Она озадаченно на меня покосилась, но ничего не сказала. Какое-то время мы шли молча, а потом Бекс поняла, что я просто так не уйду, и остановилась.
– Слушай, ненормальный, отвали от меня, понял?!
– Ты же так и не ответила! Про собаку.
Она скрестила руки на груди.
– Наверное, мне лучше знать, есть у меня собака или нет, как думаешь? Что с тобой не так? У тебя вообще мозги на месте?
Я удивлённо заморгал. Как же так? У неё нет собаки? Тут до меня дошло. И как я сразу не сообразил, что не мог спасти Монстра, если никогда не рождался! Он так и остался лежать посреди дороги. И машина его переехала. Насмерть. У меня по щеке покатилась слеза, и я торопливо её смахнул. Бекс нахмурилась:
– Ты что… плачешь?
Я посмотрел на сестру. Много лет назад, когда мама с папой только начали ругаться, мы часто сидели вместе на верхней ступеньке лестницы и слушали, как они кричат друг на друга. Бекс обнимала меня за плечи и шептала, что всё наладится. Я был бы не против, если бы она сейчас так сделала.
– Ничего я не плачу, – буркнул я.
Она пожала плечами и пошла дальше.
Я не хотел сдаваться. У меня ещё оставалась надежда. Вдруг его тогда спас кто-нибудь другой и теперь Монстр жил с моим папой? Он же в каком-то смысле помог мне спасти Монстра. Отвёз нас к ветеринару. Может, мой пёс всё-таки выжил и остался у папы? Вряд ли, конечно, но мне не хотелось верить, что он умер. Я снова нагнал Бекс.
– А у твоего папы есть собака?
Бекс фыркнула:
– Нет. Он их терпеть не может!
Я всхлипнул и потёр нос.
– Неправда, – пробормотал я. – Он любит собак! А говорит так, чтобы пораздражать маму.
Бекс нахмурилась:
– Что-что?
Я опустил взгляд и пнул носком бордюр.
– Да ничего, просто иногда оказывается, что люди любят собак больше, чем они думают.
Бедняга Монстр! Мне хотелось плакать. Уронить голову на руки и разрыдаться. Бекс мрачно на меня поглядела.
– Дурацкое вам дали задание, – заявила она. – И ты очень странный пацан.
– Ну а ты – очень плохой воришка!
Она вытаращила глаза и выпалила:
– Что?!
– Я видел, как ты прячешь лак для ногтей в рукав! Зачем? Это совсем на тебя не похоже.
Она здорово рассердилась. Я никогда её такой не видел. Бекс шагнула ко мне и, наверное, схватила бы за воротник, если бы мы не стояли у всех на виду.
– Слушай сюда. Я понятия не имею, кто ты и почему решил, что хорошо меня знаешь, но, если скажешь кому про лак, жизнь тебе мёдом не покажется. Понял?
Она нагнулась, и её лицо оказалось возле моего: я увидел, как потрескался тональный крем вокруг её носа, прямо как корочка на пироге. Я отшатнулся.
– Но ты же не такая! – почти закричал я. – Ты никогда не ввязываешься в неприятности. Это по моей части! Ты послушная и прилежная. Тебя никогда не оставляли после уроков, ты не устраивала пожар, не… не крала. Ты сидишь и строчишь рефераты про королей Георгов и прочую скукоту – просто для удовольствия!
Она сощурилась:
– Не понимаю, о чём ты. Я не интересуюсь историей.
– Да неужели? – Мне вдруг вспомнилось загадочное деревянное яйцо из серванта Рэга. – Наверняка ты знаешь, что такое «М. Целеста»?
Её глаза блеснули, но она промолчала.
– Или… э-э… Амун… Амерсом… В общем, как-то так. А, и Эрхарт. Бьюсь об заклад, ты знаешь, что такое Эрхарт!
Бекс усмехнулась.
– Ты хотел сказать – кто такая Эрхарт? – поправила она меня и тут же прикрыла рот ладонью. Ага! Всё-таки моя сестра не полностью изменилась.
– И кто это? Ну, скажи!
Она поморщилась:
– Про «Гугл» не слышал?
Пару секунд стояла тишина.
– Слышал, конечно! Только у меня сейчас нет компьютера. И телефона.
Она посмотрела на меня как на инопланетянина.
– Как тебя зовут?
– Максвелл. Максвелл Бек… Просто Максвелл.
– Так вот, просто Максвелл, если у тебя нет телефона, то это твои проблемы, не мои, – отрезала Бекс и пошла дальше.
У меня не осталось сил за ней бежать и спорить, так что я развернулся и побрёл к Рэгу.
Этот мир – полный отстой. Сестра у меня здесь кошмарная. Просто ужасная. Папа ходит на работу, от которой ему плохо. Чарли Ботаник подражает Маркусу. У меня сдавило горло, а на глазах выступили слёзы.
Хуже всего было то, что случилось с моим псом. Я не шёл в тот день по той улице. Я его не спас.
Слёзы покатились по щекам, и я вытер их рукавом.
Моего любимого пса, лучшего, что случилось в моей жизни, в этом мире не было.
Он умер.
Глава двадцать четвёртая. Мама
На следующее утро я проснулся, будто меня кто-то толкнул. Сердце бешено грохотало в груди, как старый поезд. И тут я вспомнил почему.
Меня больше не существовало.
Я пожелал никогда не рождаться, и по какой-то непонятной причине моё желание сбылось. Я посмотрел на сервант с диковинками. Наверняка это всё из-за чудной деревянной шкатулки-яйца. Что-то случилось, и меня, Максвелла Беккета, стёрли в мгновение ока.
