а с таким «приданым»), зато нас, своих дочек, баловал, как мог.
Хозяйкой в нашем доме на какое-то время стала бабушка – мать отца, которая делала все, чтоб смягчить своим внучкам потерю близкого человека. Она нас очень любила, и воспоминания о ней у меня остались самые теплые – родная, любящая и бесконечно добрая.
А вот со старшими сестрами найти общего языка я так и не сумела – уж слишком у нас большая разница в возрасте: одна из сестер была старше меня на двенадцать лет, а вторая – на десять. К моменту моего рождения у каждой из них уже были свои интересы, и вечно пищащая девчонка их бесконечно раздражала. Наверное, потому так и вышло, что особой близости с сестрами у меня так никогда и не возникло.
К сожалению, бабушка умерла, когда мне едва исполнилось пять лет, и вместо нее в нашем доме поселился дед, отец нашей покойной матери. Почему именно он? Отец решил: будет лучше, если за детьми будет приглядывать кто-то из родни, а для этого родной дедушка подходил как нельзя лучше. К несчастью, в этом вопросе мой отец ошибся: дед, и верно, с любовью относился к двум старшим внучкам, зато меня ненавидел всей душой – по его мнению, если бы не мое рождение, то его дочь была бы жива. И хотя дед умело скрывал свои чувства от отца, я очень скоро поняла, как тот в действительности относится ко мне, а потому и сама стала его сторониться.
Тяжело быть одинокой, и потому я старалась не отходить ни на шаг от отца, быть рядом с ним не только дома, но и вне его. Отцу тоже нравилось, что рядом с ним постоянно находится младшая дочь, и он постоянно брал меня с собой, хотя любому понятно, что ребенку нечего делать среди ящиков, бочек и непонятных разговоров взрослых людей. Отец занимался торговлей, так что и я, можно сказать, росла среди тех людей, кто занимался торгом, продажей и закупкой. Сестры любили подружек, наряды, болтовню о кавалерах, а я с раннего детства привыкла к складам, расчетам, цифрам, бумагам, разговорам о торговых делах, да и считать научилась едва ли не раньше, чем писать. Как это ни странно, но мне было по душе то, чем занимается отец, а еще мне нравился этот, казалось бы, скучный и расчетливый дух торговли.
Отец не возражал, и даже более того – радовался, что теперь у него появилась та, кому можно передать семейное дело, ведь есть немало женщин, занимающихся этим непростым занятием. Знаю: отец жалел, что у него нет сына, но хорошо то, что рядом с ним имеется толковая дочь, а для дела это уже немало. К тому же нашему торговому дому уже несколько поколений, и будет негоже, если семейная династия прервется! А уж если учесть, что дочь и сама с охотой вникает во все тонкости торгового дела, то, похоже, именно ей и написано на роду продолжить семейное предприятие.
Скажете, во главе торговых домов женщин не бывает? Ну, тут вы ошибаетесь – может, их не очень много, но таковые все же имеются. Например, в нашем городе лет пятьдесят назад главой Торгового союза стояла женщина – по дошедшим до нас слухам, баба была крутая, на расправу резкая, да и за порядком строго следила. Впрочем, по-иному у нас не продержишься.
В общем, с самых ранних лет я была подле отца, да и он не жалел времени на то, чтоб я вникла во все тонкости этой нелегкой профессии. Думаете, это так легко – торговать? Это только со стороны может показаться, что торговля простое дело: дескать, что тут сложного, купи да продавай!.. Ох, если бы все было так просто! Тут нужно держать ухо востро, крутиться, соображать, договариваться... Торговым делом занимаются многие, только вот далеко не у всех дела идут хорошо, а проторговаться в пух и прах можно едва ли не моментально. В этом нелегком занятии есть множество сложностей, хватает подводных камней, а кое в чем вообще нужна железная хватка. Наверх пробиваются немногие, куда больше тех, кто прогорает вчистую, или торгует понемногу, так, чтоб на жизнь хватало.
А еще отец внушал мне с самого детства: к женщинам в торговле отношение особое, с них спрос вдвойне, а то и втройне, потому как многие мужчины, особенно иноземцы, считают своим долгом показать бабе, что она занимается не своим делом. Запомни: держи людей на расстоянии, никого к себе не приближай и особо не выделяй, а свои чувства и эмоции прячь подальше. Зачем? Так для дела лучше. В торговле люди ушлые, по выражению лица многое понять могут, а еще пристально следят за тем, как ты себя ведешь – каждый жест уловят, небольшое изменение интонации голоса заметят. Так что, доченька, пусть тебя будут считать бессердечной, жестокой и равнодушной – к таким людям с рисковым делом лишний раз не сунутся, а если хоть раз дашь слабину, то враз запомнят, и впредь будут стараться этим воспользоваться.
Эту науку я хорошо запомнила, а позже не раз убедилась в правоте отца. В нашем деле звание холодной и расчетливой стервы звучит куда весомей, чем простая добросердечная баба, с мнением которой можно не считаться.
