Готовился к походу и я. Период относительного затишья и хрупкой стабильности оставался позади.
Глава 6
— Что-то долгонько вы от Ельца сюда добирались. Мы и без вас до Москвы почти дошли.
Я мысленно ухмыльнулся, наблюдая за нахмурившим брови Сунбуловым. Недовольство одного из предводителей рязанских дворян было вполне обоснованно. Мало того, что мы в самом Ельце на три недели задержались, так и потом догонять ушедшее вперёд войско не очень-то и спешили. Больше месяца, считай, до Серпухова плелись. Учитывая, что от Ельца досюда и трёхсот километров не наберётся, скорость, что мой полк на марше продемонстрировал, действительно не впечатляет.
Ну, и правильно! А куда нам было спешить? Кидать в бой с таким трудом набранных и ещё плохо обученных людей во имя даже ещё не объявившегося самозванца? Ну уж, нет! Мы лучше не спеша будем торопиться; с обязательными тренировками по несколько часов в день, с тщательной разбивкой лагеря перед ночёвкой вплоть до оборудования отхожих мест (туалетов) и организации правильного питания. Зато весь полк здоровыми до Серпухова довёл и ни одного воина не потерял. По нынешним временам — большое достижение.
Как итог, Пашков с Ляпуновым уже в двух битвах поучаствовать успели, а нашего появления, так и не дождались. Вот и осерчали воеводы на нерасторопного союзника. И, больше не надеясь на простых гонцов, послали на переговоры воеводу Сунбулова на пару с Захарием Ляпуновым. Ага, братом того самого Прокопия Ляпунова, что через пару лет будет одним из вождей первого ополчения. Если, конечно, я раньше до братьев не доберусь.
— Да что с ним говорить, Григорий Фёдорович? — яростно затряс густой, всклокоченной бородой Захарий. — Голову срубить изменнику, а сотников плетью вдоволь попотчевать! Наверняка к Ваське Шуйскому переметнуться замыслили, оттого и шли неспешно, чтобы ненароком ратиться с царским войском не пришлось! — Ляпунов грозно навис над Грязновым, буквально прожигая того взглядом.
Вот только одного, один из предводителей рязанского дворянства не учёл. На Грязного гневно очами сверкать да брови хмурить — дело неблагодарное. Того, кто у самого Ивана Грозного не один год в ближниках служил, гнев какого–то захудалого дворянчика с окраины, пусть даже и выбившегося в воеводы, разве что позабавить сможет.
— Ты, Захар, глотку-то попросту не рви, — недобро усмехнулся мой боярин. — Меня по указу самого государя в воеводы возвели, а ты….
— А ты меня с собой не ровняй! — раненым медведем взревел рязанец.
— И не думал даже, — ядовито хмыкнул в ответ Грязной. — Я самого Ивана Васильевича Грозного ближний человек. И в опричнине он меня в начальные люди вывел, и над войском воеводой ставил. В думные дворяне опять же возвести соизволил. А теперь, опять же, я походным воеводой по указу его сына, царя Дмитрия Ивановича ставлен. А ты кто такой? Тут равнять, и вправду, не гоже!
— Вот ты ж, — заскрипел зубами Захарий, потянув саблю из ножен.
Я только головой покачал, откровенно наслаждаясь разворачивающимся действом. Совсем Захарий Ляпунов с головой не дружит. Ну, кто же в драку, имея за спиной всего с десяток воинов, кидается? Тем более, что мы к Серпухову прискакали с отрядом Порохни, а сзади за спинами рязанцев полусотня Подопригоры маячит? Это уже не бой, это чистое самоубийство получается!
— Погоди, Захарий Петрович, — прижал его руку к эфесу Сунбулов. — Не для того мы сюда прискакали, чтобы с железом друг на дружку кидаться. Ты вот что мне скажи, воевода, — развернулся он к Грязному. — Филипп Иванович как только весть получил, что ты со своим войском в Елец пришёл да его там не застал, сразу гонца к тебе послал, с повелением вдогонку идти. Отчего так долго мешкал приказ его исполнить?
— Какой приказ, Григорий Фёдорович? Чей? — непритворно удивился мой боярин. — Пашкова? Так он хоть у вас и за воеводу, а надо мной человек не начальный. Мне большой воевода Иван Исаевич Болотников наказ дал только до Ельца дойти да жителям его вспоможение оказать, если нужда в том будет. И о том, чтобы я шёл под руку к простому сотнику елецкими людишками в воеводы выкликнутому, речи не было. Да и не по чину мне такое. Никогда ещё Грязные ниже Пашковых не были. Прямая поруха чести. Так что я в своих решениях волен и ответ за них только перед большим воеводой или самим государем Дмитрием Ивановичем держать буду.
— А не боишься, что мы тебе, и впрямь, как изменнику голову срубим⁈ — вскипел Сунбулов, багровея прямо на глазах. — Или на кучку холопов, что с тобой пришли, надеешься⁈ Так мы эту толпу плетьми разгоним!
— То дело, — одобрительно крякнул Захарий, вновь потянувшись к сабле.
— Может и разгоните, если всем войском обратно к Серпухову развернётесь — решил я остудить воеводу, пока не случилось непоправимое. Перебить посланников Пашкова с их небольшим отрядом, нам труда не составит. Но нам же потом с тем же Пашковым и Прокопием Ляпуновым под Москвой встретиться придётся. И смерть своего брата Прокопий точно не простит. Так что пусть живёт покуда Захарий. Я со всем их родом за измену попозже сочтусь. — Ваше войско уже, наверное, в Коломну вошло? А оттуда до нас почти сотня вёрст будет. Что, так и будете между Серпуховым и Коломной бродить, вместо того, чтобы к Москве идти? А там на вас воеводы Шуйского навалятся. Слышал я, что они с большим войском вам навстречу к Коломне подходят.
