— Не Федька, а Фёдор Борисович! — от души зарядил Тараска кулаком в лицо изменнику. — Не по чину тебе так со своим царём разговаривать, вошь навозная!
— Всё, — кивнул, поигрывая ножом Мохина. — Нет у него более ничего.
— Вот и славно, — я осторожно прислонился к дереву, кривя губы от боли. — Подождите тогда в сторонке немного. Мне с князем с глазу на глаз поговорить нужно. И ты иди, Василий Григорьевич.
— Я недалече буду, государь, — поклонился мне боярин.
Кто бы сомневался. Уж кто-кто, а Грязной с меня глаз не спустит. Вон и мой незапланированный забег по лесу оперативно проконтролировал. Но что характерно, с собой только Тараску с Мохиной взял, а своих холопов у брода оставил. Мгновенно сообразил, что ни к чему им о том, что здесь произойдёт, знать.
— А я ведь тебя поначалу не узнал, Федька, — сплюнул кровью себе на грудь Рубец-Мосальский. — Думал, сгинул ты, когда в прошлом году на Кавказ убегал. А оно вон как повернулось.
— Потому и матушку мою резать пошёл, что расплаты не боялся? — не обратил я внимание на очередное оскорбление князя. Плевать я хотел на его оскорбления, тем более, что их не слышит никто. Это он от отчаяния дерзит. Хотя, нужно признать, что Рубец Мосальский, хоть и сволочь приличная, но держится хорошо. Лебезить и о пощаде молить, и не думает. — Это ты, князёк, большую глупость сотворил. И ведь Бога не испугался, когда свою государыню убить решился.
— Отмолил бы, — неприятно оскалился Рубец и сменил позу, попытавшись усесться поудобнее. — А только не было у меня другого выхода, кроме как на душегубство решиться. Кем я был до того? Князьком худородным. А так в бояре вышел, чин немалый получил, в ближниках при новом государе состоял! Опять же род свой возвысил!
— Ненадолго, — криво усмехнулся я. — И сам сдохнешь сейчас. И весь род твой поганый я под самый корень изведу. Так-то, Васька!
— Эва размахнулся! — не дрогнул Мосальский. — Ты престол себе сначала верни, Федька! Чтобы на Москву править вернуться — сила нужна, а войска у тебя за спиной я что-то не вижу. Или ты на Грязного надеешься? Так он тебе с войском не поможет. Он ныне на Руси никто, даром, что ближником самого Грозного был! — презрительно сплюнул князь.
Я усмехнулся, не сводя глаз со своего врага. Вот же змеюка ядовитая! Сам практически в могиле уже лежит, а всё ужалить побольнее норовит. Не мечом, так словами ранить. И хамить при этом не забывает.
— Войска у меня, и вправду, нет. Тут ты меня уел, — признал я, глядя прямо в глаза князю. — А всё же моё положение теперь не так безнадёжно, как в прошлом году было. Тогда, кроме патриарха, все против меня были. Куда взор не кинь, со всех сторон ножами грозили, хоть сам в петлю лезь! Но я этот год пережил, — проникновенно заявил я. — И теперь расклад немного другой выходит. У Васьки Шуйского прав на трон, раз я жив, никаких нет. Узурпатор он. А самозванец мёртв, то сам знаешь. И даже если поляки ещё одного сыщут, то такой поддержки в Москве, как у Гришки Отрепьева была, ему уже не добиться. Слишком многие первого самозванца своими глазами видели!
— И всё же войска у тебя нет! — не пожелал сдаваться Рубец.
— Сейчас нет, — с нажимом возразил я. — Но я ещё год подожду, людишек соберу. К тому времени народ и Шуйского возненавидеть успеет, и на харю нового самозванца налюбуется. Вот тогда я и объявлюсь. Вот только ты этого уже не увидишь, — я медленно отлепился от дерева, охнув от резкой боли и бросил в искажённое ненавистью лицо. — Ты сейчас сдохнешь, князь. Давно пора, а то тебя в аду уже заждались. Но род свой ты всё же можешь спасти. Ответишь на мой вопрос и я их всех по городкам сибирским на вечное поселение раскидаю. Но хоть выживут.
— Слово своё дай.
— Нет, — покачал я головой. — Торговаться я с тобой, Васятка, не буду. Не по чину это тебе.
— Хорошо. Спрашивай, государь.
Ишь ты, какой сразу вежливый стал! Хотя тут как раз всё понятно. Решил не нарываться лишний раз, раз уж речь о судьбе всего рода зашла. Вдруг мне, и впрямь, престол себе вернуть удастся?
— Кто в убийстве царицы Марии вместе с тобой участвовал?
— Мишка Молчанов, Андрюшка Шерефединов и подъячий Ивашка Богданов.
Ясно. Я, конечно, и так об этом знал, но решил уточнить. История после моего побега изменилась. А значит и состав убийц царицы вполне мог претерпеть изменения. Так что лучше у непосредственного участника имена убийц уточнить.
— Экие вы удальцы! Вчетвером женщину резать пришли!
— Удавили её, — прохрипел князь, закрыв глаза. — И ещё, — решил подкинуть он гирьку на чашу весов. — Хоть я вместе с убийцами в твой дом и вошёл, сам царицу не душил. Рядом стоял.
— А это не важно, — пожал я плечами. — Грязной!
— Что прикажешь, государь? — тут же возник рядом боярин.
