Пятое: портрет Рэга пропал.
Рэг уже старый, и с памятью у него плохо. Меня он каждый раз забывает. Скорее всего, он засунул куда-то рисунок и теперь не может вспомнить куда. Вот и всё.
Я улыбнулся. Мне стало намного легче. Моей семье ни ЗА ЧТО не удастся обвести меня вокруг пальца.
Я дошёл до конца улицы, повернул направо и перешёл дорогу. Сегодня было воскресенье, и по пути мне встретилось всего три машины. Я обогнул три дерева с толстыми стволами. Они выглядели всё так же и росли всё там же – на траве перед чёрными воротами, где вчера стоял фургон телевизионщиков. Я пнул кучу оранжевых листьев, и они разлетелись по тротуару.
Я поднял взгляд, и мне поплохело. Ноги стали как ватные. В висках застучало. Не может быть. Как?! Как моя школа могла так измениться? Я победил на конкурсе, когда был в седьмом классе, и её всю отремонтировали. Но сейчас… она выглядела совсем по-другому.
– Нет! – вскрикнул я. В горле встал ком. – Этого не может быть…
Глава семнадцатая. Конкурс
Если не считать появления Монстра, художественный конкурс был лучшим событием в моей жизни. Его организовала крупная сеть супермаркетов, и участвовали все школы страны. Победителю обещали огромный денежный приз. Не самому ученику, а его школе.
Правила были простые: нарисовать то, за что гордишься своим городом. От нашей школы подали двадцать рисунков. Я своим остался очень доволен, но потом напрочь обо всём этом забыл, а через четыре месяца мистер Говард вбежал в класс весь красный и объявил, что я вошёл в первую десятку. Я думал, это по району, а оказалось – по всей стране.
Нас позвали на церемонию награждения, и мы с мистером Говардом, мамой, папой и Бекс поехали на поезде в какую-то роскошную картинную галерею в Лондоне. Там для нас провели экскурсию. Ужасная была скукотища. Во-первых, наш экскурсовод без конца нудел о «свете», «глубине» и «символизме» в каждой «работе». Во-вторых, сами картины были так себе – честно говоря, вообще ни о чём. Например, один художник нарисовал просто старый носок, и всё. Причём ладно бы красивый, но носок был весь дырявый и в собачьей шерсти! Пока экскурсовод вещал о скрытом смысле названия картины, я толкнул мистера Говарда локтем и шепнул:
– Я бы её назвал не «Носок», а «Вонища».
Я хихикнул, но мистер Говард только поджал губы. Он весь день был какой-то нервный и постоянно украдкой посматривал на свой телефон. Когда мы сидели в поезде, я заметил, что его забрасывает сообщениями некая «Клэр Х.». Я сразу понял, что это моя учительница испанского, мисс Хаксли. Они явно друг другу нравились, но в конце недели она собиралась уехать работать в Австралию.
После скучной экскурсии нас отвели в зал, и мы заняли кресла с нашими именами во втором ряду перед сценой. Конферансье в рубашке, которая жала ему в шее, стал рассказывать про конкурс и размахивать руками. Всё это время я смотрел на верхнюю пуговицу рубашки и ждал, когда она уже отлетит, но пуговица, как ни странно, держалась.
Лучшие десять картин выставили на большие мольберты. Мама похлопала меня по руке и показала пальцем на мой рисунок, как будто я сам его не узнал бы. Дядька принялся говорить об искусстве в школах и бла-бла-бла, о том, как много в стране, оказывается, талантливых детей и бла-бла-бла, как важно развивать воображение и бла-бла-бла и какие мы все молодцы. Потом он передал микрофон даме, которая якобы работала в крупном супермаркете, но одета была не в униформу кассира, а в серый костюм и ярко-розовые туфли на высоком каблуке.
Она поглядывала на свои бумажки, пока дядька распинался о творчестве, а когда наступила её очередь, сама пустилась рассуждать о том, какой её супермаркет замечательный, сколько всего делает для жизни общества и так далее и тому подобное… тут я сладко зевнул, и папа ткнул меня локтем в бок.
Наконец дама добралась до последней бумажки и сказала, что сейчас объявит победителей. Она попросила финалистов подняться на сцену. Мы все вышли и встали рядом со своими мольбертами. Я рассмотрел остальные рисунки вблизи. Среди них были очень даже неплохие. Одна девчонка нарисовала военный мемориал, а мальчишка из Лондона изобразил вид сверху на собор Святого Павла. Наверное, срисовал откуда-то, ну, возможно, сам сидел в вертолёте или вроде того. Леди Супермаркет снова заговорила:
– От всего сердца поздравляю автора картины, занявшей третье место. Набор художественных принадлежностей для школы получает… Изабель Стил из Девона за работу «Земельные участки».
Мы все захлопали, а Изабель подошла к Леди Супермаркет, пожала ей руку, взяла конверт и вдруг расплакалась. Не знаю почему: то ли так сильно обрадовалась, то ли, наоборот, расстроилась из-за того, что не победила.
– Набор художественных и спортивных принадлежностей получает школа ученика, заработавшего второе место, и это… Бенджамин Даррелл с его картиной «Залатайте меня».
Бенджамин ударил кулаком воздух, выкрикнул «Ура!» и поспешил за призом. Мы вежливо похлопали, и я покосился на его мольберт. Он нарисовал вид с улицы на больницу, а в окнах отделения экстренной помощи – окровавленных людей. Видимо, там случилась какая-то катастрофа. У одного дядьки не хватало руки, и он сжимал обрубок плеча. Пол был весь в крови. Похоже, Бенджамин переиграл в видеоигры.
