– Расскажи мне. Я же вижу. У тебя на лице написано – что-то случилось. Что?
А если через нее удастся получить какую-то информацию?
– Из нашей школы сегодня забрали девушку. Лордеры. Я знала ее. Вот и все.
– Господи, что же произошло?
– Двое вошли в класс и увели ее с собой. Говорят, посадили в черный фургон.
– А ты знаешь почему?
– Не уверена. Может быть, сказала что-то не то.
– Я так понимаю, что в этой истории не все так просто, – говорит сестра Пенни и тут же поднимает руку. – Нет-нет, ничего мне не говори. Эта девушка, сколько ей лет?
– Не знаю. В школе она была в одном со мной классе.
– Одиннадцатый год?
Я киваю.
– Послушай, Кайла. Это очень важно. Не задавай вопросов и держись от этого дела подальше. – Она берет меня за плечи и смотрит мне в глаза. – Это ради твоего же собственного блага. Ты понимаешь?
– Да.
Пенни отпускает меня и улыбается, ясно и безмятежно.
– Тогда до встречи в следующий четверг! До свидания, моя дорогая, и всего хорошего.
Она выходит. Я поворачиваюсь и вижу маму в конце коридора. Подхожу ближе.
– Все в порядке? – Она вскидывает брови.
– Да, все хорошо, – говорю я и в порыве внезапного воодушевления добавляю: – Мы с Беном немного задержались на маршруте, и сестра Пенни выговаривала мне за опоздание.
– Пунктуальность – очень важное качество, – наставляет мама и продолжает лекцию до самого дома.
На следующий день, как и каждую пятницу, ученики тянутся в зал собраний. Но на этот раз настроение совсем другое. Почти никаких разговоров, тычков, обмена планами на выходные.
Рядом со мной все, конечно, молчат, но за день я наслушалась всякого. Ее исчезновение подействовало на ребят еще сильнее, чем исчезновение Тори или других неделей раньше. Тогда все знали, почему их забрали. Но Феб держалась в сторонке, ни с кем нелегально не общалась и, в отличие от прочих, жалоб начальству не высказывала.
Риксон появляется в сопровождении двух лордеров, и зал встречает его тишиной. Он обводит собрание взглядом – все застывают, выпрямив спины и глядя строго перед собой.
– Добрый день, одиннадцатый год, – явно довольный, с улыбкой говорит он.
Ассамблея длится недолго. По окончании ее лордеры снова занимают место у выхода и пристально всматриваются в лица выходящих.
На этот раз за плечи никого не хватают и в сторону никого не отводят. На этот раз.
Сегодня домой нас везет Джазз. Я прихожу к машине первой, когда Эми еще нет. Она появляется из-за угла, и Джазз машет ей, а потом поворачивается ко мне.
– Парочку слов, пока мы одни.
– Что?
– Мак хочет с тобой повидаться. Где-нибудь на следующей неделе, он даст знать. И никому не говори, ладно? Никому.
Ответить не успеваю – Эми уже рядом. Джазз поворачивается, обнимает ее и открывает дверцу. Сдерживая дрожь, я забираюсь на заднее сиденье.
Мак и его нелегальный компьютер, веб-сайт пропавших без вести, на котором есть и Люси – я? Он доверяет мне, рассчитывает, что я никому не скажу. Мак сделал намного больше того, что сделали исчезнувшие, Феб и другие. Для зачистки он уже не подходит по возрасту. Что же будет с ним, если его найдут?
Лучше бы он не доверял мне. Что бы он ни хотел сказать – я не хочу этого знать.
Глава 29
Хочу бежать.
Чем ближе больница, тем сильнее и чаще волны паники. На дорогах сегодня свободнее, и мама пытается проехать другим маршрутом. Говорит, он длиннее, но быстрее. Вдох, выдох… Я стараюсь контролировать дыхание и не свожу глаз с дороги. Представляю транспортную схему, запоминаю, заставляю себя не думать о докторе Лизандер.
Она видит все. Если я не расскажу ей что-нибудь интересное, она станет искать и обязательно найдет какую-то коросту, которую я предпочла бы не трогать. Но сегодня мне предстоит защитить не только себя, но и Мака, Бена, Люси. Ту Люси, что прячется во мне. Ту Люси, что тенью, призраком идет рядом со мной, ступая шаг в шаг.
Мы подъезжаем к больнице с другой стороны, мне не знакомой. Тем не менее вид остается прежним: высокие заборы, сторожевые вышки на регулярном расстоянии одна от другой. Я машинально наношу их на воображаемую карту. Выходы, ворота. В одни из них проезжает фургончик службы доставки; мы катим по периметру к тем, которыми пользовались прежде.
Стоим в очереди. Охранники проверяют машины снизу с помощью зеркал, заставляют всех выйти, сканируют.
– Должно быть, объявлена тревога, – говорит мама, и я вздрагиваю. Весь день она молчала, и без ее вмешательства мои мысли созревали сами. Я смотрю на нее: тени под глазами, усталый, изможденный вид. Вспоминаю, что прошлым вечером меня разбудил поздний звонок телефона. Я слышала ее шаги, приглушенный голос.
– У тебя все хорошо? – спрашиваю я.
Она слабо улыбается.
– Об этом я должна тебя спрашивать, разве нет?
Очередь продвигается вперед, перед нами всего две машины.
– Я первая спросила.
– Первая, да. Но для разговора место неподходящее. Поговорим на обратном пути, ладно?