— А ты бы рот поперёк старших не разевал! — вызверился теперь уже на меня Захарий Ляпунов.
— Да какой ты мне старший? — начал в свою очередь заводится и я. — Прав тут, Василий Григорьевич. Над нами ты человек не начальный. А по родовитости я, может, тебя и повыше буду.
— Ты бы гонор умерил, воевода, — влез в начавшуюся свару Порохня, до этого с недоброй улыбкой наблюдавший за разворачивающимся действом. — А то как бы мы тебя самого не порубили. Ты тут рядом, а до рязанцев с туляками ещё далече будет.
— А сами дальше на соединение с Иваном Исаевичем поскачем, — подъехавший к нам Подопригора смотрел на рязанцев с вызовом всем видом приглашая начать кровавую потеху.
Ляпунов, заозирался по сторонам, повсюду натыкаясь на нахмуренные лица, но руки с сабли не убрал, начав скалится словно хищный зверь. Не обманули, значит, летописи, наделявшие рязанца бешеным, неукротимым нравом. По всему видать, ещё немного и один на толпу кинется. Вот только мозгов, в отличие от старшего брата, совсем нет. Потому и рвётся в бой в самой безнадёжной ситуации. Нет, немного назад сдать, раз расклад полностью не в твою пользу сложился. Куда там!
Вот Сунбулов, так тот, тоже крутанув головой по сторонам, быстро сообразил, что разговор завернул в ненужную ему сторону и попытался потушить конфликт.
— Охолони, Захарий! — требовательно рявкнул он на рязанца. — В одном они правы. Не время нам промеж себя собачится, когда войско Шуйского навстречу идёт. Тут дружно держаться нужно, ни то не одолеем татей. Пусть Василий Григорьевич на соединение к нам поспешит да во главе войска вместе с Пашковым и Ляпуновым становится. Смотрю, войско у него справное, воины обученные, — кивнул он головой в сторону показавшегося из леса полка. — В битве изрядную пользу принести могут.
Ишь ты, хитрец какой. Нахрапом надавить не получилось, так к лести прибегнуть решил. Только участвовать, пусть даже и в победной для сторонников царя Дмитрия, битве под Троицком, у меня никакого желания нет. Смысла в том не вижу. Пускай мои бывшие подданные сами в этой междоусобной бойне участвуют. А мы напрямую к Москве пойдём. Тем более, что будущая знаменитость «Смутного времени» молодой князь Михаил Скопин-Шуйский, разбив недавно под Серпуховым Пашкова с Ляпуновым, тоже ушёл к Коломне, на соединение с остальными воеводами. И нам теперь дорога до самой столицы открыта.
— Да не успеем мы к предстоящему сражению, — не стал я отмалчиваться, наплевав на то, что рязанцы мне этих слов не простят. Я их тоже в будущем прощать не собираюсь. — Только время зря потеряем. Лучше сразу на Москву идти, пока, дорога открыта.
— Не успеем, — легко согласился со мной Грязной. — Вечереет уже, — сменил он тему, давая тем самым понять посланникам, что принял решение, — а до Коломны путь не близкий. Может заночуешь у меня в гостях, Григорий Фёдорович? — предложил он Сунбулову, демонстративно игнорируя Ляпунова. — А поутру и дорога веселей под копыта ложится.
Я вновь усмехнулся, мысленно поаплодировав своему боярину. Ловко завернул. Мы ещё в Серпухов и не въехали даже, а он туда уже в гости к себе зовёт. И это при том, что город как раз Пашков с рязанцами взяли, после того как в битве на Лопасне князя Кольцова-Мосальского разгромили.
— Благодарствую, Василий Григорьевич, но только недосуг нам. — процедил Сундулов, с трудом скрывая злость. — Ладно, сидите себе в Серпухове, раз царских воевод страшитесь. А мы с Захарием к Коломне поспешим. Может, и успеем к битве, — ядовито съязвил он, покосившись в мою сторону. — Потом, когда государь вернётся, глядишь, и наградит каждого по заслугам.
Ага, наградит. Так наградит, что вся земля русская собственной кровью захлебнётся.
— Григорий Васильевич, — оглянулся Сандулов, уже отъезжая — Слышал я, что ты князя Долгорукова, что в Ельце за воеводу был, собственной рукой зарубил? Так ли?
— Зарубил — прищурился Грязной, впервые за всё время беседы положив руку на взведённый пистоль. — Он, вор, царские склады поджёг и к Шуйскому переметнуться задумал.
— Так я не в упрёк, — усмехнулся рязанец. — По заслугам и смерть, изменнику! Подарок у меня для тебя, воевода. Младшего брата его мы во время битвы на Лопасне в плен захватили. В темнице тебя вместе со своими людишками дожидается.
Я лишь головой покачал, смотря вслед уезжающим.
Вот же хитрецы! Сначала елецкого воеводу от народного гнева спасли. Теперь его брата, взяв в плен, Грязнову на казнь подсовывают. А сами все «в белом»! Явно лидеры дворянского войска не хотят все мосты за собой сжигать. Вот и не трогают воевод Василия Шуйского, стараясь подсунуть их на казнь кому-нибудь другому. Долгорукова вон Грязному «подарили», захваченных в предстоящей битве под Троицком бояр, в Путивль к ЛжеПетру на расправу отправят. Выходит, уже сейчас задумываются о возможности с новым царём договорится. Вот только и у нас с Василием Григорьевичем свои планы на этот счёт есть.