Когда мне исполнилось пятнадцать лет, я уже стала полноправным партнером отца, а еще через два года, когда отец умер, дела вела уже самостоятельно. Впрочем, к тому времени меня, несмотря на молодость, уже считали хватким, жестким и довольно-таки бесчувственным человеком, не склонным к лишним эмоциям, но честно ведущим свои дела. Знаете, как люди называют меня промеж собой? Стылая Лен. Что ж, в нашем кругу это неплохая характеристика. Почему Лен? Да просто мое полное имя – Арлейн, сокращенно – Лен.
Как жаль, что отец так рано умер! Сколько лет прошло, а мне его все еще не хватает. Конечно, не следовало бы так говорить, но в том, что жизненный путь отца оказался столь коротким, в той или иной мере поспособствовали мои сестрицы. Как? Да просто отец пропускал через свое сердце все беды и неприятности, что происходили в жизни его дочерей.
Старшая, Ларин, с детства страстно желала выйти замуж за высокородного. Что ж, у каждого из нас есть своя мечта, однако при этом важно голову не терять. Увы, но когда к Ларин, в надежде на большое приданое, посватался вчистую разорившийся аристократ средних лет, та, можно сказать, ухватилась за это предложение обоими руками: дескать, вот оно – счастье стучится в ворота и девичьи грезы сбываются наяву!
Отец, разумеется, был против подобного жениха и вовсе не собирался отдавать свою дочь за вконец обнищавшего человека, который был старше предполагаемой невесты более чем вдвое, да еще и пришедшего свататься с брезгливым выражением на лице. Батюшка старался втолковать сестре – мол, семейного счастья от этого брака ждать не стоит, и на подобные неравные союзы я уже успел насмотреться! Этому так называемому жениху нужно только твое приданое, а уж никак не ты! Подумай о разнице в происхождении, воспитании, окружении... Он же все твое приданое враз промотает, на что потом жить будете?! Однако тут уже Ларин сказала свое веское слово: только за него хочу замуж и ни за кого другого! Дескать, ну и что такого, что он старше меня и беден? Зато он относится к одному из самых древних семейств нашей страны, а это перевешивает все, что вы можете мне сказать!
Бесконечные уговоры и увещевания на упертую девицу не подействовали, больше того – она обещала отравиться или удавиться, если ее не отдадут замуж за этого благородного господина! Дело закончилось тем, что отец махнул рукой – ладно, может, и верно, дочка лучше знает, что ей нужно для жизни!
К несчастью, опасения отца полностью оправдались: новоиспеченный муж не только стеснялся своей простолюдинки-жены и избегал показываться с ней где-либо, но еще и вел довольно-таки разгульный образ жизни, к которому привык ранее и от которого не собирался отказываться. Неприятную ситуацию не могло исправить даже рождение сына.
Наш отец, зная о том, что зятек частенько целыми днями просиживает за карточным столом, стал уговаривать Ларин развестись с мужем – мол, давай-ка, пока не поздно, уходи от него, найду я тебе хорошего человека, с которым будешь жить и горя не знать!.. Однако та и слышать ни о чем подобном не хотела: дескать, не для того я выходила замуж за благородного, чтоб потерять титул из-за твоего недовольства!.. Впрочем, непутевый муженек вскоре погиб на дуэли, и после его смерти выяснилось, что за короткое время супруг Ларин успел не только полностью пустить на ветер большое приданое жены, но и понаделал огромных долгов, которые пришлось выплачивать нашему отцу.
Более Ларин замуж не выходила, хотя отец не раз пытался сыскать ей мужа: тебе-де опора в жизни нужна, да и парнишке отца надобно иметь!.. Однако сестра настолько дорожила доставшимся ей званием высокородной, что и слышать не хотела о том, что ее новый супруг может быть из простонародья, путь даже тот человек будет очень богат. Конечно, если к ней вновь посватается кто из высокородных, то в этом случае она, пожалуй, согласится, только вот отец о подобном зятьке и слышать не хотел – одного, мол, высокомерного бездельника за глаза хватит!
Своего единственного сыночка Ларин воспитала так, что тот невероятно гордился своим происхождением и презирал семью матери. Более того: племянничек был уверен, что я, его тетка, должна быть благодарна судьбе уже за то, что он, как человек благородных кровей, снисходит до того, чтоб брать деньги у какой-то торговки, которой выпало немыслимое счастье иметь в родне такое высокородное сокровище, как он. К сожалению, никаких иных источников дохода в их семье не было, потому как ни мать, ни сын не желали опускаться до низменного труда – это дело простолюдинов, а не тех, кто относится к аристократическим семействам!
Правда, даже до них в последнее время стало доходить, что парню надо иметь хоть какое-то занятие – все же ему уже двадцать лет, и впредь не следует болтаться без дела. Титул титулом, но надо иметь и хоть какой-то источник дохода! Пораскинув умом, племянник решил: он пойдет служить в армию, тем более что именно туда большей частью и шли многие аристократы из небогатых семей. Естественно, подниматься по службе с низов он не пожелал, и мне пришлось купить ему офицерский патент, а сколько пришлось выложить за амуницию, лошадь, оружие и все остальное – о том я пром