у молодой девушки в погоне за безрассудной идеей воскресить умершую жену, посчитал, что она больше достойна жить, чем юная Лиза Романова, у которой тоже были родные и друзья, которые сейчас так же скорбели по ней.
– Вам не понять, – проскулил Кузнецов, вытирая лицо рукавом куртки.
– Поверь, мы люди довольно широких взглядов, – многозначительно заявил Кулешов.
– Они обещали ее вернуть, – всхлипнул Кузнецов.
– Давай по порядку: кто, кого и, главное, как?
Мужчина сделал глубокий вдох, собираясь с мыслями, и начал рассказ:
– Люба умерла по моей вине. Она плохо плавала, а я, собираясь на рыбалку, забыл положить спасательные жилеты. Погода портилась, и Люба нервничала, предлагала приехать на реку в другой раз, но я ее успокоил: лодка надежная, а надвигающаяся туча наверняка пройдет стороной, поэтому незачем менять планы. Сказал ей, что главное, не прыгать за борт, и все будет в порядке. Шутил. Думал, со мной она в полной безопасности. Я только успел забросить удочки, как поднялся ветер, лодку стало мотать во все стороны, пошел дождь. Люба запаниковала. Я разозлился. Она кричала, чтобы я бросал свои удочки и скорее вел лодку к берегу. Я говорил, что собрать снаряжение – дело двух минут, и она опять разводит панику на ровном месте. Пока я возился с удочками, ветер превратился в настоящий ураган, нас мотало на волнах, Люба в панике вцепилась в борт лодки и продолжала кричать, обвиняла меня в том, что я никогда ее не слушаю и готов рисковать жизнью ради своей идиотской рыбалки. Я продолжал злиться. Когда завел мотор и начал разворачивать лодку к берегу, почувствовал, как в нас ударила волна. Лодка подпрыгнула, я чудом удержался, а вот Люба… Люба – нет. Она моментально ушла под воду и вынырнула уже в нескольких метрах от лодки. Я видел, как она барахталась в воде, но ее уносило течением все дальше и дальше. Я пытался до нее добраться, но в какой-то момент она просто исчезла. Секунду назад я еще видел ее полные ужаса глаза, а потом все… Только бушующие волны.
Кузнецов снова начал всхлипывать, переживая тот трагический день.
– После похорон я был не в себе. Много пил. Не выходил из дома. Мать приходила ко мне каждый день, приносила еду, убирала, но мне было все равно, я просто хотел, чтобы меня оставили в покое. Звонили друзья, убеждали, что нужно жить дальше, что Люба хотела бы видеть меня счастливым… Бред… Люба хотела бы жить, а не гнить в сырой могиле. Родные даже затащили меня как-то к психиатру. Та сочувственно покивала, сказала, что у меня депрессия, выписала таблетки и предложила «проработать травму». Дура. Ей не понять, каково это своими руками убить любимого человека. Не помню, как жил последние два года. Все как будто в тумане.
– А как ты познакомился с Елизаветой Романовой? – спросил Кулешов.
– Я с ней не был знаком, – покачал головой Кузнецов. – Увидел ее на фестивале прошлой весной: милая такая, улыбчивая. Люба когда-то тоже так улыбалась.
– Ты поэтому решил ее убить?
– Я не хотел! – с жаром воскликнул Кузнецов. – Она сказала, что это обмен! Лиза будет жить, но в то же время это будет уже не она, а Люба! Она вернется ко мне!
– Кто сказал?
– Как-то вечером на даче ко мне в дверь постучали. Я открыл, там была женщина. Она сказала, что угодила колесом в колею и не может выехать, просила помочь. Это было в апреле, почти все дачи еще стояли закрытые на зиму, ей повезло, что я оказался там. Было уже темно, я успел немного выпить, о чем ей честно сказал. На что она ответила, что если я ей не помогу, то придется вызывать эвакуатор и ждать несколько часов, пока они сюда доедут, на улице холодно, час поздний, а ей нужно домой. Я сдался. Завел машину и вытащил ее из колеи. Убедился, что с машиной все в порядке. Женщина меня поблагодарила и уже собралась уезжать, как вдруг сказала, что Люба меня ждет. Я так и остолбенел. Что это значит? В смысле ждет? Ждет, что я последую за ней? Но женщина покачала головой. Сказала, Люба ждет, что я позову ее к себе. Это было похоже на жестокую шутку, о чем я и сказал. Женщина вышла из машины, встала передо мной и глядя в глаза, ответила, что она слышит мертвых. Смерть – это не конец. Если я хочу, то могу вернуть жену. И я согласился.
– И что было потом? – спросил Кулешов, когда пауза затянулась.
– Потом она мне позвонила. Сказала, что я должен выбрать девушку. Я испугался. Но она успокоила меня, ответила, что ничего плохого не случится, никто не пострадает. Предложила сходить на какой-то праздник, вроде того, что был здесь на реке. Я послушался и там увидел ее. Смотрел и не верил своим глазам. Представлял, как Люба будет улыбаться мне этой веселой улыбкой, как я снова буду держать ее за руку, обнимать, вдыхать аромат ее волос… Я узнал, как зовут девушку, а найти ее в соцсетях не составило труда, молодежь же везде ставит геометки, ничего не скрывает, при желании можно даже домашний адрес по фото из окна вычислить… На следующий день женщина снова мне позвонила. Я рассказал ей про Лизу. Она мой выбор одобрила и велела ждать дальнейших указаний. Я ждал. Но она пропала на несколько месяцев. Решил, что она меня кинула, злился. Часами просматривал фотки Лизы, фантазировал, гадал, понравится ли Любе тело, которое я для нее выбрал… Иногда провожал Лизу от метро до дома, старался держаться в стороне, чтобы она ненароком меня не заметила. Хотелось поскорее уже выйти из тени, перестать скрываться. Но звонка от женщины все не было, я чувствовал, что меня обманули, снова забрали у меня жену! А две недели назад женщина объявилась. Она не позвонила. Оставила в почтовом ящике большой конверт. Там была инструкция. И ампула со снотворным. Я должен был сплести венок, приехать на фестиваль и каким-то образом увести Лизу от людей, чтобы никто не видел, как я ее…я…
Кузнецов снова зашелся в рыданиях. Никто не проронил ни слова. Все молча ждали, когда он успокоится и продолжит рассказ. Яне противно было даже смотреть на него, поэтому она продолжала вглядываться в темноту за окном.