Неужто подслушивал? Вряд ли. Бывший опричник границу дозволенного ни за что не перейдёт.
— Добейте. И тело потом в реку с грузом бросьте. Пусть там гниёт.
В Путивль вернулись уже ночью. Это ведь только со стороны кажется, что уничтожить небольшой отряд — дело не очень хлопотное. Главное достаточные силы в наличии иметь и засаду грамотно организовать. А вот и нет. Это только полдела, причём менее сложное. Самое главное наступает после, если тебе, конечно, не наплевать, на последствия учинённого тобой нападения.
Мне было не наплевать. По-хорошему, вообще было бы неплохо, если бы об этом нападении в Путивле не узнали. Уехал князь Рубец-Мосальский обратно в Корелу и ладно. Чего о нём вспоминать? Но для этого следы состоявшегося сражения нужно как следует припрятать, чтобы хотя бы в ближайшие дни не нашли. А там уже и поход на Москву со дня на день начнётся.
Вот и пришлось этой самой приборкой заняться. Покойников для начала избавили от всего лишнего, а затем притопили, выбрав место подальше от переправы. А вот казака и двух холопов Грязнова закопали в лесу, прочитав над могилами молитву. Оно, конечно, со временем найдут, но не думаю, что быстро. А вскоре такая заварушка начнётся, что паре-тройке трупов и не удивится никто.
Мда. Несмотря на грамотную засаду, победа нам далась недёшево. Мне вспомнилось искажённое болью лицо Филимона зажимавшего руками живот. Стоила ли моя месть того? Ведь и среди людей Рубца Мосальского не все злодеями были. Обычные воины следующие по приказу за своим командиром. Русские воины, что со временем против тех же поляков рядом со мной плечом к плечу встать могли. Теперь уже не встанут.
И ведь это только начало. Страшно даже представить, сколько крови на Руси в ближайшие годы прольётся. Готов ли я к этому? Если нет, то лучше сразу куда-нибудь за границу уехать или вон в монахи податься. Хотя монастыри в свете надвигающихся событий, не панацея. Те же тушинцы с поляками и святые обители своим вниманием не обойдут. Страшное время, жестокое. И люди тому времени под стать. Вон, того же Филимона Грязной на моих глазах собственноручно добил, пообещав напоследок, что матушку и младшего брата не оставит. И тут же забыл о нём, начав руководить сбором трофеев.
А вот полученные трофеи мою авантюру с кровной местью полностью оправдали, сразу возведя её в ранг удачного предприятия. Князь в дальнюю и, что уж там говорить, опасную дорогу с собой лучших воинов взял. И бронька у убитых неплохая была, и оружие справное, кони опять же победителям достались.
Вот только куда всё это девать? В открытую в Путивль не привезёшь. Сразу вопросы возникнут. Половина войска дрекольем да вилами вооружено, а тут столько добра неожиданно появится. Не на рынке же мы это оружие купили? А тут ещё кони!
Сказать, что царский отряд ненароком встретили да побили?
Ага. То-то Болотников с Шаховским всполошатся! Царские войска к Путивлю подбираются — шутка ли. Тут же конный отряд на разведку отправят, а нас потребуют место, где стычка произошла, показать. И что мы им покажем?
Посовещавшись решили, что Порохня со своими казаками обратно в Путивль уже не вернётся, а, забрав с собой коней и трофеи, тронется вперёд по дороге на Рыльск. Там в небольшом сельце Климовское, что стоит верстах в двадцати от Путивля, он нас и дождётся.
Я поморщился, погладив рукой повязку, туго стянувшую многострадальный бок. Грязной сразу после расправы с Рубцом тщательно его осмотрел, буквально по сантиметру прощупав каждое ребро и вынес вердикт, что всё кости целы.
То же мне, рентгенолог хренов! Если всё цело, то почему так болит? А ведь послезавтра нам уже в поход выступать!
Всё же не зря Грязной на пир в честь прибытия царского войска сходил. И о планах Рубца Мосальского разузнал, и грамотой на воеводство у Болотникова разжился.
О том, что творится в стране, большой воевода мог лишь предполагать, основывая свои догадки на скупых сведениях с трудом доходящих до небольшого городка, стоящего на окраине русского государства. Понятно, что всех Юг охвачен бунтом, не желая признавать власть Василия Шуйского. Также уже дошло известие об отправке царём двух армий для усмирения непокорных городов. Как раз накануне пришла весть об начавшейся осаде Кром князем Юрием Трубецким. И всё. Что творится в восставших городах, кто стоит во главе восставших, Болотникову было неизвестно.
Поэтому предложение Грязнова выдвинуться со своим отрядом в сторону Курска и Ельца, собрать восставших в один кулак и двинутся вместе с ними на Москву, было полностью одобрено.
Так что дело теперь за малым; без приключений до Ельца добраться. Потому как с этаким «воинством», что сейчас под присмотром Глеба, Кривоноса и Мизинца к походу готовится, мы и против небольшого неприятельского отряда не выстоим. Ну, разве что они от смеха, наблюдая за нашим построением, помрут.
Ну, это как Бог даст. Трубецкому и под Кромами сейчас не сладко. Так что шансы нарваться на один из его отрядом минимальные. Гораздо страшнее дизентерия, порой выкашивающая целые армии. Посмотрим. Может быть, я что-нибуть и придумаю.
Глава 4
— Вот и добрались, слава тебе Господи! — размашисто перекрестился Грязной.