресенье я думала о том, что мстительно не возьму трубку, когда он позвонит, теперь понимаю, что моя уверенность дает трещину. Вот только он не звонит. В какой-то момент я падаю так низко, что признаюсь самой себе: если он сейчас зайдет в кабинет, я охотносоглашусь на все, что он захочет, ничего не прося взамен. Чтобы просто обнял после этого.
Гордость, разумеется, не позволит написать ему первой, но мечтать же я могу о чем угодно? В том числе о его потрясающем члене. И о его руках. Улыбках и взглядах. А если уж быть совсем честной, то в первую очередь — об огромной поддержке, которую он оказывает одним своим присутствием. У Демина железобетонная жизненная позиция, он никогда не мечется и не сомневается, для меня это… так странно. Он старше меня всего на пару лет, а кажется, что минимум на десяток.
Я вспоминаю, как он опирался рукой о стол, когда я ласкала его своим ртом, как сжимал меня в объятиях после, улыбался, а я чувствовала себя безумно красивой и счастливой.
В среду я уверена на сто процентов, что ни один мужчина никогда с ним не сравнится и что мне вообще никто больше не нужен. Я умру старой и одинокой, обнимая свои воспоминания и его зубную щетку. Вечером я еду в торговый центр и покупаю ему подарок на день рождения. Ведь я же имею право просто поздравить его смс-кой? А вдруг он перезвонит и спросит, как мои дела? А у меня подарок есть, скажу — может, приедешь, заберешь?
Надо видеть, как я обхожу отдел, где работает его бывшая жена, словно там незапертая клетка с голодными тиграми. Топ-топ-топ широкими шагами без оглядки.
В четверг седьмогомарта Демину исполняется двадцать девять, я весь день занимаюсь переговорами с поставщиками и кое-какой другой работой, при этом не выпуская телефон из рук. К вечеру я так ничего ему и не написала. С грустью прихожу к выводу, что уже и не напишу. Просто… если он ничего не ответит или ограничится вежливым «спасибо», я это просто… не переживу.
Глава 26
Дёмин
Вчерашним утром в первые же полчаса тренировки мне впечатали прикладом по лицу. Причем так основательно и от души, что звезды, которые перед глазами мерцали, можно было собирать и рассовывать по карманам минут десять. Это вдвойне забавно, если учитывать, что инструктор здесь — я и впечатывать должен тоже — я. Другим. Не себе. Мы отрабатывали штурм здания, я еще не дал команды «начали» и отвлекся на долю секунды. На, сцука, инстаграм одной барышни. У нее там сториз новые, мне уведомление пришло. Ох, блть.
Нет, Осипов потом, конечно, отжимался, пока не помер, шутка, пока не упал, но физиономии моей легче от этого не стало. За ночь отек с виска сполз прямо на глаз.
Тодоров заявил, что в этом марте я по-прежнему выполняю задачи инструктора, а он будет за мной наблюдать. Фиг мне, а не оперативная работа. А увидев мои синяки уже этим утром, он от чистого сердца повеселился. Поэтому сегодня парни будут тренить, пока не упадут. Настроения у меня нет. И не предвидится в ближайшие годы.
Мы будем отрабатывать спуск с пятиэтажки с использованием новых классных штук, на полигоне построены специальные здания для этого. Всего минус десять, тепло, поэтому пусть не ноют. Но сначала инструктаж.
— Доброе утро, бойцы! — подхожу к уже собравшейся компании, все сразу замолкают трепаться на личные темы, возвращают приветствие почти хором. Продолжаю в своей обычной безэмоциональной манере, но громко и доходчиво: — Вчера Юдину выбили зуб на рукопашке, и поглядите только, какие подарки нам передала зубная фея, — без тени улыбки, как обычно, но в ответ то тут, то там слышатся смешки, Юдина хлопают по плечам. Далеко не все понимают мое чувство юмора, но эти уже привыкли. Поднимаю с пола новенький комплект снаряжения, демонстрирую.
— Разрешите обратиться! — бойко спрашивает разулыбавшийся Юдин.
— Нет, — коротко. — Смотрим на меня, слушаем внимательно. Это новая модель спускового устройства, которая стоит хороших денег, которых для нас совершенно не жалко. Скажем за это спасибо Родине, дружно и хором, только не сейчас, а когда подальше от меня отойдете, башка болит до сих пор, — бросаю мрачный взгляд на Осипова — парня, что вчера отжимался почти час, он давит улыбку. — Работать в таких условиях будет намного легче. Что такое, Юдин? Я сказал, что вопросы после.
Посмотрите только, он не унимается, продолжает чем-то шуршать. Это вообще неприемлемо.