— Говори.
— Царевну с Годуновым уже под Вологдой люди Шуйского догнали. Боярина Семёна там же на месте и зарезали. А Ксению в Горицкий монастырь, что там неподалёку стоит, тайно заточили. А чтобы искать царевну, никто не стал, людишки Шуйского слух о том и пустили, что царевне за море уплыть удалось.
— Откуда знаешь⁈
— Так я же, после того как Долгорукого спас, в ближниках у него. Доверять он мне начал. Деревеньку под Москвой у царя выхлопотал, в жильцы (дворяне, выведенные по выбору на жительство в Москву) вывел. А сам князь в большую силу вошёл. Шуйский его возле себя держит. Вот сегодня Долгоруков мне и сказал, что завтра утром по дороге на север поскачем. Царевну по приказу Шуйского в Москву везут. Гонец от них прискакал. Боятся на бунтовщиков нарваться, встретить просят. Вот мы навстречу и поскачем.
Я задумался, не в силах поверить в услышанное. Ну как так-то⁈ Ведь уверен был, что Ксения сумела спастись!
А с другой стороны, на чём была основана моя уверенность? Всё на тех же слухах. Никакой более конкретной информации о судьбе царевны я не имел. А слухам доверять… Так я по тем же слухам утонул полтора года назад. А между тем сижу себе сейчас под Москвой и даже не икаю. Мог этот слух пустить Шуйский? Ещё как мог! И припрятать царевну от загребущих рук ЛжеДмитрия тоже. Так, на всякий случай. Мало ли оно как дальше повернётся?
— А зачем царевну в Москву везут?
— То мне не ведомо, государь, — развёл руками Ломоть. — Князь мне о том ничего не сказал. Велел только язык за зубами держать и свой десяток тайно к походу готовить.
Ну, да. Чего это я? Нашёл у кого спрашивать! Чудо, что Гаврила в курсе о том, что царевну в столицу везут, оказался. По всему видать, Долгоруков, и впрямь, сильно жильцу доверяет!
Хотя, чего тут гадать? В той, прошлой истории в феврале Шуйский организовал торжественное перезахоронение Бориса, Фёдора и Марии Годуновых в Троице-Сергиев монастырь, заставив участвовать в этом представлении и царевну. Вот и сейчас, видимо, подумывает тот же трюк провернуть.
— И сколько вас навстречу поскачет?
— Два десятка во главе с самим князем. Но воины все добрые будут. И снаряга изрядная. Доспех, пистоли. И царевну, судя по словам князя, десяток сопровождает.
— Что же так мало? — удивился я.
— Так говорю же, государь; в тайне всё делается. Я и сам бы не знал ничего, да князь от царя хмельной пришёл. Бахвалиться начал.
— Что делать будем, Фёдор? — посерьёзнел Порохня.
Что делать? Мне вспомнилась девушка, доверчиво прижимавшаяся ко мне во время побега из Кремля. Ксению освобождать, вот что! Какие тут ещё варианты могут быть⁈
— Твой десяток как, шибко супротив нас стоять будет? — заглянул я в глаза Головне.
— Один из воинов заодно со мной. От остальных добра не жди, государь, — честно признался Ломоть. — Вот мы вдвоём, как схватка начнётся, в спину княжьим людишкам и ударим. Многого не жди, Фёдор Борисович, но ещё трёх-четырёх воинов на себя возьмём.
— Значит двух конных десятков Тараски и Мохины должно хватить, — кивнул я сам себе. — А мы ещё сзади на коней стрелков посадим.
— А я… — заикнулся было Порохня.
— А тебе, атаман, завтра войско в поход вести, — прервал я на полуслове запорожца. — Больше просто некому. Соединишься с Подопригорой, изобразишь поход на Ярославль и в сторону Костромы отходи. Там меня и ждите. Я с царевной туда же прискачу. Поездку к патриарху придётся, пока, отложить.
Глава 10
— Едут! — молодой воин в овечьем кожухе накинутом поверх тегиляя опёрся рукой о берёзку, переводя дух. — Едут, Фёдор Иванович, — добавил он, тяжело дыша. — Из-за поворота показались!
— На коней, живо! — шёпотом рявкнул я, быстро стягивая с головы шапку и одевая подшлемник с мисюркой. — Луки к бою готовь!
Сам я, вскочив на коня, потянул из-за пояса колесцовый пистоль, переложил его в левую руку, потянулся за саблей. Эта тропинка на дорогу как раз рядом с местом засады выходит. Так что только на один выстрел времени и будет. А там сразу в ближний бой вступать придётся. Выхватить саблю из ножен, можно и не успеть.
Рядом застыли два десятка всадников; с уже вынутыми из саадаков луками и заряженными арбалетами. На бородатых лицах хорошо заметно напряжение перед предстоящей схваткой и, вместе с тем, облегчение от того, что ожидание осталось позади.
Ну, да. Я непроизвольно передёрнул плечами. Ждать на таком морозе, удовольствие не из приятных. До этого половину ноября мокрый снег густо замешанный на грязи ногами и копытами месили нарочно; не по погоде тёплые деньки стояли. А тут зима словно опомнилась; и снег крупными хлопьями на голову валит, и сильный мороз одновременно за щёки хватает.
— Сколько их там, Семён? — оглядываюсь я, на уже вскочившего в седло вестника. Вроде из десятка Тараски новик. Но тут точно не скажу. После ухода Тараски и Мохины я, собираясь в Старицу, их воинов себе забрал и оба десятка перемешались между собой, слившись в один отряд. — Успел сосчитать?
