— Ишь как разозлились, — весело гоготнул Подопригора. — Вот теперь я тебе верю, Фёдор Иванович, что не взять Болотникову Москвы. Если среди атаманов согласия нет, о каком удачном походе думать можно? А если ещё и твоё предсказание сбудется, — полусотник недоверчиво покачал головой.
Ну, и ладно. Пусть качает. Недолго осталось. Уже сегодня в ночь на 5 ноября братья Ляпуновы и Сунбулов тайно со своими людьми на сторону Василия Шуйского переметнуться. Вот и сбудется первая часть предсказания. А когда через двенадцать дней ещё и Пашков перед началом сражения на сторону врага перейдёт, тогда и вторая часть пророчества своё подтверждение найдёт. Вот тогда и посмотрим, как ты головой качать станешь.
Ну, и остальные, в том числе, так как это предсказание я сделал на совещании, на которое собрал всех своих сторонников: Грязнова, Порохню, Мохину, Тараску, Глеба, Кривоноса, Мизинца. и Подопригору. И если первая четвёрка и так была под впечатлением моего предсказания о гибели первого ЛжеДмитрия, то остальные хоть и слышали об этом, но сами в моём пророческом даре ещё убедится не успели. Вот и закрепим теперь среди них свой авторитет. Особенно это полусотника касается. Может хоть так к себе этого человека привяжу, раз Грязной с Порохнёй в два голоса о большой пользе Подопригоры для дела талдычат.
— Сбудется, Яким, — пригубил я сбитня из кружки. — В том даже не сомневайся. Впрочем, уже завтра утром об этом услышишь. Но я вас не для этого собрал, други. Время пришло иным в путь отправляться, а другим к долгому походу готовиться.
— Уходить будем из-под Москвы? — догадался Порохня.
— Будем, — кивнул я в ответ. — Но не сразу. Сначала нужно к этому уходу подготовиться. Подопригора, — вновь оглянулся я на казака.
— Слушаю, Фёдор Иванович.
— Завтра с утра двинешься со своей полусотней в обход Москвы. К северо-западу на реке Уче примерно в двадцати верстах от города есть такое сельцо — Ивантеевка. Так вот. В сельце этом бумажная мельница (фабрика) стоит. В первую очередь изымаешь всю бумагу. Затем разбираешь все механизмы, что эту бумагу делают и на телеги. Людишек не обижай. За всё плати щедро. Серебра для того тебе дам. И постарайся мастеровых с той фабрики вместе с нами в Кострому переехать соблазнить. Всякие блага обещай. Мол, дело государево и царь Дмитрий на награды не поскупится. А главное мастера, что той мельницей заведует, не отпускай. Но тоже без грубости. Срок тебе на всё — двенадцать дней. А там Порохня с войском подойдёт, ему как раз по дороге на Кострому будет. И сразу дальше тронетесь.
— Сделаю, Фёдор Иванович, — посерьёзнел полусотник. — Только зачем тебе столько бумаги, в толк не возьму? Бумагой ворога не одолеешь.
— Это смотря как пользоваться. — усмехнулся я. — В умелых руках и бумага выстрелить может.
Из своего угла ободрительно хмыкнули Глеб с Кривоносом. Ну да, ту пробную партию бумажного патрона, что я в Ельце смастерил, мы с сотниками опробовать успели. Так что они новинку оценить в полной мере смогли; скорострельность значительно увеличилась, достигнув невероятной скорости аж в два выстрела за полторы минуты. В общем, ещё даже не родившийся, Фридрих Великий уже начинает сильно нервничать. Такими темпами лет через пятьдесят мы и знаменитую скорострельность его армии превзойдём. А если серьёзно, то в реальном бою, каждый стрелок всё равно скорее всего больше одного выстрела дать не успеет. Но то в открытом поле. А вот если полк за засеки спрячется и копьями ощетинится, то и на второй выстрел можно рассчитывать.
— С тобой, Василий Григорьевич, всё как было оговорено. Сбегаешь, вслед, за Пашковым в Москву. Поддержке сподвижника самого Ивана Грозного, Шуйский будет рад. Устраиваешься при дворе, налаживаешь связи, подбираешь людишек. В Москве мои и Чемоданова холопы должны остаться. К людишкам в той деревеньке, что мы с дядькой Иваном спасли, приглядись. Должны добро помнить. Вот только к Фролу не лезь. Бывший тать он. Награду я большую пообещал, но полного доверия к нему нет. Ну, и за Ломтём, что у князя Долгорукого теперь скорее всего служит, понаблюдай. Человек вроде верный, но открываться ему не спеши. Разве что нужда придёт.
— Всё сделаю, Фёдор Иванович, — склонил голову боярин. — Хотя Фролу, и впрямь, слишком много ты пообещал, — недовольно проворчал он. — Не по чину этому разбойнику по царским палатам без зову шастать! То и нашим обычаям поруха и тебе, государь, ущерб великий.
— Знаю, — отмахнулся я от воеводы. Грязной, как узнал о моём обещании бывшему разбойнику, так с тех пор и ворчит. — Вот только кто же ему по дворцу шастать позволит? Через чёрный ход пусть бредёт (о том, что я собирался в будущем завести целый штат таких Фролов, что станут моими глазами и ушами, Грязному лучше не знать. Совсем мне тогда покоя не станет). Да и не станет Фрол ко мне часто во дворец ломится. Знаю я таких. Ему сам факт, что он право имеет, важен, — я вновь глотнул сбитня и продолжил, давая понять, что разговор о бывшем разбойнике закончен. — Как только Болотникова из-под Москвы выгонят, печать заберёшь. Место, где мы с тобой её спрятали, приметное, не заплутаешь. И потихоньку грамоты начинай от моего имени по Москве разбрасывать. Понемногу, Василий Григорьевич, — твёрдо посмотрел я в глаза воеводе. — По мне, лучше пусть их совсем не будет, чем ты голову сложишь. Понял ли?
