выполз на этот свет!
Итак, наш пленник наконец-таки высказался. Стоит только удивляться, какие обширные планы на будущее строит опальный принц, и, что самое удивительное, он нисколько не сомневается в том, что через какое-то время на его голове появится корона! Здорово ты, парень, оторвался от реальной жизни, если уверен, что за время твоего долгого отсутствия ничего не изменилось в родных краях. То, что у тебя есть права на престол – с этим никто не спорт, только вот подобное вовсе не означает того очевидного факта, что тебя обязательно увидят сидящим на этом самом троне. Да, этот человек явно разучился адекватно мыслить. А еще он настолько уверен в собственном превосходстве, что, похоже, не может даже мысли допустить о том, будто нечто может пойти не так, как он того хочет, а также совсем не соображает о том, кому можно угрожать, а кому ни в коем случае не стоит грубить.
– И никакой я не подмастерье!.. – продолжал возмущаться принц. – Пшеран научил меня многому, и как только я сброшу с себя этот мерзкий ошейник, то вы поймете, как ошибались в отношении меня! Ну, что молчите? Витор, если этот сброд делает вид, что ничего не слышит, то хотя бы ты сними с меня ту дрянь, что не дает мне жить!
Не знаю, что подумал отец Витор, глядя на своего братца, только он покачал головой.
– Гордвин, извини, нет. Ты, разумеется, нуждаешься в помощи, но не в такой. Я помогу тебе, чем могу, во многих вопросах всецело буду на твоей стороне, но то, что ты сейчас просишь...
– Я не прошу, а требую! О, да, как я мог забыть? Ты же нацелился на мой трон, но вынужден тебя разочаровать – дорогой братец, ты вряд ли его получишь, потому как прямой наследник именно я. А сейчас ты или снимаешь с меня эту дрянь, которая не дает мне дышать и нормально себя чувствовать, или я перестаю считать тебя своим братом!
– Гордвин, это говоришь не ты... – вздохнул отец Витор. – Просто сейчас у тебя временное потемнение разума, но чернокнижника больше нет, и...
– Я больше не желаю это слышать!.. – рявкнул принц. – Это именно вы не хотите видеть очевидного! Чтоб вы знали – Пшеран все еще жив! Не верите? И напрасно! Мы с ним достаточно долго сосуществовали рядом, и постепенно стали понимать друг друга даже на расстоянии. И вот сейчас наши связующе нити еще не порвались, и я понимаю, чувствую, как ему плохо! Вы, мерзкая чернь, не раздумывая ни мгновения, оставили его в руках тех, кто желает ему смерти, а такое простить невозможно!
– То есть вы хотите сказать... – начал, было, Павлен, но Гордвин его перебил.
– Я не хочу сказать, я говорю о том, что происходит в действительности!.. – скривился принц. – Если вы все еще не поняли, то поясняю: мой друг остался в руках этого безжалостного отродья, и вы ничего не сделали, чтоб предотвратить подобное. Больше того – все были счастливы, что это произошло! Ни один из вас не в состоянии представить себе ту жестокость, на какую способны эти безжалостные люди! Никому из вас не может вообразить, какие муки сейчас испытывает Пшеран, а дальше будет еще хуже – в этом у него нет никаких сомнений! Ничего, в свое время вы испытаете все это на собственной шкуре – это я вам обещаю!
Да, у парня явно нелады с головой. Этому олуху, потерявшему связь с реальностью, за нас надо держаться обеими руками, а уж никак не угрожать! Дорога впереди еще долгая, до сравнительно безопасных мест нам еще идти и идти, в пути может произойти всякое, а если опальный принц и дальше будет так же гнуть пальцы, то ничего хорошего из этого не выйдет. Впрочем, вступать в беседы с этим человеком, и что-то ему доказывать у меня не было ни малейшего желания – ясно, что сейчас это будет простым сотрясением воздуха.
– Гордвин, успокойся... – начал, было, отец Витор, но разгневанный принц и слушать ничего не желал.
– Я успокоюсь только в тот момент, когда с моей шеи снимут эту дрянь! Но, боюсь, что к тому времени ты, мой праведный братец-ханжа, уже ничем не будешь отличаться от остальных преступников, тех, кого я отправлю на эшафот, и с моей стороны будет великой милостью, если в отношении тебя дело ограничиться только четвертованием! Вот чего я никак не ожидал, Витор, так это того, что ты встанешь на сторону моих врагов! Хотя чего иного можно ожидать от человека, для которого книга с заунывными молитвами дороже родного брата! Лучше б ты вспомнил, как в детстве не отходил от меня ни на шаг, всюду бегал за мной, словно послушный щенок...
– Хватит пустых разговоров!.. – инквизитор довольно резко оборвал возмущенную речь Гордвина. – Принц, мы все прекрасно поняли и приняли к сведению все, что вы хотели сказать. Сейчас же я советую вам помолчать и набраться сил перед дальней дорогой.
– Ненавижу вас всех... – прошипел парень. Наверняка он еще хотел высказать нам что-то, но, как видно, более решил не метать бисер перед свиньями, то есть перед нами. Ну и хорошо, просто замечательно, потому как у меня тоже не было особого желания выслушивать истеричные вопли этого парня. А еще можно только искренне посочувствовать отцу Витору, потому как у его братца, вне всяких сомнений, огромнейшие проблемы не только с головой, но и с восприятием окружающей действительности.
