— Не знаю, воевода, — развёл в смятении руками вестовой. — А только их сюда ведут! Лях шибко злой. Всё время лается не по-нашенски!
Марину я узнал сразу. Даже здесь в лесу, утопая по колени в сугробах, эта худенькая, невысокого роста женщина в богатой, отороченный собольим мехом шубке держалась с неподражаемым достоинством. Вскинутый вверх подбородок, полный надменного высокомерия взгляд, сжатые в презрительной гримасе губы; всем своим видом Мария (Марину Мнишек короновали под именем Мария Юрьевна) как бы делала присутствующим великое одолжение, что снизошла до общения с ними.
Шагавший рядом с ней полноватый, пожилой лях с пышными усами и короткой бородкой был одет в традиционный для поляков жупан с широким обшитым золотыми нитями поясом и наброшенный поверх него копеньяком.
Шедший за поляками невзрачный молодой монашек на их фоне терялся, практически не привлекая к себе внимания.
— Я ваша царица, — полячка встала, не дойдя до нас с десяток метров. — Мне сказали, что вы посланы сюда моим мужем царём Дмитрием, чтобы освободить меня и отвезти к нему. Вы будите вознаграждены за верную службу, когда он вернёт себе трон.
Я мысленно застонал, проклиная своё невезение. Вот откуда она здесь взялась? Её же сейчас под стражей в спасском монастыре держать должны были! Так нет же, вырвалась оттуда как-то. Ещё и своего папашу, сандомирского воеводу прихватила. И что мне теперь с этаким подарочком делать? Воистину, не строй заранее планы, так как судьба над тобой обязательно посмеётся.
И всё же у меня ещё оставалась призрачная надежда, избавиться от неожиданной помехи. Обратилась к нам Марина по-польски, судя по всему так и не успев за те полгода, что прожила на Руси, выучить русский язык. Да и её отец, Ёжи Мнишек вряд ли им владеет. А из стоящих рядом со мной командиров по польски разве что Порохня с Подопригорой понимают. И то, насчёт последнего, я не уверен.
А значит, можно попробовать, выдать Марину за знатную полячку, прибывшую в Москву в свите будущей царицы и затем «изолировать», поручив заботу о ней с отцом всё тому же Подопригоре. А после его «заботы», их даже волки не найдут.
Я уже открыл было рот, чтобы по своему перевести речь Марины, но меня опередил монах, спутав все карты.
— Государыня Мария Юрьевна изволила сказать, что узнала о том, что вы посланы её мужем, царём Дмитрием Ивановичем спасти её. Она обещала, что вы не останетесь без награды.
— Государыня!
Я оглянулся на склонившихся в низком поклоне командиров моего полка и глубоко вздохнул. Похоже, у меня большие проблемы. И что с этим делать, я пока не знаю.
Глава 11
Гулкий, протяжный звон набатного колокола заставил всех оглянуться в сторону города. Следом басовито рявкнуло несколько пушек, но ядра, не преодолев и половины расстояния до нас, бессильно ткнулись в снег. На стенах засуетились люди, зло переругиваясь друг с другом.
— Вот теперь самое веселье и начнётся? — зло оскалился Подопригора, поигрывая ногайкой.
— О чём ты? — оглянулся на своего товарища Порохня.
— Так заметили, судя по всему, побег царицы. Сейчас сначала весь город перевернут, а затем за нами в погоню кинутся! Много в Ярославле воинских людишек будет? — зыркнул Яким в сторону чернеца. — А, монах?
— Я не монах, — недобро нахмурился тот. — Я служка монастырский, Григорий Каловской. В конном отряде Спасского монастыря начальный человек.
Ого! Я и сам не заметил, как рука непроизвольно за эфес сабли схватилась. Ну, теперь понятно, почему этот лжемонах в свите польского магната и его дочери очутился (так как Дмитрий после его убийства в Москве был провозглашён самозванцем, то и коронация Марины Мнишек сторонниками Шуйского считалась незаконной). Ведь именно он в той, оставшейся в прошлом реальности во время осады Ярославля полякам ворота в город открыл. Много тогда народу из-за этой измены погибло. Вот и здесь этот предатель-служка своё гнилое нутро показал. Только в этот раз Каловскому прихода польских отрядов дожидаться не пришлось. Я со своим полком здесь гораздо раньше объявился. Вот он и решил на более крупную ставку сыграть. Там он всего лишь на польские гроши соблазнился, а тут, похоже, на благодарность самой царицы рассчитывает. Хотя, не удивлюсь, если ушлый служка и о денежном вознаграждении договориться не забыл.
Ну, погоди, иуда. Я тебя как раз по царски и вознагражу!
— О чём они говорят, Гришка? — старшему Мнишеку, похоже, надоело ждать. — Вели пригнать сюда карету и нужно уезжать, пока эта собака Барятинский не спохватился!
Карету? Я даже рот раскрыл, удивляясь несуразности просьбы. Похоже, вырвавшись на свободу, сандомирский воевода забыл, где он находится. Мы даже возок, что под Москвой захватили, там же и бросили, решив не заморачиваться с его транспортировкой. А уж тащить сюда по снегу карету, никому даже в дурном сне не привидится, даже если её на полозья переставить! Тракты между крупными городами ещё более-менее набиты, а чуть в сторону сверни и…
Тоже самое попытался объяснить и Косарь, предложив взамен разгрузить одни из обозных саней. Но здесь на дыбы встала сама Марина, заявив, что лучше уж верхом поскачет, чем в этом убожестве ехать будет.