– Я должен был надеть на нее венок и опустить в воду. Река очистила бы ее душу, освободила бы сосуд…
– Так это называется? – зло прошипела Яна. – Утопить девушку – значит очистить сосуд? А ведь у нее тоже были родные, ее тоже любили, а ты отнял ее жизнь, чтобы вернуть свою жену! Которая умерла по твоей вине! Ты просто хотел облегчить свои страдания!
Кузнецов дернулся, как от пощечины, а Марк мягко положил руку Яне на плечо успокаивая.
– Но Люба не должна была умереть! – прохныкал Кузнецов.
– Нет! Она была бы жива, если бы ты не забыл жилеты, если бы ты не поплыл рыбачить в плохую погоду, если бы ты развернул лодку к берегу, когда она тебя об этом просила!
– Я хотел искупить вину!
– Убив невинную девушку?
– Никто бы даже не догадался, что произошла подмена! – Глаза Кузнецова вспыхнули, он походил на безумного фанатика, и Кулешов на всякий случай покрепче ухватил его за локоть, опасаясь, что мужчина набросится на Яну. – Она должна была умереть, чтобы ее душа освободила тело, а на ее место пришла бы Люба! Внешне она осталась бы той же Лизой Романовой, и только я знал бы, что это на самом деле моя жена!
– А как же душа Лизы Романовой? Что было бы с ней? Почему ты решил, что она недостойна того, чтобы жить?
Кузнецов задохнулся, не в силах подобрать подходящий ответ.
– Ты слабый, жалкий, ничтожный человек! Что бы сказала твоя жена, узнав, что ты убил человека для того, чтобы ее вернуть? – выдохнула Яна и снова отвернулась.
В машине опять повисла пауза. Яна украдкой вытирала злые слезы, Марк поглядывал на нее с тревогой, Кулешов возился на заднем сидении, доставая из кармана телефон.
– Эта женщина предложила тебе провести ритуал? – он вывел на экран невесть откуда взявшееся у него фото Маргариты. – Она приходила к тебе той ночью на даче?
Кузнецов внимательно рассматривал изображение, после чего отрицательно замотал головой:
– Впервые вижу.
Глава 22
– Ты не боишься ночевать одна? – Марк не спешил уходить, хотя Яна уже отперла дверь своей квартиры, готовая вот-вот переступить порог.
– Нет, мы же нашли убийцу, – устало сказала Яна. – Лиза вряд ли еще появится, разве что попрощаться.
– Ты сегодня снова рисковала, – добавил он тихо.
– Да, я знаю, хотя и обещала тебе больше так не делать, – она вяло улыбнулась. – Но, мне так страшно, когда они появляются. Призраки, – пояснила Яна, хотя Марк и без того понял, что она имела в виду. – Я проживаю каждое мгновение их смерти, их ужас смешивается с моим, и это невозможно контролировать. Я говорила, что моя мама видела то же самое? – Марк покачал головой. – Она начала пить, чтобы заглушить видения. Я росла без матери, потому что на ней было то же проклятье, что и на мне. И мне страшно, что я тоже не справлюсь. Тоже сломаюсь, как сломалась она.
– Нет, Яна, ты другая.
– Ты не знаешь, каково это, Марк. Ты не понимаешь, что значит, когда ты не принадлежишь себе, не можешь контролировать происходящее. Иногда мне хочется уснуть, а проснувшись обнаружить, что это был просто ужасный кошмар. Самый страшный в моей жизни. Но я просыпаюсь и вижу перед собой утопленницу. Или повешенную. Или жестоко убитую девушку в свадебном платье. Ты не представляешь, как страшно засыпать и как страшно просыпаться. Как я боюсь оставаться одна. Как я боюсь однажды увидеть кого-то из близких. Но самый главный страх в том, что я не смогу им помочь, и тогда эти души останутся рядом со мной навсегда, будут изводить меня до тех пор, пока я не сдамся.
– Я бы хотел тебе помочь.
– Но ты не можешь. И никто не может. И я не знаю, как долго смогу с этим справляться.
– Ты же знаешь, что я всегда буду рядом.
– Зачем, Марк? Ты ведь можешь жить обычной жизнью, не влезая во всю эту историю с душами и ритуалами?
– Я бы хотел всегда быть рядом, чтобы защитить тебя, – тихо сказал Марк.
– Ты не сможешь, Марк, – в глазах Яны блеснули слезы, – однажды не сможешь.
Воспользовавшись его замешательством, она проскользнула в темноту своей квартиры, бросив, не оборачиваясь «доброй ночи». Сердце билось где-то в горле, она чувствовала, что Марк все еще там, за дверью, ощущала его смятение, но была не в силах рассказать ему то, что так долго скрывала. Не сейчас.