Я взглянул на маму, папу, Бекс и мистера Говарда. Они кисло улыбнулись. Ясно было, что против собора Святого Павла мне не выиграть. Ну ничего, зато съездил в Лондон и в школу сегодня идти не пришлось.
– Так, а теперь наш главный приз. Все финалисты представили изумительные работы и показали, как гордятся своим родным городом. Однако победитель выбрал самую оригинальную модель, и его картина дышит светом, глубиной и символизмом. Наше решение было единогласным.
Все затихли.
– Школа победителя получает сто тысяч фунтов на полный ремонт, и эту победу ей приносит… Максвелл Беккет, автор картины с великолепным названием «Рэг».
Я сглотнул. Я победил? Правда, что ли? Зал взорвался аплодисментами. Мама, папа, мистер Говард и Бекс повскакивали со своих мест. У меня язык отнялся от потрясения. Я подошёл к Леди Супермаркет, и она пожала мне руку и передала конверт. Кто-то принялся щёлкать фотоаппаратом, и нас осветили вспышки. Мою картину поставили на самое видное место у края сцены. Леди Супермаркет дождалась, пока аплодисменты стихнут, и снова заговорила в микрофон:
– Максвелл, расскажи нам, пожалуйста, что тебя побудило выбрать Рэга для темы конкурса?
Я пожал плечами:
– Не знаю. Ну, Рэг хороший, и он живёт в моём городе, и вот… я этим горжусь, наверное.
Она поморщилась, но тут же расплылась в улыбке и захлопала. И зал вместе с ней. Я сбежал по ступенькам со сцены, и мама, папа, Бекс и мистер Говард принялись хлопать меня по спине и поздравлять, а мама с папой даже крепко обняли. Было классно.
Потом мы вышли из галереи, и папа предложил сходить в дорогую бургерную. Мистер Говард тоже с нами пошёл. В другой раз меня бы это напрягло, но тогда всё вышло как-то само собой.
– Я очень тобой горжусь, Максвелл, – объявил папа, беря в руки бургер с куриной котлетой. – Видимо, у тебя и правда талант. Ты не бросай рисовать.
Я улыбнулся и потянул шоколадный молочный коктейль через соломинку.
– Ага, молодец, Макс, – сказала Бекс и легонько хлопнула меня по руке.
– Я позвонил в школу. Завтра миссис Ллойд сделает объявление в актовом зале, – сообщил мистер Говард. – Они уже решили, на что пойдут деньги. Нашей школе давно нужен ремонт.
Он не преувеличивал. Игровая площадка у нас была вся в выбоинах, потолок в актовом зале протекал, классы выглядели мрачно и убого. Время от времени приходил кто-нибудь из школьного совета и красил стены, но это слабо помогало. Зато теперь всё могло измениться – благодаря мне.
Мама с папой принялись обсуждать, на каком поезде лучше поехать домой, а мистер Говард снова уткнулся в телефон. Я заглянул ему через плечо и увидел три сообщения от Клэр, то есть мисс Хаксли. Всё прочесть не удалось, но мне в глаза бросился один кусочек: «…ты даже не можешь сказать, что чувствуешь?!» Я часто замечал, как мистер Говард с мисс Хаксли прогуливаются по игровой площадке или парковке после уроков. Их как магнитом друг к другу тянуло. Только в последний месяц я редко видел их вместе, и как-то раз на уроке испанского мисс Хаксли внезапно объявила, что уезжает работать в Австралию. Вроде здорово, такое приключение, а вид у неё был расстроенный. И, видимо, поэтому мистер Говард ходил сегодня такой угрюмый. Он тяжело вздохнул, убрал телефон и бросил свой недоеденный вегетарианский бургер на тарелку.
– Мистер Говард? – прошептал я.
Он вытер рот салфеткой и повернулся ко мне.
– Да, Максвелл?
Я тоже отложил бургер.
– Вы бы ей сказали, что на самом деле чувствуете.
Мистер Говард отвёл взгляд и отпил кока-колы.
– Ты о чём? – уточнил он, понизив голос, чтобы мама с папой и Бекс нас не услышали.
– Я про мисс Хаксли. Она же скоро уедет в Австралию, да?
Он кивнул, и у него на лбу пролегли морщины.
– Так вот, вы ей признайтесь, как много она для вас значит. Ну, до того как она уедет.
Мистер Говард покачал головой:
– Мне кажется, нам с тобой ни к чему обсуждать мою личную жизнь, Максвелл.
Мы оба замолчали. Он гонял соломинкой кубики льда в стакане. Они тихонько позвякивали.
– Да и вообще, – снова заговорил мистер Говард, – у неё уже всё распланировано. Билет оплачен, на работу приняли. Она обо всём договорилась. Да и что я такое в сравнении с Австралией? Что я могу ей предложить?
Тут он меня удивил. Как по мне, мистер Говард был отличным парнем.
– Ну, не знаю, но вы же сами нам постоянно твердите, что лучше всегда быть честным или вроде того… значит, надо всего-то сказать ей правду. Так? Пусть знает всё, а уж потом сама решает.
Мистер Говард задумчиво кивнул. Взял свой телефон и встал из-за стола.
– Прошу прощения, срочный звонок.