— Понял.
— Ну, смотри. Ну, а с вами, браты, — приобнял я Тараску с Мохиной, — разлука долгая предстоит. Тебе, Тараско путь в Сибирь держать. Там, видишь ли, самозванец воеводами по городкам моих сторонников раскидал. Всех их объезжать не нужно. Ты, главное, до Тюмени доберись. Там Матвей Михайлович Годунов воеводой сидит. Отдашь мою грамоту, расскажешь, что я в Костроме силы коплю. Пусть свяжется с остальными воеводами да идут все ко мне на соединение со всем войском, что собрать смогут. И мехов пускай побольше прихватят. За меха я у англичан сколько хочешь оружия и амуниции купить смогу. Времени у тебя много. Я в Костроме года два пробуду. Главное, доберись, Тараско.
— Доберусь, Фёдор. Даже не сомневайся.
— А тебе Петро, дорога на Кавказ, в Картли. Засиделся там, поди, мой дядька окольничий Иван Чемоданов. Его тоже в Кострому зови. Сумеет во вспоможение отряд у картлийского царя выпросить — хорошо, нет, ну, и ладно. Лишь бы сам с сыном приехал. Две грамоты для царя и окольничему мы тебе, как и Тараске, в одежду зашьём.
Мохина лишь кивнул, дав понять, что понял приказ.
— Доберёшься до Нижнего Новгорода, — продолжил я напутствовать запорожца. — Там к какому-нибудь купцу, что вниз по Волге пойдёт, в охранники наймёшься. Так оно надёжнее будет. Мы же с тобой Порохня, — развернулся я к атаману, — после бегства конницы Пашкова и Василия Григорьевича, не имея сил отразить натиск москвичей, отступим, тем самым избежав участия в битве.
— Большой воевода разозлится, — нахмурил брови Порохня. — Как бы беды не было.
— К Болотникову я после этого сам поеду, — со вздохом признался я. — Может, сразу и не казнит по старой памяти. А там объясню, что не могли мы позиции удержать. Ну, и заодно, уговорю отпустить наш отряд, дав нужную грамоту.
— Это как же ты его убедишь? — удивился Подопригора.
— Иван Исаевич царя Дмитрия из Польши никак дозваться не может. От того и москвичи ворота не открывают, что он спасшегося государя им предъявить возможности не имеет. Так я предложу ему хотя бы царицу им показать. Марина Мнишек сейчас в Ярославле заточена. Вот мы на её освобождение у большого воеводы и отпросимся.
— Должен отпустить, — кивнул мне Порохня. — Если Ляпуновы и Пашков свои отряды уведут, то Болотникову под Москвой не удержаться. И наш отряд здесь ничего не сможет изменить. А тут царица в руках. Даже если царь Дмитрий умер, она права на престол имеет. Отпустит он нас.
— Ну, вот, как только отпустит, ты Порохня отряд в Кострому и уведёшь.
— В Кострому, значит, — глубокомысленно заметил атаман.
Ну да, в Кострому. Я конечный пункт назначения затеянного ещё в Путивле похода, до последнего в секрете от всех держал. Сам не знаю почему. Видимо сглазить боялся. Вот и решил, что если до Москвы добраться удастся, то можно и о Костроме уже всерьёз загадывать.
Этот город в качестве своей будущей базы, я выбрал по нескольким причинам.
Во-первых, довольно удачное расположение. Вроде и не так далеко от Москвы, а всё же немного на отшибе стоит, чуть в стороне что от основных трактов; что на Север в сторону Новгорода, что на Восток в сторону Нижнего и Казани. Соответственно и вооружённые отряды что Шуйского, что второго самозванца там реже будут появляться. Во всяком случае достаточно крупные отряды, чтобы мы не могли с ними справиться.
Во-вторых, именно к Костроме выйдет со своим войском Давид Жеребцов, один из немногих бояр, до конца оставшихся преданными Годуновым и за это сосланный на воеводство в заполярную Мангазею. Опытный, преданный воевода с двумя тысячами хорошо вооружённых бойцов, лишними точно не будут.
В-третьих, сами Годуновы уроженцы как раз Костромской волости и там хватает достаточно преданных нашей семье людей.
Ну, и Ярославль, в которому сначала для виду отправится Порохня, лежит как раз по дороге к Костроме. Ему даже лишний крюк делать не придётся.
— А ты, государь? — от волнения нарушил конспирацию Грязной.
— А я с десятками Тараски и Мохины с юга Москву обогну и в Старицу подамся. Нужно срочно патриарха Иова навестить. Помрёт скоро старик. Попрощаюсь, а заодно и грамоту, подтверждающую, что я и есть царь Фёдор Борисович Годунов, возьму. А потом тоже в Кострому подамся.
— А стоит ли так рисковать, Фёдор Иванович? — обеспокоился боярин. — Тебе ли что-то доказывать? Тебя многие в лицо знают. Регалии царские опять же имеются.
— Стоит, — со вздохом подтвердил я. — Слишком многие поверили в мою смерть. Лишней грамота точно не будет. У вас же задача прежняя, — нашёл я глазами Глеба и Кривоноса. — Войско моё тренировать. Получите бумагу, сразу переходите на бумажный патрон. Всё всем понятно? — и, не встретив возражений, заключил: — Ну, вот и хорошо.