А теперь ещё выяснилось, что Монстр умер.
Я начал медленно и глубоко дышать, как советовали учителя, когда на уроке на меня нападал приступ злости. Удары сердца, частые, как пулемётная очередь, стали реже. Теперь надо было понять, как яйцо меня стёрло, и всё перемотать назад. Вернуться обратно. Туда, где я спас Монстра и он выжил.
Легко.
Рэг возился на кухне, и я решил заглянуть в сервант. Достал яйцо, сел с ним на диван и встряхнул. Внутри что-то загремело. Я закрыл глаза и сказал:
– Хочу снова существовать.
А потом открыл и посмотрел на каминную полку. Моего рисунка там не появилось. Я не вернулся.
Может, мало сказать это вслух? Я нажал на выступ, и шкатулка открылась. Я вынул платок и рассмотрел серебряную пуговицу. Она была очень красивая. Таких сейчас не встретишь. Я положил пуговицу к платку и обрывку плотной ткани и взял шерстяной лоскут, свёрнутый трубочкой. Тёмно-серый клочок от какой-то старой вязаной вещи.
– Вижу, ты нашёл палец Амундсена! – воскликнул Рэг, заходя в гостиную с двумя мисками кукурузных хлопьев.
Я тут же выронил шерстяной лоскут и вытер руку о штанину.
– Палец?!
Рэг рассмеялся:
– Конечно, не настоящий. Это палец от его перчатки. Амундсен… Подожди, это я должен помнить. Дай мне пару минут.
Он поставил миски на журнальный столик и наморщил лоб. Я убрал всё обратно в яйцо и сложил лепестки. Оно закрылось с громким щелчком.
– Не мучайся, Рэг. Не ломай голову, – сказал я и взял миску с хлопьями. – У тебя есть компьютер? Или планшет?
Рэг поставил свою миску на колени и посмотрел на меня пустым взглядом.
– У меня есть планшет, но я не уверен, что нужно тебе его давать, юный… мм…
Он снова не мог вспомнить моё имя. Я сунул в рот полную ложку хлопьев.
– Спасибо за завтрак, Рэг. Мама с папой говорили, что у тебя мне будет хорошо. Папа прямо так и сказал: «Максвелл, у Рэга ты отлично проведёшь время!» И он был прав.
Я улыбнулся, довольный тем, что напомнил Рэгу, как меня зовут, и при этом не поставил его в неловкое положение. Он улыбнулся в ответ:
– Максвелл! Ну конечно, Максвелл! Так и есть.
Он зачерпнул ложкой хлопья, и мы продолжили есть в тишине. Я уже решил, чем займусь сегодня. Мне очень хотелось увидеть маму. Я не собирался с ней заговаривать, иначе она, как и Бекс, решит, что я того. Думал только, если получится, проследить за ней до дома и проверить, нет ли там Монстра. Моя сестра в этом мире оказалась ужасно противной. Может, она соврала, что у неё нет собаки.
Проще всего найти маму, подождав её у клиники. Её смена заканчивалась в два.
– Рэг? – спросил я. – Можно покопаться в твоём серванте?
Он посмотрел на меня и улыбнулся:
– Конечно! Там есть потрясающие вещицы. Просто потрясающие.
– Что ты знаешь про деревянное яйцо? – спросил я. – Которое как шкатулка? Ты говорил, твой дедушка привёз его из Вьетнама.
Рэг закусил щёку изнутри, как бы раздумывая над моим вопросом, а потом пожал плечами. Видимо, больше ничего не помнил.
После завтрака Рэг пошёл на кухню мыть посуду, а я стал рыться в серванте. В основном там лежал всякий мусор. На нижней полке стояли книжки, и я обратил внимание на корешок с надписью «Тайна “Марии Целесты”». Одно из имён, вырезанных на внутренней стороне лепестков! Я его узнал! Я достал яйцо и книгу и сел на ковёр. Нажал на выступ и снова внимательно рассмотрел гравировку.
М. Целеста.
Точно! Я не ошибся!
На обложке книги был нарисован старинный корабль с большими раздутыми парусами. Я перевернул книгу и прочитал аннотацию:
«В 1872 году посреди Атлантического океана было обнаружено торговое судно “Мария Целеста”. На борту никого не оказалось. Никаких повреждений или следов нападения не было. Исчезла спасательная шлюпка, но все запасы остались на месте. Последняя запись в судовом журнале была сделана десять дней назад. Случившееся на борту до сих пор остаётся загадкой…»
У меня волосы встали дыбом. Куда все пропали? Спрыгнули в воду? Или что-то их забрало?
Я внимательно осмотрел пуговицу, шерстяной «палец», платок и кусок плотной ткани. А потом взял ткань и поднёс к обложке. Душа ушла в пятки, а руки покрылись мурашками. Эта грязная тряпка очень походила на паруса с картинки. Её что, прямо из них вырезали?
Остаток утра я листал книжку, но ничего полезного там не нашёл. Последняя глава заканчивалась фразой:
«Исчезновение экипажа “Марии Целесты” навсегда останется тайной…» Неужели и со мной так будет? И я превращусь в загадку, которую никто не сможет разгадать? Я захлопнул книгу и сунул обратно в сервант. Мне от неё стало как-то жутко.
Мы пообедали печёной фасолью с хлебом. Мамина смена уже вот-вот должна была закончиться. Я сказал Рэгу, что мне надо сбегать по делам, но я скоро вернусь.
Мама работала в клинике на окраине города флеботомистом. Это непонятное слово означает, что она брала у людей кровь из вены.