Ну, вольному воля. Кто же с целой царицей спорить станет? Дурных нет! Посадили беглецов на коней, благо после уничтожения отряда стремянных, свободных лошадей у нас хватало. Порохня выделил два десятка всадников для эскорта. Начали разворачивать обоз, лафеты с пушками, строить в колонну копейщиков со стрелками. Пока готовили войско к отступлению, успели переговорить с Каловским, всё же выяснив численность ярославского гарнизона и подробности побега Марины Мнишек из города.
Григорий уже давно был недоволен своей жизнью, изыскивая возможность изменить её к лучшему. И появление в городе свергнутой царицы посчитал вполне реальной для этого возможностью.
Вот только пробиться к столь важной пленнице было не так-то просто. Марину хоть под замком и не держали, но и свободно перемещаться по городу не разрешали. На его счастье игумен Спасского монастыря Фиофил загорелся идеей обратить католичку в православие, зачастив в дом, где содержали Марину. Встретится с бывшей царицей это обстоятельство Каловскому не помогло, но зато, повсюду сопровождая с конным отрядом отца Фиофила, Григорий смог встретиться с её отцом, Ежи Мнишеком. И тут же предложил сандомирскому воеводе организовать для него с дочерью побег, пообещав вывести их из Ярославля через тайный ход, что находился в Спасском монастыре.
И всё бы хорошо, но только сама Марина, не смотря ни на какие уговоры отца, наотрез отказалась рисковать, убегая со странным служкой в никуда. Так бы наверное этот побег и не состоялся, как, собственно говоря, и было в той прошлой истории; Марина через полтора года покинула город, чтобы вместо Польши попасть в Тушинский лагерь ко второму самозванцу, а Каловский, прожив в безвестности ещё два с половиной года, впустил бы в город подошедшие польские отряды.
Но тут под Ярославль припёрся я и на побег к появившемуся у стен города отряду, посланному для её спасения, бывшая царица всё же решилась. Заодно прихватив с собой для меня целую кучу проблем.
— И что теперь? — поравнялся я с мрачным как туча воеводой. — Если верить «монашку», у Барятинского под рукой около пяти тысяч войска будет. С такой силой, Маринку потеряв, он в городе отсиживаться не станет.
— Отступать будем, пока возможность есть, — процедил сквозь зубы тот. — Пусть Подопригора отход войска прикрывает. Он на разные каверзы мастер, — Порохня обернулся к ехавшему рядом Якиму. — Возьми под свою команду отряд Кривоноса вместе со стрелками. Попридержи хоть немного князя. Хотя он от нас всё равно не отстанет, — мрачно резюмировал он.
— Хотя бы до ночи попридержи ярославцев, Подопригора, — попросил я полусотника. — Есть у меня задумка, как нам дальше быть.
— Сделаю, — показал зубы казак. — Но только сегодня, пока они сгоряча в погоню кидаться будут. Завтра мне их уже не сдержать. Это их лес. Они его лучше знают. — И, приласкав ногайкой коня, Яким ускакал к своей полусотне.
— Значит, завтра сражение будет? — проводил Якима взглядом подошедший к нам Косарь. Его отряд как раз проходил мимо нас, утрамбовывая в землю снег. — Боюсь, не сдюжим мы супротив ярославцев, воевода, — сообщил он Порохне. — Нужно царицу спасать.
Ага, сейчас! Мне ещё не хватало ради спасения Маринки весь свой полк в снегах под Ярославлем положить! Да и ярославцев жалко. Они потом немалую лепту в борьбу за освобождение Руси внесут. Нечего мне с ними делить! А значит от незваных гостей нужно срочно избавляться. Тем более, что счёт у меня к этой семейки преогромный. Ведь это именно Мнишеки приютили Григория Отрепьева в своём замке Самбор и помогли ему собрать войско для вторжения на Русь.
Только как это сделать? Марину на Руси, конечно, сильно не любят. И за то, что полячка, и за отказ принять православие, и даже за копию шапки Мономаха, что ей, вопреки обычаям при коронации на голову надели. И всё же она для большинства моих воинов является царицей и женой столь горячо любимого ими Дмитрия. А, значит, и защищать они Маринку всерьёз будут. Вон Косарь, похоже, и умирать за неё собрался.
Выходит, пока Мнишеки находятся в моём войске, сделать с ними я ничего не смогу. Значит, нужно их из войска отослать.
А что? Как там Косарь только что заявил? Спасать нужно царицу! А у нас заведомо проигрышное сражение на завтра намечается. Нельзя жизнью государыни рисковать. Никак нельзя. Вот мы её из войска и отошлём, придав в сопровождение полусотню всё того же Подопригоры.
Я впервые искренне порадовался, умению полусотника подбирать в свой отряд людей. Там любой за своим командиром в огонь и воду бросится. Стоит ему кивнуть, они не то что Марину, они и меня… Хм. В общем, преданные у него в отряде люди. Всё как надо сделают и о том как рыбы молчать будут.
Вот только тут всё по-умному свершить нужно. Простое исчезновение бывшей царицы в корне ситуации не исправит и Барятинский свою погоню за нами не прекратит. Тут нужно так извернуться, чтобы на тела убитых один из ярославльских отрядов наткнулся и при этом ещё и гибель царицы на них свалить.