Определенно, перст судьбы и драпировка создавались разными мастерами.
Я заплатила четыреста долларов, чтобы восстановить стены до исходного состояния, и постаралась забыть про это недоразумение.
Через месяц позвонил Филипенко и спросил о судьбе Лины. Отец девочки, его приятель, беспокоился, что дочь до сих пор не вернулась.
– Они собирались в Москву, это последнее, что я слышала.
Эдик нашел мастерскую, которая за десять тысяч долларов слепила на стене впечатляющий барельеф: летящая колесница с крылатым конем. В глаз Пегаса художники вставили камень Swarovski. Фотографировать квартиру, которой был очень доволен, Раевский не разрешил.
С тех пор я зареклась работать с чиновничьими квартирами.
86
Весной две тысячи шестого в квартире на Полярников раздался звонок. В те времена у многих в карманах уже появились мобильные телефоны, домашние стационарные аппараты, хоть и доживали последние дни, все еще были в строю.
– Здравствуйте. Мы разыскиваем детей или внуков генерала Якутовича Вячеслава Петровича, известно ли вам что-нибудь об этих людях? – спросили в трубке.
У Сенчило-Стефановских, проживших в Киеве в начале XX века, было пять домов. Потомственные художники занимались росписью храмов.
Якутовичи издревле были строителями, брали подряды на возведение церквей. Семья владела шестью домами в Киеве.
У художника было три дочери, у подрядчика – сын. Пока отцы возводили храм, шестнадцатилетние Петр Якутович и Дарина Сенчило-Стефановская решили пожениться. Так семейные кланы объединились, и молодой семье родители выделили один из домов, имеющий адрес Андреевский спуск, 32.
В 1906 году родился старший сын Вячеслав, позже появились Людмила и Валериан. Семья располагалась на втором этаже дома, первый этаж сдавали большой семье Котова, занимающегося пошивом обуви. Хозяйские мальчики дружили с детьми сапожника, тут и случилась первая любовь – Славко влюбился в старшую дочь Котова.
В 1917 году Дарина работала в Центральной раде секретарем Грушевского. Каждое утро ей подавался экипаж, извозчик загружал печатную машинку – она боялась, что ее «Ундервуд» украдут, и возила всегда с собой. Сын рос отчаянным пацаном, поэтому мать отдала его в скаутскую военную организацию «Пласт», что безусловно повлияло на его дальнейшую судьбу.
В 1919-м семья Сенчило-Стефановских засобиралась в Константинополь. Тринадцатилетний Славко не хотел бежать из страны – в последний момент выпрыгнул в окно и примкнул к отступавшему Петлюре.
После попал в повстанческую дивизию к атаману Зеленому, дальше разведчикам в Первую конную армию Буденного – командиром его эскадрона был будущий маршал Рокоссовский.
В Киев Вячеслав вернулся в 1922 году, так как был ранен в бою (прострелено легкое), с орденом Красного Знамени, что даже тогда считалось невероятным – ему не было еще шестнадцати. Женился на Парасковъе Котовой, свекор купил молодой семье квартиру на Петровской. Родились сыновья Игорь и Георгий.
В 1939 году с отличием окончил академию им. Фрунзе, в ВОВ генерал-майор Вячеслав Якутович командовал Гатчинской стрелковой дивизией, которую немцы за отчаянность в боях прозвали «дикой лесной дивизией».
В Ленинград Вячеслав вернулся в ноябре 1945 года с Клавдией Ивановой, санитарным инструктором генштаба. Вторая жена была на 16 лет младше и очень хороша собой.
В марте 1946 года родился сын Вячеслав, через год появился Петр.
Старший сын Игорь, не дождавшись отца с фронта, наложил на себя руки. Сын Георгий впоследствии стал известным украинским графикам.
– Добрый день. Я его внучка, – ответила я. – Чем могу быть полезна?
– Не может быть! – воскликнула женщина на том конце провода. – Мы вас так долго искали. Мы верили, мы верили, что вас найдем! А то нам сказали «в Ленинграде все умерли», но мы решили проверить, и вот пожалуйста, нашли! Вы же не знаете, что во Франции открылось наследство и мы ищем наследников Мишеля Орлона?
– Это, конечно, очень неожиданно, – протянула я, соображая, как вести себя дальше, слишком смахивало на розыгрыш. – А кто он и какое отношение имеет к Якутовичу?
– Мишель Орлон был одиноким, его жена умерла намного раньше, детей у них не было. После смерти Орлона осталось наследство: несколько квартир, земля, коллекция, банковский счет, – из трубки неслись какие-то волшебные новости. – Французские адвокаты искали родственников со всех сторон, и единственная ниточка потянулась через мать Мишеля Зинаиду – у нее в России осталась родная сестра Дарина Михайловна, ее дети могли бы быть наследниками. Ваш дед Вячеслав Петрович – сын Дарины Михайловны, значит, его внуки – наследники. Один внук в Киеве, и вот вас теперь нашли!
– Понятно, – сказала я, хотя ничего еще не было понятно. – Тогда первая очередь – это не внуки, а дети, наш отец и его брат, оба живы. Но если наследниками являются все дети Дарины Михайловны, то не только наш дед, но и его младший брат Валериан должен быть в доле, вернее, уже его дочери, Валя и Люда, они тоже живы. Давайте, я подскажу их номера телефонов.