— Пятеро впереди дозором скачут. Остальные чуть поодаль вместе с возком едут.
Пятеро — это хорошо. Значит, в основном отряде примерно два с половиной десятка осталось. Если учесть, что их сначала отряд Косаря залпом из десяти пищалей проредит, а потом и мы стрелами да джидами (короткое метательное копьё-дротик) забросаем, что там для ближнего боя останется? А эту пятёрку, если у них, конечно, хватит ума вернуться, опять же десяток Косаря ещё одним залпом встретит. Не зря для этого боя каждый стрелок с собой по две пищали прихватил.
— Ждём, — скорее самому себе, чем остальным воинам, приказал я.
Очень уж меня подмывало бросить коня вперёд, навстречу возку с сестрой. Врезаться в строй охранников, разметать их в разные стороны, вырвать царевну из рук моих врагов. Вот только нельзя до залпа моих стрелков в бой соваться. И им нормально выстрелить помешаю, и враг значительно более серьёзное сопротивление оказать сможет. И как итог, уже мои люди кровью умоются.
Впрочем, Косарь долго ждать не заставил. Слитный залп хлёстко ударил из-за деревьев, тут же сменившись протяжным конским ржанием, полными страдания криками и яростным рёвом врагов.
— Вперёд!
Застоявшийся конь одним рывком вынес меня на тропу, в несколько секунд преодолев те жалкие десятки метров, что отделяли нас от дороги.
Кажется получилось! Во всяком случае, развернувшийся поперёк дороги возок, быстро с места не стронешь. Да и всадников хоть и не сильно, но удалось проредить, внеся в их ряды сумятицу. Во всяком случае, четыре коня с пустыми сёдлами вдоль дороги мечутся, а трое бывших конвоиров нахлёстывая коней ногайками, рванули вперёд, надеясь вырваться из устроенной им засады.
— Бей! — разряжаю я пистоль практически в упор в одного из всадников. Тот охнул, роняя поводья, схватился руками за древко стрелы, прилетевшей вслед за пулей. Двое других сползли с коней, в свою очередь поймав грудью по две стрелы. — К возку! — я даже не стал придерживать коня, направляя его в сторону небольшого деревянного ящика с узенькими оконцами положенного на полозья. — Бей их, пока не опомнились!
Хищно защёлкали луки, выкашивая скучившихся впереди возка всадников, гулко грохнул ещё один залп из пищалей, полоснув свинцом по арьергарду из десятка воинов, потянувшихся было за луками. Несколько оставшихся на конях всадников, развернули коней и бросились прочь, пригибаясь под градом стрел, двое, спешившись, бросились в лес, с треском сминая придорожный кустарник и лишь возница, сидевший верхом на одном из впряжённых в возок лошадей, зло оскалившись, сунул руку за пояс.
Вскинутый пистоль, посмотрел мне прямо в глаза, грозя неминуемой смертью. Я дёрнулся, в отчаянной попытке уклонится от неминуемой смерти, взревел, дёрнув головой от резкого щелчка.
Мой враг зло выругался, соскочив с коня, отбросил в сторону пистоль, потянулся было за ножом, не желая сдаваться и охнул, вытаращенными глазами уставившись на древко джиды, торчащего в животе. Впрочем, долго мучится моему несостоявшемуся убийце не пришлось. Семён, довершая начатое, рубанул уже саблей, метя в незащищённую шею.
Неужели всё⁈ Я неверяще оглянулся по сторонам, натыкаясь взглядом лишь на своих воинов. Как-то слишком легко мы победили. Хотя, если присмотреться, на отборных воинов, о которых мне рассказывал Ломоть, наши враги явно не походили да и одетыми на них доспехами, похвастаться не могут. Разве что бывший владелец пистоля в добротный тегиляй одет. И стреляет метко. Я машинально потрогал рукой кольчужную бармицу, свисающую с мисюрки до плеч. Вскользь по ней пуля прошла. Чуть левее, и я бы собственной кровью сейчас захлёбывался.
Нет, нужно заканчивать самому в каждую стычку с врагом соваться. А то так до трона можно банально не дожить. Пора к общему руководству над войсками переходить.
Вдалеке гулко грохнул ещё один залп из пищалей, вспугнув птиц, поднявшихся над лесом.
— Слышишь, Фёдор Иванович? — уставился в ту же сторону Семён. — Рядом совсем.
— Слышу, — прошипел я одними губами, понимая, что нужно спешить. — Проверим возок и на коней. Косарь, — оглянулся я в сторону вышедших из мелколесья на дорогу стрелков. — Ты зачем второй залп дал? А если те пятеро, что в переднем дозоре ехали, обратно вернутся?
— Это навряд ли, Фёдор Иванович, — задорно хмыкнул тот в ответ. — Если там такие же вояки, что здесь лежать остались, то нипочём не вернутся. А вот вам бы с десяток стрел прилететь успело.
— Ладно! — отмахнулся я от сотника. Нет у меня времени с ним пререкаться. — За дорогой следите.
— Присмотрим, — стрелки, встав цепью поперёк дороги, быстро вставили в стволы байонеты и положив у ног приготовленные для ближнего боя пищали, начали споро заряжать вторые. — Отчего не присмотреть?
Истошный женский визг, и сунувшийся в возок Семён отшатывается прочь, невнятно мыча.
— Кто там? — заглядываю я в возок в свою очередь, уже заранее зная ответ. Просто даже представить себе не могу, чтобы Ксения так вопить могла. Словно поросёнка на бойне режут. — Ну, и кто ты такая будешь?