Еще одна подвижка. Значит, что-то не так и она собирается поговорить об этом со мной, но не здесь, на глазах у лордеров.
– Только не рассказывай мне никаких секретов, – торопливо говорю я. – Не уверена, что смогу их сохранить.
Мама смеется.
– Буду иметь в виду.
Проезжаем вперед и останавливаемся – теперь подошла наша очередь. Лордеров у ворот столько, сколько я никогда не видела в одном месте. Эти не в серых костюмах, а в черном, в жилетах и с оружием. Все напряжены. Расслабленными они вообще никогда не бывают, но сегодня напряжение расходится от них волнами.
Мы выходим из машины, и нас сканируют с головы до ног. Несколько человек быстро осматривают салон. И я снова не могу ничего с собой поделать – меня охватывает страх. Но лордеры как будто ничего не замечают. Нас загоняют в машину.
– С чего вся эта суета? – спрашиваю я.
– Не беспокойся, Кайла. Возможно, опасаются нападения, но они справятся. Как всегда.
Смотрю на нее краем глаза. Как-то неубедительно она это сказала. Как будто в том, что лордеры решают все вопросы, нет ничего хорошего, а скорее даже наоборот.
Воображение, Кайла. Соберись.
– Войдите! – подает голос доктор Лизандер. Голос знакомый, ясный и чистый, но не громкий. Подниматься доктору не нужно – она привыкла к тому, что ей подчиняются без вопросов.
Мама ушла со знакомой медсестрой пить чай, и я в приемной одна. Встаю и торопливо прохожу в дверь – в коридоре остаются два лордера.
– Доброе утро, Кайла. – В отличие от моей мамы и лордеров – да и меня, если уж на то пошло, – доктор Лизандер совершенно невозмутима. Спокойна. Такой она всегда была и всегда будет. За темными глазами – аналитический, но не жестокий ум; отстраненность не отменяет внимательности.
Ловлю себя на том, что улыбаюсь ей и ощущаю странную уверенность. «Осторожно, опасность», – шепчет внутренний голос.
– Сегодня ты рада меня видеть.
– Да. – Я сажусь напротив ее стола.
Лицо доктора Лизандер смягчается.
– Приятно слышать, но почему?
Пожимаю плечами.
– Вы – всегда вы. Одна и та же.
Она вскидывает бровь.
– Даже не знаю, как воспринимать твое замечание. Хотя, конечно, оно в высшей степени точное. – Доктор бросает взгляд на компьютер, касается экрана. – Итак, если сегодня ты ощущаешь комфорт в стабильности и непрерывности, то какие перемены, случившиеся или потенциальные, тебя беспокоят? – Она смотрит на меня.
Спрятаться некуда. «Скажи правду, но не всю, а только малую часть», – шепчет голос. Я моргаю.
– Боялась ехать сегодня в больницу.
– Чего именно боялась?
– Всех этих проверок. В прошлый раз нас останавливали на дорогах, а сегодня обыскивали машины.
Она склоняет голову чуточку набок, словно прислушивается к своим мыслям.
– Страх – вещь разумная и обоснованная. Ты же знаешь, кто такие террористы? Прошла информация о подготовке атаки на больницу, поэтому охрана была усилена.
Я смотрю на нее большими глазами.
– И вы не боитесь?
Доктор пожимает плечами.
– Нет. Я пережила слишком много тревог, чтобы чего-то бояться. – Она откидывается на спинку стула. – Но мне любопытно, почему это так беспокоит тебя.
Террористы, бомбы, взрывы, крики и…
– Расскажи мне, Кайла…
– Возле нашей школы есть мемориал. Шесть лет назад террористы напали на автобус со школьниками. Большинство их погибло.
– Да, да, понятно. Ты стала понимать причинно-следственную связь: террористы – смерть.
– Но как они могли? Убивать детей… Они же ничего не сделали.
– Неудачное стечение обстоятельств. – Доктор пожимает плечами.
– Они же были детьми! Настоящими, живыми людьми!
– Разумеется. – Ее брови прыгают вверх. – Настоящие, живые люди страдают каждый день, и это причиняет боль их близким.
– Вы как будто отделяете себя от них, – говорю я медленно.
Удивление в ее глазах не притворное, а настоящее.
– Очень хорошо, Кайла. И ты права, я отделяю себя от них.
– Почему?
Она пожимает плечами.
– Отчасти потому, что я – врач. Я не могу облегчить боль каждому и вынуждена думать о тех, кому в состоянии помочь.
Отчасти. Говорит не все. Но я не настолько тупа, чтобы пытаться содрать коросту на ее ранах, – это ее работа – ковыряться в моих.
Она снова смотрит на экран.
– Вижу, и в школе, и в Группе у тебя все хорошо; ты обзавелась друзьями. У тебя больше не было отключек. Это очень хорошо. Как с кошмарами? – Сверлит меня взглядом.
«Попала в каменную башню и бьюсь о стены…»
– Так что?
И тут я переключаюсь. Сама не знаю почему. Рассказываю ей свой сон с нападением на автобус. Описываю крики, кровь на окнах, запах горящего топлива и плоти. Она слушает и в какой-то момент вздрагивает от отвращения. Значит, и у нее не все под контролем.
Доктор поднимает руку, и я останавливаюсь.
– У тебя слишком живое воображение. Но теперь я понимаю, почему эти проверки так тебя встревожили. Здесь, Кайла, тебе ничто не угрожает. Больница – одно из самых безопасных мест.