Дядя Петя поначалу кричал в трубку: «Мой телефон никому не давать! Шарлатаны и мошенники!», но позже, разобравшись, согласие на вступление в наследство дал. Отец, как и тетки, был рад свалившемуся богатству и желал одного – дождаться. В последнее время он сильно сдал: много болел и почти не вставал.
Делом со стороны наследников занимались адвокаты украинской Инюрколлегии по месту первого заявления. Конечно, довоенная семья деда, киевская, знала больше фамильных историй, чем мы. Генеалогическое дерево на стене мастерской Сергея, звонок Оли про похороны, их сын Антон живет в Париже – мозаика сложилась. Женщина в трубке рассказывала, что французы отправили запрос в Выборгский военкомат, куда был приписан генерал после войны. Прочтя депешу, пожилая сотрудница открыла телефонную книгу города Выборга, нашла Якутовичей и позвонила. В маленьком городке под Петербургом жила одна семья с такой фамилией – старшая дочь деда Валериана. Сотрудница военкомата спрашивала внуков генерала, тетя Валя дала телефон нашей квартиры на Полярников. А вон оно как оказалось – и она, и ее младшая сестра тетя Люда тоже стали наследницами.
А как же Сергей? Адвокаты развели руками: наследство, которое пришло Дарине Михайловне от племянника, делится между ее потомками. Первая очередь – дети; раз никого в живых уже нет, значит, наступает вторая очередь – внуки. У Дарины Михайловны было трое детей, которые оставили бабке восемь внуков, половина из них уже в мире ином. Наследство делят здравствующие внуки: Вячеслав, Петр, Валентина и Людмила. Искали некую Милославу, о которой никто никогда и не слышал (в военных архивах нашли документ, где генерал-майор Якутович сообщает о родившейся в 1942 году дочери), но безрезультатно. Третья очередь – правнуки, к которым относится Сергей, в разделе наследства не участвуют.
Мы с Никой посчитали такой расклад несправедливым и решили: если нам от отца что-нибудь достанется, с братом будем делиться.
К сожалению, благим намерениям не было суждено осуществиться. В 2008 году проклятый рак забрал Олю, в 2014 году в Париже скоропостижно скончался Антон, и спустя три года, не справившись с потерей семьи, в 2017 году ушел из жизни Сергей Якутович. На момент, когда французская сторона выплатила первый транш наследства Мишеля Орлона (это случилось в 2019 году), в Киеве все умерли.
87
С того времени, как я плакала по несбывшейся поездке в Париж, прошло три года. Тогда я оглядывалась на мужа, теперь летала куда хотела без всякого спроса.
Особенно в Париж. Нет ни одного города, который может соперничать с ним за мою любовь, кроме Петербурга, конечно. Да, там сыро и серо, толпы туристов и воровство, очереди и отвратительный сервис, все так. Я на это не смотрю, Париж – мой город, он как близкий друг, без него тоскую, с ним пою, все прощаю и каждый раз жду встречи.
Надо ли говорить, что, узнав о родственнике, похороненном на кладбище под Парижем, я загорелась идеей найти могилу. Той зимой в поездке со мной была подруга Нина. Мы сели на поезд, доехали до Сент-Женевьев-де-Буа, там влезли в автобус, вышли, где подсказал водитель, – у круглого здания бассейна. На остановке было пусто, спрашивать некого. Решили, что ноги сами доведут куда надо, пошли направо и почти сразу оказались у трехэтажного желтого здания. На стене красовалась табличка дома престарелых Maison Russe. Зашли, огляделись, у кого бы спросить дорогу до кладбища, должно быть недалеко.
Просторный светлый коридор начинался афишей на русском языке: «Сегодня в 18:00 в Стеклянной гостиной вечер городского романса, по окончании танцы» – и расходился в стороны комнатами пансионеров. Таблички на дверях, словно строгие вахтеры, сообщали о хозяевах апартаментов – тут княгиня, там генерал.
Место тихое и совсем не тягостное.
Когда мы нашли кладбище, небо превратилось в серую тяжелую тряпку – вот-вот польет. Разделившись на две группы, мы начали прочесывать ряд за рядом, Нина справа, я слева. Ко мне привязался белый кот, он то плелся следом, то обгонял, ловко перепрыгивая могилы. Потом он потерял ко мне интерес и смылся.
Пошел дождь, мелкий и настолько докучливый, что через час я сдалась.
– Ладно, поехали, будем считать, побывали на кладбище, – сказала я. Хотелось уже горячего лукового супа.
– Нет, мы найдем! Надо в храме спросить. – Нина направилась к воротам с ангелами, за которыми белела церковь с синей главкой. Хорошо, что у меня есть подруга, которая не стесняется задавать глупые вопросы.
Еще готовясь к поездке, я попросила Филипенко перевести на французский фразу, которая могла пригодиться: «Здравствуйте. Мы приехали из России, ищем могилу нашего дядюшки, который был похоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа». Я развернула бумажку и протянула священнику.