Не скажу, что до вечера мы прошли большое расстояние. Святые отцы быстро уставали – концу дня им уже не помогал никакой белый порошок, и потому с наступлением первых же сумерек мы решили не идти дальше, а расположились у невысокой скалы. Неподалеку от места стоянки рос какой-то колючий кустарник, вполне годящийся для костра, и до полной темноты мы успели нарубить немало веток, хотя это стоило нам сплошь исцарапанных рук и множества заноз, которые надо вытаскивать не один день.
Сидя у потрескивающего костра, мы с удовольствием поели, хотя принц Гордвин к еде даже не прикоснулся. Ну, Его Высочество не желает откушивать – и не надо, нам больше достанется. Да и провизии у нас осталось вдвое меньше, чем было еще утром – когда мы уходили, оставив чернокнижника с колдунами, никому и в голову не пришло снять с его спины дорожный мешок с едой. Впрочем, куда хуже то, что на шее этого бесцветного типа остался магический ошейник... Хотя, скорей всего, этот ошейник снимать было нельзя. Внезапно мне в голову пришла странная мысль: инквизитор упоминал, что цепь на ошейнике изготовлена из особого серебра, которое когда-то держали в своих руках Светлые Боги. Я не могу даже представить, насколько ценен такой артефакт, и сколько он может стоить – ясно, что конечная сумма тут просто зашкаливает. Хм, интересно, как господин инквизитор по возвращении домой будет отчитываться о том, что одна из этих бесценных серебряных цепей у него пропала?.. Святые Небеса, какая чушь только не придет мне в голову! Нам для начала надо суметь вернуться на родину, и лишь потом все будут заниматься бумажной волокитой и писать объяснительные...
Сейчас нам снова надо было распределять дежурство, хотя что там распределять, и так все понятно – снова дежурим мы трое, потому как у святых отцов сейчас хватает сил только идти, вернее, брести, и то нога за ногу. Н-да, здорово их вымотало Проклято Око, неизвестно, когда вновь сумеют обрести прежние силы. Сейчас все служители церкви уже спали, наш пленный, связанный по рукам и ногам, тоже помалкивал, а мне хотелось еще немного посидеть у костра, глядя на языки огня, и вслушиваясь в ночную тишину. Сегодня такой теплый и тихий вечер...
– Идите спать... – подал голос Коннел. – Я первым дежурю, потом разбужу госпожу Арлейн, а потом уж она Якуба.
– Да, конечно... – кивнула я. – Только ответь на вопрос...
– И что тебя интересует в то время, когда все нормальные люди обычно спят?
– Коннел, мне вот что непонятно: ты говорил, что на Птичьей Гряде обитает совсем немного народа, так?
– А ты что, видела здесь поселения?.. – усмехнулся парень.
– Я о другом. Если здесь живут отдельные люди, причем на большом расстоянии друг от друга, и многие из тех, кто населяет эти места, обладают запретными знаниями... Недаром уже на следующую ночь после смерти чончона его друзья-приятели прилетели в эти места – мне неясно, каким образом они узнали о его смерти?
– Ну, я слышал о том, что те колдуны, которые достигли высот в своем искусстве – они чувствуют друг друга на расстоянии, словно связаны меж собой невидимыми нитями. Вот и заявились к нам на следующую ночь, чтоб в этом убедиться, в том, что один из них погиб.
– Мне непонятно еще кое-что. Ну, то, что чончоны прилетели, оставив тела возле своих жилищ – это ясно, но вот каким образом мы на следующий день встретили все тех же четверых колдунов, причем каждый из них, как говорится, был на своих двоих? Ты упоминал, что колдуны живут на весьма значительном удалении друг от друга, а Птичья Гряда огромная, проходит едва ли не через весь материк... Так каким образом эти люди смогли за столь короткое время придти нам навстречу, преодолев огромное расстояние от своего дома? Они вряд ли бы дошли до нас пешком всего лишь за несколько часов...
– Не знаю... – покачал головой Коннел. – Спроси меня о чем полегче. Но, если откровенно, то я об этом и думать не хочу – не нашего ума это дело. И вообще я от этих колдовских дел стараюсь держаться подальше, чего и вам советую. Вон, у нас инквизитор имеется – пусть он и разбирается со всеми непонятками.
– А что ты еще знаешь о чончонах?.. – поинтересовался Якуб.
– Все, что знал, уже рассказал... – пожал плечами Коннел. – Хотя... Говорят, будто чончоны четыре раза в год слетаются в какую-то особенную пещеру, куда посторонним хода нет, а если кто излишне любопытный туда все же заберется, то пусть пеняет только на себя. Люди утверждают, что в той пещере чончоны обмениваются новостями, делятся друг с другом новыми знаниями и заклинаниями, или же принимают важные решения. Кроме того, в случае чрезвычайных обстоятельств они могут слететься в ту пещеру во внеурочное время, и там же у них происходит нечто вроде суда или же что-то вроде собрания...
– То есть нашего чернокнижника вполне могут отвести туда, то есть в ту самую пещеру?